О реципрокности в традиционных обществах.

Маршалл Салинз в своей "Экономике каменного века" приводит многочисленные примеры реципрокности в традиционных обществах. "Реципрокность — это принцип взаимной обменной помощи, когда один человек предоставляет что-то ценное другому человеку, ожидая получить взамен что-то равноценное или примерно равноценное", - говорится в словаре. Понятное дело, что никакой реципрокности в современном обществе не может быть по определению. Делиться чем-то ценным имеет смысл лишь там, где существует более или менее ограниченный коллектив, - семья, род, община, племя. Ныне, когда в государстве существуют десятки миллионов «граждан», которые по большей части являются совершенно посторонними друг для друга, никому и в голову не придёт раздавать свои вещи, - назад уже ничего не вернётся. Тем интереснее взглянуть, как люди жили до того, как появились «граждане» государств.

"Первейшая обязанность охотника-бушмена племени !кунг — выделить долю родителям жены. Он должен дать им лучшее, что у него есть, и с такой щедростью, какую только можно проявить, выполняя при этом и другие первостепенные обязательства — обязательства по отношению к своим собственным родителям, к своей жене и детям (заметьте, что все они готовят мясо и едят его по отдельности). Одновременно он оставляет порцию и для себя, хотя от неё он должен отдавать куски своим братьям и сёстрам, братьям и сёстрам жены, если таковые присутствуют, и другим родственникам, свойственникам и друзьям, которые находятся на стоянке. Возможно, это уже окажутся совсем небольшие порции. Каждый, получающий мясо, снова делится им на другой волне распределения со своими родителями, родителями супруга (или супруги), самим супругом, с детьми, братьями и сёстрами, а также с другими людьми. Мясо может быть уже приготовлено, а порции могут быть очень маленькими. Гостям, даже если они не являются близкими родственниками или свойственниками, тоже дают долю этой добычи те люди, к которым они пришли в гости» (Marshall 1961, р. 238)".

«Ни один бушмен не хочет выделяться, но Тома [предводитель группы] пошёл в этом дальше многих; у него почти ничего не было, и всё, что попадало в его руки, он отдавал другим. Он был дипломатичен, ибо, избрав добровольную бедность, он взамен снискал себе уважение всех людей своей группы, ставших его сторонниками» (Thomas, 1959, р. 183).

Этот Тома напоминает мне святого Франциска Ассизского.

"Влияние и престиж руководителя команды китобоев или предводителя охотников на оленя-карибу у североамериканских эскимосов, по крайней мере частично, возрастали благодаря добыче, которую тот раздавал в нарочито щедрой манере (Spencer, 1959, pp. 144,152 и след., 210 и след., 335-336, 351)".

Эскимос в каяке. Гренландия. 1932-1933 г.

Немного о первобытном коммунизме.

Маршалл Салинз в своей монографии «Экономика каменного века» показывает «дикарей» на такой моральной высоте, которая кажется невероятной для современного общества. Речь идёт о запретах на продажу еды в некоторых архаических обществах.

«Были отмечены любопытные запреты на продажу еды у народов, обладающих примитивными «валютами», например, у меланезийцев и калифорнийских племён. Здесь сбалансированный обмен — это общая норма. Деньги-вещи («жетоны») служат более или менее общим эквивалентом и обмениваются на все многообразие предметов. Но не на ЕДУ.

Еда не продавалась. Она могла быть отдана, но, будучи «диким веществом», в соответствии с этикетом помо*, не продавалась. Лишь изделия ручного ремесла, такие, как корзины, луки и стрелы, могли быть куплены и проданы (Gifford, 1926, р. 329; Kroeber, 1925, р. 40 — у юрок* то же самое).

Для толова-тутутни* «пища была только съедобной, не продаваемой» (Drucker, 1937, р. 241; ср. DuBois, 1936, pp. 50-51).

То, что употребляется в пищу — таро, бананы, кокосовые орехи — никогда не продаётся (у лезу), но отдаётся родственникам, друзьям и чужакам, проходящим через деревню, как жест любезности (Powdermaker, 1933, р. 195).

Точно так же еда исключалась из сбалансированной торговли у эскимосов Аляски: 

Было чувство, что торговать едой предосудительно, — и даже пищей, которая расценивалась как роскошь и которой обменивались торговые партнёры, они обменивались как подарками, помимо основной торговли (Spencer, 1959, pp. 204-205)».

Можете ли вы себе представить, чтобы в супермакете вам подарили пищу как жест любезности? Это невозможно. Даже в СССР не было бесплатной пищи и бесплатных столовых общественного питания. Значит, пресловутый «советский народ» находился ниже эскимосов! У эскимосов было больше коммунизма, чем в СССР. Обращаясь к советским коммунистам, можно было бы напомнить им слова В. И. Ленина: "Учиться, учиться и ещё раз учиться!" И добавить: "у эскимосов".

-------------------------------------------------------------------- 
* Помо, юрок, толова-тутутни — этнические группы собирателей и охотников, известных под общим названием калифорнийских индейцев.

Свободные люди.

Маршалл Салинз говорит, что "охотники и собиратели работают меньше нас и добыча пропитания является у них не постоянным изнурительным занятием, а задачей, возникающей лишь периодически; времени на досуг у них — сколько угодно, а количества «дневного сна на душу населения в год» куда больше, чем в любом другом обществе". При этом он ссылается на материалы, собранные в 1948 году американо-австралийской научной экспедицией в Арнемленде. Это были кратковременные наблюдения, проведённые во время нецеремониальных периодов [1]. Наблюдения за жителями района Фиш Крик велись и фиксировались в течение 14 дней. Рис. 1.1 суммирует основные результаты исследований.

"Первое и наиболее очевидное заключение состоит в том, что труд этих людей не изнурителен. Время, затрачиваемое человеком на добывание и приготовление пищи, в среднем составляло 4-5 часов в день. Второе: они работают не непрерывно. Проблема добывания пищи не стоит перед ними постоянно; временами они добывают достаточно, чтобы снабдить себя впрок, благодаря чему у них остаётся масса времени, которое они могут проводить, ничего не делая", - комментирует М. Салинз.

"В полевых заметках исследователей показано, что эти люди сами задают себе темп, сами решают, какое количество [пищи] считать достаточным, и останавливаются, когда добывают его (McArthur, 1960, р. 92). Складывается впечатление, что охота и собирательство дают необычайно высокую степень свободы от хозяйственных забот. Группа из Фиш Крик имела на иждивении человека, который якобы был профессиональным (занятым полный день) мастером-ремесленником. Ему было лет 35-40, и, по-видимому, основной его специальностью было безделье.

Он совсем не ходил на охоту с другими мужчинами, но однажды ловил сетью рыбу со всей возможной энергией. Иногда он ходил в буш за гнёздами диких пчёл. Уилира был искусным умельцем, он чинил копья и копьеметалки, изготовлял курительные трубки и «музыкальные трубы» и однажды приделал рукоять к топору (по особой просьбе) с большим мастерством. Помимо этих занятий, большую часть времени он тратил на разговоры, еду и сон (McCarthy and McArthur, I960, p.148).

Размышления о традиции, навеянные обычаями хиваро.

Не знаю как сейчас, а раньше индейцы хиваро, то бишь мужчины хиваро, были охотниками за человеческими головами. Причём, судя по всему, головы убитых людей использовались убийцами для некромантии. Е. Н. Панов пишет: "Святыней, служащей общению с духами, считается кожа головы с волосами, которая искуснейшим образом, посредством целой цепочки сложных операций, предписанных традицией, отделяется от своей костной основы. Затем ей придают форму уменьшенного скульптурного портрета жертвы, сохраняющего все индивидуальные черты её лица. Это так называемые «сушёные головы», по-местному — тсантса.

тсантса

Изготовление такого муляжа — это ритуальное действо, выполняемое парой воинов под руководством военачальника. К делу приступают как можно скорее, на первой же стоянке по пути к дому. Кожу распаривают в воде, доведённой почти до кипения в керамическом сосуде специального назначения, который используется только один раз, после чего сразу же выбрасывается. Потом её набивают горячим песком и высушивают снаружи с помощью разогретых камней. Каждая операция сопровождается соответствующей словесной формулой. Тщательно расчесённые волосы скальпа будут закреплены на муляже после возвращения домой и нескольких церемоний, ожидающих их там по прибытии. Тогда же к изделию добавят украшение, сделанное в виде длинной пряди хлопковых нитей". 

Трофейные сушёные головы. Из: Jandial et al. 2004.

О механизмах сохранения правопорядка в традиционных обществах.

Е. Н. Панов объясняет, каким образом в родо-племенном обществе без полиции, судов и тюрем совершается меньше преступлений, чем в современном обществе с полицией, судами и тюрьмами.

"Если нуэр убивает жителя своей либо соседней деревни, реальной становится опасность возникновения кровной вражды. Родичи убитого окажутся покрытыми позором, если не направят всю свою энергию на его отмщение. При этом жертвой может стать любой родственник убийцы по мужской линии. А коль скоро все жители деревни или округа находятся, в той или иной степени, в родстве друг с другом, в противостояние двух линиджей сразу же автоматически оказываются втянутыми множество людей. Такая ситуация совершенно нетерпима для общины. По словам Эванса-Причарда, боязнь вызвать кровную вражду — это самый важный механизм сохранения правопорядка внутри общины и основная гарантия сохранности жизни и имущества индивида".

Надо полагать, что именно чувство собственной уязвимости при встрече с "человеком с ружьём копьём" больше всего стимулировало людей "жаться" ко всем своим родственникам вплоть до седьмого колена. Ныне, когда каждая "сопля" может набрать на своём смартфоне номер полиции 102 или номер всех экстренных служб – 112, можно плевать на родственников. Да они и ничем не смогут помочь, ибо кровная месть в современном правовом государстве является уголовным преступлением. "За убийство по мотиву кровной мести санкцией ч. 2 ст. 105 УК РФ предусмотрено назначение наказания в виде лишения свободы на срок от восьми до двадцати лет с ограничением свободы на срок от одного года до двух лет, либо пожизненного лишения свободы, либо смертной казни" (Источник).

Нуэры.

Е. Н. Панов рассказывает об этносе нуэр, населяющем саванны южного Судана и западной Эфиопии. По складу натуры они пастухи, поэтому единственное занятие, которому они преданы всей душой — это уход за скотом. Скотоводство определяет почти всю их общественную деятельность.

Общество этого этноса Эванс-Причард относит к категории эгалитарных. Вот как исследователь описывает общий социальный климат, царящий в нём. «Отсутствие у нуэров юридических институтов, развитого лидерства и вообще организованной политической жизни просто поразительно... Упорядоченная анархия, в которой живут нуэры, вполне согласуется с их характером: невозможно жить среди нуэров и представить, чтобы ими управляли какие-либо правители.

Нуэр — это продукт сурового воспитания в эгалитарном духе, он глубоко демократичен, но легко возбуждается и переходит к насилию. У него беспокойный характер, он не терпит никаких ограничений и не признаёт ничьего превосходства. Богатство его не прельщает. Человеку, владеющему большим количеством скота, завидуют, но относятся к нему так же, как к тому, у которого коров немного. Происхождение не имеет значения. Человек может не быть членом господствующего клана племени, он может даже быть динка [1]   по происхождению, но если кто-нибудь намекнёт на это, намекнувший рискует быть избитым дубиной.

Всем своим поведением нуэр показывает, что он ничем не хуже соседа. Нуэры шествуют, словно хозяева земли, каковыми они себя и считают. В их обществе нет хозяев и слуг, есть только равноправные люди, мнящие себя наиболее совершенным творением бога. Их уважение друг к другу особенно резко подчёркивает их презрение ко всем другим народам. В своей среде всякий намёк на приказ вызывает раздражение, и человек или не выполняет его, или выполняет так формально и неохотно, что это получается оскорбительнее отказа от выполнения» (Эванс-Причард Э.Э. Нуэры. М.: Наука. 1985. С. 161–162).

Рисуя картину социальных взаимоотношений в обществе нуэров, Эванс-Причард пишет: «Права, привилегии и обязательства определяются родством [2]. Или человек ваш родственник (действительный либо фиктивный), или же это тот, перед которым у вас нет обязательств, и тогда вы рассматриваете его как потенциального врага. Всякий человек в деревне и в округе считается так или иначе родственником. Поэтому, если не считать случайного бездомного и презираемого бродягу, нуэр общается только с людьми, которые ведут себя по отношению к нему как родственники» (там же: 163).

Мы совсем забыли о том, "с чего начинается родина". А нуэры помнят и знают, что это такое. 

Очевидно, когда люди забывают про свою родину, тогда на её месте появляется государство. Государство подобно железным обручам, которые удерживают доски бочки вместе, чтоб она не развалилась, ибо нет родства между досками и ничто их не удерживает от распада кроме железных обручей.

-----------------------------------------------------------------------

[1] Другая этническая группа нилотов.

[2] Буквально каждый шаг в жизни нуэра определяется его различными правами и обязанностями в отношении лиц, так или иначе классифицируемых в сложной системе родственных отношений. Например, семья жениха отдаёт отцу невесты в качестве выкупа за неё 40 коров, которых тесть затем распределяет среди своих родных строго определённым образом. Себе он оставляет восемь коров, трёх предоставляет своей супруге. Старшие братья тестя и тёщи получают по четыре коровы, младшие братья — по две, двоюродные братья — по 3 и старшие сёстры — по одной. Старшему брату невесты достаётся семь коров, её старшему кузену — две.

Гебуси.

В Новой Гвинее живут существует этнос гебуси численностью всего лишь около 450 человек (по данным от начала 1980-х гг.). Живут эти люди в деревнях, разделённых километрами труднопроходимой местности. Число жителей таких посёлков варьирует от шести до полусотни человек (в среднем 26,5). В центре наиболее крупных поселений располагается коммунальный дом длиной 20 м или более, крытый листьями саговой пальмы. Вокруг разбросаны небольшие хижины, примыкающие к возделываемым участкам.

коммунальный дом

Усилий, затрачиваемых на собирательство, хватает, в общем, на обеспечение общины белковой пищей (мелкие животные, яйца птиц, личинки насекомых в периоды их массового размножения). Помогает в этом и ловля рыбы. Основу же хозяйства гебуси составляет растениеводство. Однако обработке почвы внимания почти не уделяют, и «сады» остаются не огороженными. В них произрастают в основном бананы, плоды которых составляют 65–70% растительной пищи. Малая доля продуктов земледелия приходится на батат (5–10%), а остальное восполняется крахмалом, получаемого из сердцевины саговой пальмы.

Элементарная ячейка социума — это обычно две или три расширенные семьи, находящиеся в более или менее близком родстве. Они совместно решают все встающие перед ними хозяйственные задачи. Мужчины добывают живность, заготовляют лес для построек, валят в лесу саговые пальмы, мастерят орудия и оружие, а также всевозможные принадлежности для ритуалов. Женщины следят за посевами (пропалывают их и снимают урожай), собирают хворост для очагов, заготовляют саговую крупу для стола, выделывают тапу [1], плетут сумки из растительных волокон и корзины. Некоторые продукты и изделия (например, табак, выращиваемый на приусадебных участках и ожерелья из собачьих зубов) идут на торговлю с другими группами аборигенов, в обмен на охру, перламутровые раковины моллюсков для украшений и костяные наконечники стрел.

Несколько таких коллективов составляют население деревни. Время от времени они проводят совместное празднество, на которое приглашают жителей других деревень. В этом сообществе царит мир и полное равноправие. Среди взрослых мужчин какое-либо соперничество отсутствует, как и малейшие попытки навязать своё мнение другим. Никому, даже из наиболее старых и умудрённых опытом, и в голову не приходит взять на себя роль лидера. Все важные вопросы решаются коллективно, по общему согласию. Мужской контингент общины ответственен за порядок в общем укладе жизни и, в особенности, за всё то, что так или иначе связано с организацией культовых действ, в том числе так называемых ритуальных сражений с соседями. Продукты земледелия распределяются равномерно между всеми, а не только среди родичей. Обмен подарками идёт по социальным сетям, охватывающим несколько поселений.

К вопросу о врождённой агрессивности человека.

Как пишет А. А. Казанков (Агрессия в архаических обществах (на примере охотников-собирателей). М.: Ин-т Африки РАН. 2002. С. 105), «следует сразу отметить, что нам не удалось найти в этнографической литературе ни одного прямого указания, а тем более описания, хотя бы единственного случая убийства аборигена аборигеном в доконтактные времена», то есть в периоды до прихода европейцев.

Американский антрополог Дуглас Фрай пишет: «До прихода европейцев австралийские аборигены жили в состоянии мира, строго соблюдая право каждой общины на собственную территорию. Было бы преувеличением сказать, что в эти времена враждебные столкновения между ними отсутствовали полностью. Но имеющиеся данные ясно свидетельствуют о том, что такие события представляли собой крайне редкую аномалию в обществах этого этноса». 

"В целом, можно заключить, - говорит Е. Н. Панов, - что уровень межобщинной конфликтности в Западной пустыне до прихода колонизаторов был весьма низким. Этнографы писали, что аборигены здесь не воинственны. Известный авторитет в области австралийской полевой этнографии Р. Берндт специально указывал, что «…в центральной Австралии постоянная межплеменная вражда отсутствовала»."

Игры — играми, но могут быть и дети!

Б. Малиновский в своей монографии "Секс и вытеснение в обществе дикарей" говорит, что про аборигенов Тробриановых островов, будто их мальчики и девочки начинают жить половой жизнью ещё до наступления пубертатного периода. Затем он рассказывает про т. наз. букуматула. Это название специальных домов, где живут группы мальчиков и девочек подросткового возраста. Цитирую: "Мальчик, достигнув половой зрелости, идёт в такой дом, которым управляет молодая вдова или молодой мужчина, где живут несколько подростков, от трёх до шести человек, и куда приходят их возлюбленные. Таким образом, подростки уходят из родительского дома, хотя, пока мальчик не женится, он всегда будет возвращаться домой, чтобы поесть, и будет работать на родителей. Девочка в редкие целомудренные ночи тоже может возвращаться домой".

Что-то как-то не верится мне. Помнится, мы, мальчишки, говорили в подростковом возрасте, "игры — играми, но могут быть и дети!" Если принять за чистую монету то, о чём говорит Б. Малиновский, тробрианские девочки подросткового возраста должны были беременеть и рожать детей ещё до того, как они выйдут замуж. Какой тогда смысл в брачных отношениях? Женщина и без брака рожает детей, а мужчина, вместо того чтобы жениться, может сходить в букуматула. Нет, что-то тут не так. Либо Б. Малиновский лжёт, как сивый мерин, либо, описывая букуматула, выдаёт желаемое за действительное, либо он чего-то недоговаривает, либо я чего-то не понимаю. Ладно бы ещё, если б у них там были матрилокальные браки, но сам Малиновский говорит, что браки у тробрианцев патрилокальные! И как же молодая жена потащит за собой своё дитя в дом мужа? Всем известно, какие большие проблемы в семейных отношениях возникают между отцами и приёмными детьми. И что же, тробрианцы такие тупые, что сами себе создают все эти проблемы?

В русскоязычном сегменте Интернета можно прочитать: "Тробриан — острова свободной любви", "Тробрианцы вступают в половые отношения в 6-летнем возрасте", "Свободная любовь, матриархат и "хижины любви" у жителей Тробрианских островов", и прочее в том же духе. Википедия сообщает: "В семь или восемь лет тробрианские дети начинают играть в эротические игры друг с другом и пытаются воспроизвести отношения взрослых друг к другу. Приблизительно через четыре или пять лет они начинают активно искать себе сексуальных партнёров". Но нигде не говорится о судьбе детей, рождённых в результате этих "эротических игр". Странно это, странно это... Тем более, что сам Б. Малиновский пишет далее: "Во всех человеческих обществах без исключения - как бы они ни различались знанием эмбриологии, способами ухаживания, сексуальными нравами - действует то, что можно назвать принципом легитимности. Я имею в виду то, что во всех человеческих обществах девушка должна выйти замуж прежде, чем забеременеет. Беременность и рождение ребёнка вне брака всегда воспринимаются как бесчестье. И так же обстоит дело в весьма вольных меланезийских сообществах, описанных в настоящей работе. Так обстоит дело во всех человеческих обществах, о которых нам хоть что-то известно. Нигде в антропологической литературе, насколько мне известно, не упоминается ни одно общество, где бы незаконнорожденные дети, т. е. дети незамужних женщин, получали те же социальные блага и тот же социальный статус, что и законнорожденные".

Зарисовки матрилинейного общества.

Из книги "Секс и вытеснение в обществе дикарей" Бронислава Малиновского:

Бронислав Малиновский среди аборигенов Тробрианских островов

"Опишем в нескольких словах жителей Тробрианских островов Северо-Восточной Новой Гвинеи (или Северо-Западной Меланезии), чья культура, наряду с нашей собственной, будет предметом нашего анализа.

Эти туземцы матрилинейны, т. е. их общественный строй предполагает счёт родства только по матери, и счёт происхождения и наследования ведётся по женской линии. Это значит, что мальчик или девочка принадлежат к семье, клану и общине матери: мальчик наследует титулы и социальное положение брата матери, и имущество переходит к ребёнку не от отца, а от дяди по матери или тёти по матери соответственно.

Все мужчины и женщины на Тробрианских островах со временем обзаводятся семьёй. На первый, поверхностный взгляд может показаться, что это в точности такой же брак, какой принят у нас. Однако в действительности он совершенно иной. Во-первых, муж не считается отцом детей в обычном для нас смысле; согласно представлениям туземцев, которым неведома идея физического отцовства, он не имеет никакого отношения к их рождению с физиологической точки зрения. Дети, по туземным поверьям, это крошечные духи, помещаемые в лоно матери, как правило, через посредство духа её покойной кровной родственницы. Муж должен защищать детей и заботиться о них, «принять их в свои объятия», когда они рождаются, но они - не «его» дети в том смысле, что он участвовал в их зачатии.

Таким образом, отец - это любимый, доброжелательный друг, но не признанный официально кровный родственник детей. Он - посторонний человек, пользующийся авторитетом благодаря личным отношениям с ребёнком, а не социальному положению в роду. Кровное родство, т. е. тождество материи, «та же плоть», связывает ребёнка только с матерью. Власть над детьми принадлежит брату матери. Согласно строгому табу, запрещающему любые дружеские отношения между братьями и сёстрами, он не может быть близок с матерью и, следовательно, с её семейством. Она признаёт его власть и склоняется перед ним, как простой человек склоняется перед вождём, но между ними не может быть нежных отношений. Её дети при этом - его единственные наследники и потомки, и он обладает над ними непосредственной властью. После его смерти его собственность переходит к ним, и в течение своей жизни он должен передать им все особые умения, которыми владеет, - танцы, песни, мифы, магию и ремёсла. Он также кормит сестру и её семью, большая часть того, что выращивается в его саду, идёт им. Итак, от отца дети ждут только любящей заботы и нежной дружбы. Брат их матери олицетворяет собой принцип дисциплины, авторитета и исполнительной власти в семье.

"Бодибилдинг" в традиционных обществах.

М. Л. Бутовская рассказывает о придании женщинам (равно как и мужчинам) этноспецифических черт с помощью татуировок и шрамирования, подпиливания или удаления передних зубов в процессе мужской и женской инициации. Обычно выбивание зубов (чаще всего это нижние или верхние резцы, но могут также удалять и клыки) является непременным атрибутом инициации. Однако у нуэр Судана выбивают девушкам передние зубы в день свадьбы.

Ethiopia, Gambella region, Nuer tribe foto

Подробное описание процедуры обтачивания зубов у манганджа можно встретить в дневниках Д. Ливингстона: "Зубы здесь, так же как и у бабиза, обтачивают так, что они становятся остроконечными. Некоторые манганджа зазубривают все передние верхние зубы при помощи маленьких кварцевых камешков. У одних зазубрины угловатые, у других — округлённые, последний вид зазубрин придаёт краям передних верхних зубов форму полулуний. Другие племена делают впереди, посередине между верхними зубами, отверстие треугольной формы. Удивительно, что в результате обтачивания и скобления, которым подвергаются зубы, согласно моде, не бывает зубной боли, которая появляется у нас, когда случайно отломится кусочек зуба".

Во многих племенах Амазонии женщины и мужчины прокалывают губы и просверливают носовую перегородку, чтобы украсить себя палочками, костяными вставками и деревянными брусочками.

Женщины эфиопского племени мурси умудряются вставить в прорезь в нижней губе тарелочку из необожжённой глины.

К вопросу о полигинии в традиционных обществах.

"Анализ типов брачных отношений в известных на сегодняшний день традиционных обществах свидетельствует, что 83% из них практикуют полигинию, 16% моногамны, а 0,5% полиандричны", - сообщает М. Л. Бутовская. 

Эти данные можно принять к сведению, однако нужно понимать, что к настоящему времени практически уже не осталось таких традиционных обществ, которые не были бы подвержены разлагающему влиянию современной цивилизации. В Западной Африке, например, туземные царьки "разжирели" на продаже негров в рабство, ну и, соответственно, эти "султаны" стали "иметь" трёх жён (как минимум), ибо их доходы позволяли содержать гаремы. Но ведь так было не всегда. На протяжении многих тысяч лет в той же Африке существовали общества охотников и собирателей. И та же М. Л. Бутовская говорит, что, по информации из этнографического атласа Мёрдока, у неспециализированных охотников-собирателей патрилокальность встречается реже, чем у специализированных, включая и рыболовов (56% против 71%). Здесь, как я вижу, получается "неувязочка". Если только половина традиционных обществ неспециализированных охотников-собирателей конца XIX века практиковали патрилокальность, то откуда взялась цифра в 83%? Как может мужчина, проживающий в родовом поселении своей жены, в одном доме вместе с тёщей (!), "иметь" трёх жён? Это же полный абсурд и нонсенс!

Истоки солидарности.

"Все молодые люди в африканской деревне считаются сыновьями и дочерями старших по возрасту. Отсюда вытекают обязанности молодых перед всей деревней", - сообщает африканист В. А. Корочанцев в своей монографии "Африка под покровом обычаев".

Ну, у нас в России тоже можно встретиться с подобным обращением. Помню, однажды на улице ко мне обратился молодой БОМЖ лет тридцати: "Отец, дай десять рублей". Также пожилые люди иногда обращаются к чужим детям, называя их "сынок" или "дочка". Недаром Россию называют "Нигерией в снегах", - у нас до сих пор сохранились многие архаичные обычаи.

Вместо паспорта.

В продолжение записи "Одна научная загадка, или Почему африканки растягивают губы". 

Спустя некоторое время я осознал, что сделанное мною предположение о том, что "вставка всякого рода глиняных тарелочек и деревяшек под нижнюю губу является ни чем иным как банальным затыканием женского рта", ошибочно.

Африканист В. А. Корочанцев говорит, что племена маконде, сара, моси рассекают себе щёки, дабы все знали, к какому народу они принадлежат. 

Скорее всего, мы здесь имеем дело с крайними формами манифестации родо-племенной жизни.

Таким образом выражается и подчёркивается принадлежность человека тому или иному родовому коллективу. Нам, живущим в современном обществе, этого делать не нужно, потому что у каждого человека есть паспорт, который позволяет ему обращаться за помощью к государству (без паспорта даже и зуб не выдернут в стоматологической поликлинике). А к кому обращаться за помощью членам архаического общества? Государства - нет, народа или нации - тоже нет (например, на острове Новая Гвинея насчитывается более 860-ти языков, то есть чуть ли не каждая деревня говорит на своём языке). Очевидно, при таком раскладе можно полагаться лишь на "своих". И вот, похоже на то, что все эти непонятные нам формы подчёркивания родо-племенных особенностей возникают из разделения мира на "своих" и "чужих". Носишь палочку в носу? - как эта девчонка на картинке. - Значит, ты "свой", родной, брат или сестра, отец или мать, принадлежишь к одной большой семье. Нет палочки в носу? - значит ты "чужой", не из нашего "муравейника". "Свои" всегда поделятся тем, что имеют; "чужие" - вряд ли.

Андаманцы.

"Андаманцев, коренное население Андаманских островов, обычно рассматривают как остаток одного из древнейших человеческих сообществ. Они смогли донести до нашего времени (естественно, не полностью в первоначальном виде) самые ранние формы социальной организации и культуры, фиксируемые источниками.

Андаманцы — очень тёмные по окрасу кожи, курчавоволосые, крайне низкорослые (мужчины — 145 см, женщины — 138 см), с инфантильными, как отмечают антропологи, чертами лица, с отчётливо проявляющейся у женщин стеатопигией. Подчёркивается чисто азиатский характер их антропологического облика. У исследователей вызывает особенный интерес тот факт, что никакие смешения почти не нарушали чистоту их облика, — это поистине уникальный случай" (Источник).

Кстати, о стеатопигии. Говорят, что сильное развитие жировой прослойки на ягодицах генетически заложено у некоторых народов Африки. 

Эудокси Яо - самая большая задница в Западной Африке. Источник картинки.

В связи с этим припоминаются верхнепалеолитические "венеры" и высказывается предположение о том, что фигурки доисторических женщин, обнаруженные в пещерах Южной Франции и Австрии, и некоторые наскальные росписи свидетельствуют о том, что стеатопигия была широко распространена в верхнем палеолите в первобытных обществах Европы.
 

                                        Женская статуэтка из грота Гримальди, Италия.

Погребение в два этапа у андаманцев.

Племя Jarawa живёт на Андаманских островах в Индийском океане в кочевых группах по 50 человек.

Охотятся с луками и стрелами, ловят рыбу в коралловых рифах и собирают фрукты и мёд. Андаманцы очень любят пляски, сопровождаемые хоровым пением. Особенно чтят память об умерших. Спустя несколько месяцев после похорон они выкапывают труп, кости тщательно промывают и частью раздробляют, а череп на шнурке носит один из ближайших родственников покойного на груди (Источник).

Боже мой! Как это похоже на натуфийцев! Далее цитирую Марию Гимбутас: "В эпоху неолита на Ближнем Востоке превалировало погребение в два этапа. Это означает, что разрозненные кости, в первую очередь - черепа, собирали и перезахоранивали после того, как они, в результате разложения или каким-либо другим путём, были избавлены от плоти. В ряде случаев черепа перезахоранивали отдельно, в особо отведённой части могильника, окружив их черепами и рогами оленей, челюстями кабанов, свиней и волов (подобная практика, к примеру, была характерна для культуры Хаманджия).

Убедительное и зримое свидетельство существо­вания экскарнации можно видеть на стенах храмов Чатал-Хююка, где Богиня представлена в облике гри­фа, спускающегося на обезглавленное тело. 

Судя по этой фреске, череп, считавшийся важнейшей частью тела, отделяли от туловища ещё до экскарнации. В храмах Чатал-Хююка черепа скла­дывали под букраниями, которые символически ас­социировались с маткой. В докерамическом Иерихо­не (долина реки Иордан) эпохи неолита под полом жилищ были найдены черепа, у которых лицевая часть воссоздана из гипса, а вместо глаз вставлены раковины. В Се­верной Европе покрытые слоем синей глины черепа были обнару­жены в могильнике Звейниекс (Латвия) VI-Vтыс. до н.э.; в их глазные впадины были вставлены янтарные кругляки. О широте распространения вто­ричных захоронений свидетельст­вуют и коллективные погребения западноевропейских мегалитиче­ских гробниц, в которых обычно сложены расчленённые кости. За очень редким исключением, в них не бывает целых скелетов" (Источник).

Это очень хороший пример того, что в архаических обществах, удалённых друг от друга многими тысячами километров и многими тысячами лет, может быть один и тот же modus vivendi. В современных обществах — грызня и раздрай, мир на грани третьей мировой войны, а в архаических обществах — всё едино.

Загадочные "улыбки" айнских женщин.

Автор паблика ASAKUSA SISTERS сообщает в посте "Загадка айнской улыбки Зло или добро?":

"Первое, что замечал любой путешественник при знакомстве с народом айну, проживающим в Японии, это "улыбки" их женщин.

Первоначально путешествующие исследователи думали, что улыбки женщины рисуют как "повседневный макияж", однако, узнав, что это татуировка, приходили в ужас. Как можно женщине так уродовать себя? Некоторые даже пытались отговорить айнок от обряда.

Для айнских женщин татуировка — это часть их инициации в женское сообщество, которое было устроено таким образом, что взаимопомощь и женская солидарность были главными его принципами. Женщины помогали другим женщинам. Татуировка не делалась для красоты или для того, чтобы привлечь мужчину. Она нужна была для того, чтобы женщина нашла помощь в женском сообществе, а после смерти узнала женщин своего рода в загробном мире, воссоединившись с ними.

Мужчинам делать татуировки запрещалось. Тату-мастерицами также были только женщины.  Обряд нанесения был хоть и болезненным, но во время него использовали местную анестезию из растительных препаратов и отвлекали девушку с помощью песен и танцев. Во избежание воспаления до и после обряда девушка должна была выдержать диету и карантин.

В период Мэйдзи, японцы запретили айнским женщинам делать татуировки, признав их варварскими пережитками прошлого, лишив айнок, таким образом, культурной идентичности и принципов взаимопомощи".

Вот так они и жили...

Как сообщает О. Ю. Артёмова в своей монографии "Личность и социальные нормы в раннепервобытной общине" (с. 41), европейцы, хорошо знакомые с жизнью австралийских аборигенов, отмечают их неизменно весёлый нрав. Т. Штрелов приводит слова своего "цивилизованного" проводника аранда, сказанные о "диких" аборигенах пустынных окрестностей Маунт-Лейбиг (Северная Территория): "Они вечно хохочут, они просто не могут остановиться". Р. Гоулд пишет: "Я не раз имел возможность убедиться, что аборигенов пустыни Гибсона не покидает хорошее расположение духа, готовность смеяться и шутить, даже когда они страдают от голода и зноя, когда их одолевают мухи и другие насекомые, мучают нарывы и язвы". В своём автобиографическом рассказе абориген из племени алава Вайпулданья [1] говорит: "Аборигены охотно улыбаются и смеются. От природы мы народ весёлый. Наши лагеря постоянно оглашаются взрывами хохота. Собака, старающаяся укусить себя за хвост, первые неуклюжие шаги ребёнка, мужчина, присосавшийся к вымени козы, женщина, которая кормит грудью сразу двоих детей, - такие обыкновенные, казалось бы, вещи заставляют людей смеяться до упаду". 

В этом отношении австралийские аборигены напоминают мне олимпийских богов, чьи похождения неизменно заканчиваются "гомерическим" хохотом. Или свинку Пеппу со всеми её родственниками и друзьями, которые в конце каждой серии падают на спину и хохочут. Там у них хохочет "до упаду" даже попугайчик Полли.

Наверно, так же весело люди жили и в Чатал-Хююке, и во многих других неолитических поселениях...

Помнится, после окончания девятого класса я устроился летом на работу в совхоз. Работал я в основном на току, с деревянной лопатой в руках, в женском коллективе. И так смеялся целый день, что у меня скулы болели от смеха. Шутки-прибаутки были неиссякаемы. Так что я, в какой-то мере, успел "приобщиться" к жизни в архаическом обществе.  

 

---------------------------------------------------------------

[1] Этот рассказ записан и издан австралийским журналистом Д. Локвудом. Христианское имя Вайпулданьи - Филипп Робертс.

Песня жизни.

"У химба за дату рождения человека принимается не момент его появления на свет, и не момент его зачатия. А тот день, когда девушке пришло в голову завести ребёнка. Тогда она удаляется в уединённое место, садится под деревце и вслушивается в тишину, пока не услышит песни своего будущего ребёнка, собирающегося к нам в мир. Услышав эту песню, она идёт к мужчине-избраннику и учит этой песне его. И пара начинает петь её вместе, призывая малыша появиться на свет.

Когда наступает беременность, женщина учит этой песне деревенских повитух. В итоге, когда ребёнок рождается, все вокруг поют эту песнь, приветствуя его. Пока малыш растёт, все взрослые знают его песню и поют ему её в сложных ситуациях, если заболел, грустит или обидел кто-то".

Так, по крайней мере, сообщает Ольга Ускова в записи МОЯ ПЕСНЯ. 

"Арина Родионовна" Барака Обамы.

Бapак Oбaма в гocтях у cвоeй бaбушки Caры Oгвeл Oнянго в Кeнии, 1995 гoд.

Влияние традиционных обществ на современный мир гораздо сильнее, чем мы обычно представляем себе.