Несколько зарисовок из жизни австралийских аборигенов.

В 1970-м году вышел небольшой сборник статей "Роль женщин в обществе аборигенов Австралии". Статьи К. Берндт и И. Уайт непосредственно посвящены проблеме статуса женщин в соотношении со статусом мужчин. И. Уайт приходит к выводу, что статус женщин безусловно ниже статуса мужчин, но это статус не "слуги", а "младшего партнёра". К. Берндт доказывает, что влияние женщин, их авторитет в обществе не меньше, чем влияние и авторитет мужчин, просто у аборигенов существует чёткое разделение сфер влияния между представителями разных полов: мужчины играют ведущую роль в одних областях жизнедеятельности, женщины - в других. 

В частности, женщины, как правило, вносят больший вклад в обеспечение общины продовольствием. Спенсер и Гиллен пишут, что в Центральной Австралии мужчины много времени проводят в лагере, иногда вообще ничего не делая, женщины же целый день заняты поисками пищи. Об аборигенах племени муринбата и соседних племён Й. Фалькенберг пишет: "Экономика общины основана в первую очередь на женском труде. Если в общине много женщин, то забот у мужчин немного. Если в общине мало женщин, мужчины должны трудиться от темна до темна". По данным Гудейл, у тиви подавляющую часть пищи добывают женщины, это не только растительная пища, но и мясная: мелкие сумчатые, ящерицы, змеи и т. п. Мужчины охотятся редко, кушанья из добычи, принесённой ими (крупные виды кенгуру, морские животные, крупные птицы), считаются деликатесами. По подсчётам Б. Хайет, даже в засушливых районах страны, где количество растительной пищи ограничено, доля продуктов женского труда в пищевом рационе аборигенов составляет 60%, а в плодородных тропических районах севера женщины добывают около 90% всей пищи. По подсчётам М. Мэггита, у валбири, которые живут в плохо обеспеченных растительной пищей районах, женщины поставляют 70 - 80% потребляемой пищи. По данным Р. Ли, у мурнгин мужчины добывали только 30% потребляемой пищи.

В литературе множество раз отмечалось, что во время обычных переходов аборигенов с одной стоянки на другую женщины несут все пожитки, а также маленьких детей, мужчины же идут налегке. Кстати, подобную картину можно увидеть не только у австралийских аборигенов.

Базедов пишет, что женщины у аборигенов рассматриваются как "средство транспортировки" всего имущества. Любопытно, что Ф. Роуз связывает одну из причин исчезновения полигинии у современных коренных центральноавстралийцев с появлением в их хозяйстве верблюдов. Он, в частности, приводит ответ одного аборигена питьяндьяра, которого спросили, почему у него всего одна жена. Человек тот сказал: "А зачем мне ещё жена? Вот этот, - он показал на принадлежащего ему верблюда, - снесёт больше, чем десять жён".  

Вот так они и жили...

Как сообщает О. Ю. Артёмова в своей монографии "Личность и социальные нормы в раннепервобытной общине" (с. 41), европейцы, хорошо знакомые с жизнью австралийских аборигенов, отмечают их неизменно весёлый нрав. Т. Штрелов приводит слова своего "цивилизованного" проводника аранда, сказанные о "диких" аборигенах пустынных окрестностей Маунт-Лейбиг (Северная Территория): "Они вечно хохочут, они просто не могут остановиться". Р. Гоулд пишет: "Я не раз имел возможность убедиться, что аборигенов пустыни Гибсона не покидает хорошее расположение духа, готовность смеяться и шутить, даже когда они страдают от голода и зноя, когда их одолевают мухи и другие насекомые, мучают нарывы и язвы". В своём автобиографическом рассказе абориген из племени алава Вайпулданья [1] говорит: "Аборигены охотно улыбаются и смеются. От природы мы народ весёлый. Наши лагеря постоянно оглашаются взрывами хохота. Собака, старающаяся укусить себя за хвост, первые неуклюжие шаги ребёнка, мужчина, присосавшийся к вымени козы, женщина, которая кормит грудью сразу двоих детей, - такие обыкновенные, казалось бы, вещи заставляют людей смеяться до упаду". 

В этом отношении австралийские аборигены напоминают мне олимпийских богов, чьи похождения неизменно заканчиваются "гомерическим" хохотом. Или свинку Пеппу со всеми её родственниками и друзьями, которые в конце каждой серии падают на спину и хохочут. Там у них хохочет "до упаду" даже попугайчик Полли.

Наверно, так же весело люди жили и в Чатал-Хююке, и во многих других неолитических поселениях...

Помнится, после окончания девятого класса я устроился летом на работу в совхоз. Работал я в основном на току, с деревянной лопатой в руках, в женском коллективе. И так смеялся целый день, что у меня скулы болели от смеха. Шутки-прибаутки были неиссякаемы. Так что я, в какой-то мере, успел "приобщиться" к жизни в архаическом обществе.  

 

---------------------------------------------------------------

[1] Этот рассказ записан и издан австралийским журналистом Д. Локвудом. Христианское имя Вайпулданьи - Филипп Робертс.

Размышления у креста.

На этой картине итальянского художника Renato Guttuso (1912-1987) на первом плане изображён не Иисус Христос, а один из разбойников, распятых вместе с ним. 

Полезно иногда смотреть на привычные картины под иным углом зрения. При этом открывается нечто такое, что прежде не замечал или на что не обращал внимание. 

Можно ведь убить по-разному. Например, от ненужной кошки можно избавиться, отрубив ей голову топором. А можно подвесить, привязав её проволокой к потолку, и пусть она там висит и корчится много дней.

Несколько лет назад я прочитал о том, что где-то на островах Тихого океана ныряльщики за жемчугом ловят акул, заталкивают им в раскрытые пасти морских ежей и отпускают их обратно в море. Акулы никак не могут потом "выплюнуть" тех ежей, и умирают мучительной смертью. 

Очевидно, ныряльщики таким образом устрашают акул: типа, берегитесь, твари, не попадайтесь нам на глаза, а то и с вами то же самое будет!

Здесь надо заметить, что слово «террор» происходит от лат. terror — страх, ужас. Филиппинские ныряльщики — это террористы по отношению к акулам, потому что они наводят на акул страх и ужас.

Ну а Римское государство? Можно ли его назвать террористическим за то, что оно практиковало столь ужасные казни? Я думаю, каждый сможет ответить на этот вопрос сам.
 

«Разделение».

Есть такой эксцентричный и мрачноватый одновременно сад скульптур под названием «Путь Виктора» (Victor’s Way) в графстве Уиклоу (Wicklow) в  Ирландии, посвященный Алану Тьюрингу.

Разработал дизайн скульптур и основал сам парк некто Виктор Лангхельд (родился в Берлине) в 1989 году после поездки в Индию в поисках духовного просветления. Его необычные духовные видения были созданы в камне мастерами в Индии, и теперь населяют этот парк скульптур.

Наибольшее впечатление на меня произвела скульптура «Разделение». Родившийся ребёнок и мать должны - рано или поздно - разделиться и разлучиться. Есть что-то от Химеры в их неразделённом состоянии. И вот, разделение для Химеры - смерти подобно. Она кричит от боли, но фигуры матери и сына расположены так, что кажется, будто мать кричит в экстазе совокупления. Инцестуозный мотив тут, безусловно, присутствует. И, как я понимаю, Мать, преодолевая и разрывая инцестуозные влечения, совершает убийство Химеры. Тем самым, она позволяет родиться отдельной личности ребёнка. Да и самой родиться как личность.