Королевы вуду как "крёстные мамы" джаза.

Poppy Frean в статье "Культура вуду в Луизиане, матриархальное искусство и развитие джаза в Новом Орлеане" говорит о связи джаза с культом вуду. 

Большинство описаний ритуалов вуду в Новом Орлеане сообщают о доминировании женщин, хотя многие не замечают подтекста этой модели. Ещё в 1850 году газета New Orleans Times-Picayune сообщила об аресте “пятидесяти обнажённых женщин, в том числе нескольких белых, которые были обнаружены танцующими вместе в традиции вуду”. Затем в 1786 году было зафиксировано, что порабощённые люди в Новом Орлеане собирались в “ночные собрания” по всему городу, чтобы потанцевать. Однако в 1817 году танцевальная практика стала предметом жалоб, и муниципальный совет ограничил проведение этих танцев воскресными вечерами на площади Конго. Эта институционализация была направлена на то, чтобы действовать как “предохранительный клапан”. Это была, как пишет Мишель Гордон, “попытка устранить угрозу восстания рабов и контролировать её с помощью зрелищ и наблюдения”. Хотя эта полицейская деятельность была направлена на обуздание и контроль афроамериканского самовыражения, она также придала ему некоторую легитимность в социокультурном устройстве города. Хотя многим белым наблюдателям негритянские танцы казались не более чем “странной оргией” звуков и движений, “своего рода неистовый котильон". В 1883 году Джордж Вашингтон Кейбл написал подробное размышление о событиях, произошедших на площади Конго. В нём он описал популярный танец Бамбула: “Экстаз переходит в безумие; один — два — три танцора падают”, “музыканты не знают усталости; танец всё ещё продолжается”. Тем не менее, этнохореология доказала, что такого рода экстатические танцы связаны со здоровьем и единством как личности, так и общества. 

Роберт Таллант в своём авторитетном отчёте о практике вуду в Новом Орлеане утверждает, что “Вудуизм, по-видимому, был матриархатом почти с первых дней своего существования в Луизиане. Король всегда был второстепенной фигурой. Папа не в счёт. Мама была всем шоу”. Сьюзан Кэвин подчёркивает это женское превосходство в своём эссе “Пропавшие женщины: на пути вуду к джазу”, доказывая существование женщин-барабанщиц и подчёркивая роль королев вуду на подобных собраниях. Королевы всегда присутствовали: “они устраивали танцы и игру на барабанах на площади Конго; на тайных церемониях всё вращалось вокруг их танцев” и “почти все песни были о королевах”. Именно королевы привлекли белых женщин к церемониям вуду, а те, очевидно, могли лоббировать их в местных органах власти. Говорят, что Мари Лаво, бывшая королевой в 1830-х годах, даже содержала на жалованье местную полицию и политиков. Также королевы способствовали коммерциализации вуду, так чтобы белые мужчины получили материальную заинтересованность от негритянских шоу.

Наиболее легко выявляемое сходство и, следовательно, прямая связь между вуду и джазом - это музыка и танец как средства достижения духовного экстаза. Изначально джаз был сосредоточен на танце, взаимодействии между музыкальной группой и танцорами, где благодаря взаимному поощрению можно было достичь состояния "одержимости духом". 

О древнеримской семье.

Льюис Г. Морган пишет о появлении древнеримской патриархальной семьи:

"Её позднее появление у латинских племён явствует из значения слова familia, содержащего тот же элемент, что и слово famulus — слуга, происходящее, вероятно, от оскского famel = servus — раб. В своём первоначальном значении слово familia относилось не к брачной паре или её детям, а к совокупности рабов и слуг, трудившихся для её содержания и находившихся под властью pater familias. Familia употребляется в некоторых завещаниях в качестве синонима patrimonium — имущества, переходящего по наследству. Слово это возникло в латинском обществе для обозначения нового организма, глава которого держал под своей отцовской властью жену, детей и известное количество зависимых людей. Моммсен пользуется для перевода латинского familia словом «холопы»".

Получается, что моногамная семья у своих истоков — это вовсе не нуклеарная семья, состоящая из мужа, жены и детей. Это, прежде всего, — холопы, слуги, рабы. Их труд обеспечивает процветание нуклеарной семьи, которая является такой же надстройкой над "фамилией", как государство — над народом. Это напоминает семьи плантаторов на американском Юге или семьи русских помещиков. Нуклеарные семьи, без прислуги, это знакомые нам современные семьи. Этот тип семьи можно назвать "пролетарским": таким образом размножается "пролетариат", чтоб плодить слуг и рабов. Proletarius означает «производящий потомство». Слово трактуется следующим образом: бедные жители Рима называли себя proles – ничего не имеющие, кроме детей. Они говорили, что иного богатства, кроме собственного потомства у них нет.
Также proles употреблялось для обозначения мужских половых органов — яичек или мужской силы вообще (Источник).

И тут, как бы случайно, попалась мне статья под заголовком "Убили маму, а ему накинули мешок на голову. Судьба маленького медвежонка, который попал в лапы к самому опасному хищнику на планете". Кто этот "самый опасный хищник на планете"? — Козе понятно, это — человек. Конечно, не у всех людей хищническая натура, - не надо всех грести под одну гребёнку, - но есть такой "римский" тип людей. Как там Цезарь говорил? Veni, vidi, vici? «Пришёл, увидел, победил»? Вот это хищническое "римское" начало и создаёт патриархальную семью, как её описал Льюис Г. Морган.