Бык и медведь.

У меня возникло подозрение, что крито-минойская таврокатапсия имеет параллели с медвежьим праздником у айнов и нивхов. 

"По сведениям, которые представил информант Д. К. Човак, медведя заводили домой к хозяину — ызын, где привязывали к столбу карга цепями. Затем молодой парень надевал одежду из шкуры нерпы длиною ниже колен и рукавицы. В это время по два человека, слева и справа от медведя, злят его палками. Смелый парень должен улучить момент и, прыгнув, сесть медведю на шею, схватив его за уши. Такого парня называют танрла нивх, то есть ловкий человек. Если он допустит оплошность, то одежда из нерпичьей шкуры его надежно защитит. Обычно среди парней находятся несколько смельчаков, которые могут проделать этот трюк" (Источник).

Это описание напоминает знакомую картину.  

From TAUREADOR SCENES in TELL EL-DAB’A (AVARIS), 18th Dynasty

Л. Я. Штернберг указывает на чрезвычайно важную деталь "медвежьего праздника": "В смысле цементирования междуродовых отношений он играет едва ли не большую роль, чем олимпийские игры для племенного объединения греков".

Имелись ли на Крите "дома холостяков"?

С. А. Меретина сообщает о т. наз. "домах холостяков" в общинах народа гаро. 

"По обычаю в дом холостяков должны вступать все мальчики общины и оставаться там до вступления в брак. Юноши весь день проводят с родителями, работают вместе с ними на семейном поле, а в молодёжном (или мужском) доме находятся вечером и ночью. Несмотря на это, дом холостяков служил для подростков настоящей школой - школой труда, коллективизма, дисциплины, военной школой. Дисциплинарные функции относятся к числу важнейших - отдельные исследователи связывают высокую дисциплинированность молодёжи ряда племён с наличием у них дома холостяков. При этом родители не властны вмешиваться в распоряжения глав дома или отрывать детей от обязанностей, которые они в нём несут. К числу важнейших воспитательных функций относится приобщение юношей к совместному труду. На базе дома холостяков создавались рабочие группы, которые по договорённости помогали обрабатывать поля общинников за угощение. Привычка к постоянной взаимопомощи, совместному планированию работ помогала в дальнейшем, когда юноши становились сами домохозяевами, регулировать экономическую жизнь общины.

Очень важным аспектом воспитательной деятельности молодёжного дома было приобщение молодёжи к традициям, обычаям, нормам жизни общины и рода. Присутствуя на собраниях старейшин, которые часто проходили в доме холостяков, слушая рассказы стариков о традициях и легендах своего народа, юноши узнавали обычаи и нормы общинной жизни, которыми и руководствовались в своей дальнейшей деятельности, передавая их, в свою очередь, своим детям. Дом холостяков способствовал сохранению преемственности культуры у бесписьменных народов. Кроме того, юноши дома холостяков составляли военную дружину, обучались военному искусству и были активной силой при некогда частых войнах и столкновениях".

Ко всякого рода "мужским домам" я до сих пор относился резко отрицательно. Но тут я передумал, узнав немного про "дома холостяков" в общинах гаро. Зло ведь происходит не от самого собрания мужчин, а от того, какие ценности возобладают на этом собрании. Одно дело, когда юноши собираются вместе, чтобы замышлять и планировать ограбление соседней деревни, и совсем другое дело, когда они составляют рабочую артель и идут трудиться на огородах своих односельчан.

Можно сделать предположение, что и на Крите тоже имелись свои "дома холостяков". И юноши там тоже обучались военному искусству.

Two young boys wearing boxing gloves and belts. Minoan fresco, 1700 BC. From Akrotiri, Thera island, Cyclades, Greece.

А почему бы и нет?! Мы же видели воинственность ирокезов, и до сих пор наблюдаем культивирование восточных единоборств среди молодых мужчин минангкабау на о. Суматра в Индонезии. Есть даже фильм-боевик "Мерантау" про парня из "нации подкаблучников".

Если "мужские дома" на Крите контролировались "женсоветами", если они не выходили из-под контроля общества, тогда всё ОК. Мальчики в "домах холостяков" могли заниматься боксом, как мы видим на вышеприведённом изображении, они могли там совершать забеги на расстояния,

и получать наставления от своих учительниц.

Так называемые таврокатапсии (акробатические прыжки через быков), можно трактовать как инициатические испытания для членов "дома холостяков".

Minoan bull leaper figurine, bronze, 1550-1450 bce

В качестве примера, поясняющего мою мысль, я приведу произведение Н. С. Лескова "Кадетский монастырь". Пусть там многое приукрашено, но важна сама идея: при определённом раскладе, при наличии высокодуховных учителей, мальчики превращаются в настоящих интеллигентов. Кто-то сомневается в том, что на Крите имелись высокодуховные воспитательницы? Как известно, Рея, мать Зевса, не нашла лучшего места для воспитания своего сына, чем Крит.

И наоборот: если мальчиков предоставить самим себе, если не заниматься их воспитанием, то, скорее всего, они образуют банду насильников и грабителей. Это и есть тот самый "мужской дом", который вызывает отвращение.   

Feedback на работу Л. И. Акимовой "Искусство Эгейского мира".

Что мне не нравится в 655-страничной работе Л. И. Акимовой "Искусство Эгейского мира. Троя. Киклады. Крит. Фера. Микены" (М.: БуксМАрт. 2020)? То, что она, ничтоже сумняшеся, пишет о крито-минойских царях как о некоей очевидной данности, аксиоме, не требующей доказательств. Вот один из её пассажей: "Краткий обзор Старых критских дворцов показывает, что они стали создаваться, вероятно, по примеру Кносского и, возможно, целенаправленно, по указанию правителя Кносса" (стр. 100). Какого такого правителя? Я такого не знаю. Египетских фараонов знаю, и шумеро-аккадских царей знаю, а правителей Кносса ни одного не знаю. И автор нисколько не утруждает себя приведением доказательств существования сих правителей, а, видимо, исходит из того, что раз на Крите есть дворцы, значит должны быть и цари во дворцах. Однако исторической науке не известно ни одно достоверное изображение крито-минойского царя, ни одно минойское царское захоронение (до 1500 г. до н. э.) [1], ни одно свидетельство о царях, кроме мифического царя Миноса из позднейшей греческой мифологии. Как же доктор искусствоведения, академический учёный Лидия Ильинична Акимова (она окончила МГУ в 1947 году) выдаёт за аксиому, не требующую доказательств, то, что является мифом?!

На стр. 201 своего труда она приводит изображение минойского "царя" и говорит при этом: "Корона — несомненный признак царя, и надета она по случаю важного ритуального акта".

На самом деле, эта фреска была восстановлена по трём отдельным фрагментам: голове, туловищу и левой ноге. Когда Артур Эванс их обнаружил в 1901 году, он отметил, что предположительно эти фрагменты принадлежат разным фигурам. Он предполагал, что туловище может принадлежать бойцу с быками. Голова, очевидно, принадлежала женщине, поскольку по минойской традиции мужчины не изображались с бледной кожей; на то, что это могла быть фигура жрицы, указывает нарядный головной убор, в какие были одеты жрицы, изображённые на саркофаге из Агиа Триада (Источник).

С большой долей вероятности можно предположить, что персонаж на фреске ведёт на поводке некое существо. Вольф-Дитрих Нимейер предположил, что этим существом могла быть сфинга в короне. 

Также есть предположение, что на фреске было изображено как минимум два человека. Примерно вот так.

Л. И. Акимова удивляет меня ещё больше, когда заявляет, будто в крито-минойских таврокатапсиях женщина-"богиня" приносила в жертву (кому? для чего?) своего супруга. При этом она опять ссылается на позднейший греческий миф об Ариадне, Тесее и Минотавре. Цитирую: "В позднейших мифах образ хаоса-андрогина связывался с «двуприродным» Минотавром, сыном Миноса и Пасифаи, человеком с бычьей головой, которого «супруга-мать» в образе Ариадны (по мифу — сестра) символически «отделяла» от себя (то есть убивала руками чужестранца Тесея). На поздних памятниках такая сцена предстаёт в самом сердце Лабиринта — в его Центральном дворе. На этом основании с учётом иконографии миниатюрной фрески с изображением Трёхчастного святилища (см. ил. 219) учёные предположили, что именно в Центральном дворе проходил главный критский ритуал, широко представленный в дворцовом искусстве, — бой с быком (см. ил. 418). Изначально это был именно бой, а не игра или состязание, потому что миф прямо говорит о нём как о смертоубийственном акте: женщина-богиня приносила в жертву отжившего положенный цикл сына-супруга, быка. «Тореадором* сначала была она сама — как жрица, подтверждения чему сохранились в искусстве. Но постепенно борцы-мужчины вытеснили её из этого опасного действа. <...> Конечно, как выяснил ещё А. Эванс, бык вовсе не рассматривался как представитель тварного мира. Он был воплощением критского царя-жреца".

219. «Трёхчастное святилище». Часть миниатюрной фрески из Кносского дворца. Ок. 1550 г. до н. э. Реконструкция. 

418. Игры с быком. Роспись из двора в Восточном крыле Кносского дворца. Ок. 1450 г. до н. э. 

Л. И. Акимова повторяет бредни сэра Джеймса Фрэзера, автора "Золотой ветви". Это всё нам давно известно. Однако нас терзают смутные сомнения. Мы ищем ответы на свои вопросы у академического учёного Л. И. Акимовой, но её объяснения никоим образом нас не удовлетворяют, потому что они бездоказательны, как писания Роберта Грейвса, автора "Белой Богини".

--------------------------------------------------------------------------------

[1] Я специально искал в Сети ответ на запрос "царские гробницы на Крите" и нашёл лишь упоминание о т. наз. "царской гробнице в Исопате", которую Джон Пендлбери отнёс ко времени с 1450 по 1300 год до н. э., когда пожары окончательно уничтожили минойские дворцы, и на Крите установилось господство греко-ахейских царей-"ванаксов". Да и сама эта гробница является копией типичных микенских царских гробниц.

Ещё я наткнулся на статью "Первая неграбленая царская гробница на Крите", но, во-первых, это опять же микенская гробница, а, во-вторых, "учёные полагают, что, по всей вероятности, в этой гробнице была похоронена царица-жрица".

Аскетические практики на минойском Крите?

Я сегодня взглянул на крито-минойскую живопись под несколько иным углом зрения. 

О чём свидетельствуют эти "осиные" талии? Мне кажется, они напоминают иконописные изображения православных аскетов.

Да, и все эти акробатические полёты над рогами быков... С толстым брюхом и жирной задницей не полетаешь... Худенькие ласточки летают в небе, а жирные индюки только по земле ходят.  

Связаны ли таврокатапсии с эпифаниями богини?

М. Ф. Альбедиль в своей монографии "Протоиндийская цивилизация. Очерки культуры" приводит описание интересного экземляра протоиндийского изобразительного материала.

Он касается сцены, изображающей богиню с кольцом на одностороннем оттиске. Полное формальное описание сцены дано Ю. В. Кнорозовым:

«Слева дерево, ствол до кроны толстый, внизу неровная платформа, верхушка изогнута влево, крона начинается с середины ствола, ветви идут почти горизонтально (кроме вершины, где они направлены вверх под углом 45°), листья показаны штрихами вверх и вниз от ветки под углом 45°. Справа вделан в платформу столб (толщина которого равна толщине ствола). На верхушке - рога быка (судя по развалу) и ветка, загнутая влево (детали неясны, возможно, показаны листья). Слева под рогом короткая двойная (женская) коса... Справа на рог надето большое „кольцо“, возможно, украшение, принесённое в дар богине. Справа от столба стоит в профиль головой вправо бык... Над быком почти горизонтально, с наклоном влево, обнажённая богиня с короткой двойной (женской) косой, перелетающая через быка. Правая нога вытянута, левая опущена вниз, слегка согнута в колене и почти касается спины быка. Голова, спина и правая нога вытянуты в одну линию. Правая рука вытянута над спиной. Левая рука согнута в локте под прямым углом и направлена наклонно влево и вниз, почти касаясь „кольца". Сцена в целом, несомненно, изображает посещение богиней своего святилища по случаю принесения ей в дар (драгоценного?) „кольца"».

"Изображённое в сцене слева дерево, окружённое платформой, не может вызывать никаких недоумений: это типичное архаическое святилище. Классиками этнологии давно показана интерпретация обрядов, совершаемых при священном дереве, как сакрального брака. У нас нет оснований усматривать в протоиндийском мотиве «богиня—дерево» иную семантику, отличную от этого устойчивого стереотипа", - комментирует М. Ф. Альбедиль.

Священный брак? — Может быть. Во всяком случае, здесь присутствует бык, консорт богини, и кольцо (обручальное?) к тому же... Однако меня удивляет иное. Я поражён сходством этой индо-хараппской сцены с крито-минойскими мотивами.

Минойская гемма

 

Прорисовка перстня, Тера, Эгеида

Страсть, смерть и "богозверь" Дионис.

«Он [Дионис] есть сама жизнь, - полагает Вальтер Oтто, - только речь здесь идёт о её особом состоянии: - жизнь, которая становится неистовой в своём переполнении и в своей глубочайшей страсти неотделима от смерти».

Ну да, от страсти "пахнет" смертью: стоит лишь мужчине поддаться страсти, пойти на поводу у своего члена, и сразу — наказание за антисоциальное поведение в виде изоляции от общества, тюремного заключения. И это в самом лучшем случае. А при худшем раскладе мужчине грозит "секир-башка": до недавних пор бнебрачные отношения карались смертной казнью.

Посмотрим, что далее пишет В. Отто. "Мы всегда должны помнить, что дионисийский мир - это прежде всего мир женский". Ему вторит И. Бахофен: "Дионис - в подлинном смысле этого слова бог женщин, основа всех их чувственных и сверхчувственных чаяний, средоточие всего их бытия; поэтому они первыми узрели его во всём великолепии, им было даровано откровение, они распространяли его культ, и они же были причиной его триумфа".

Опаньки!.. Выходит, что женская натура алчет именно такой страсти, которая неотделима от смерти. Это напоминает известный анекдот: "Ничего себе, петушок! - подумала курочка, когда на неё наехал грузовик".

vpervye1 признаётся: "Я не любила Пикассо, пока не попала в его дом музей в Малаге. С тех пор моя любовь к нему безграничнa... Картины его полны такой бешеной энергетикой, какую редко встретишь" (Источник). 

Про игры с оленями и быками в Чатал-Хююке.

Е. В. Антонова рассказывает про многофигурные композиции, которые были обнаружены в «святилище» V.l Чатал-Хююка: 

"На западной стене, где в средней части расположена небольшая ниша, красной краской изображена крупная фигура благородного оленя, окружённая фигурками мужчин. Их 17, они розово-красного цвета с чёрными бородами и волосами, в чёрных и пятнистых (леопардовых) шкурах. Все фигурки показаны в стремительном движении, они окружают оленя, хватают его за морду, рога, один повис на хвосте. 

Мужчины изображены невооружёнными, поэтому кажется правомерным предположение Д. Мелларта, что здесь передана не охота, а игра. В нижней части, под этой сценой, справа и слева изображены две фронтально расположенные женские фигуры с руками под грудью; под одной из фигур нарисована собака. Эти персонажи находятся вне основного действия, что показывает их фронтальное положение, тогда как участники игры изображены в профиль.

Росписи «святилища» V. 1 показывают, что охотничьи сцены могли сочетаться с другими, составляя, возможно, целые повествования. Примечательно, что сценами охоты эти изображения можно назвать только условно: люди скорее играют с животными, оленями и быками, исполняют ритуальные пляски. Не исключено, что здесь изображены обрядовые игры".

Да, уж... не исключено. Также не исключено, что эти игры с оленями и быками предшествовали крито-минойским таврокатапсиям.

  

Левкас Николая Бутковского

"Похищение Европы" тоже можно рассматривать в данном контексте, как игру. Может быть, как брачную игру. В древнегреческом патриархальном мифе о Минотавре царица Пасифая напялила на себя шкуру коровы, а в матриархальных брачных играх, возможно, всё было наоборот.