Образ Диониса кисти И. Бахофена.

Перед тем как изложить здесь "наблюдизмы" Иоганна Бахофена относительно культа Диониса в Древней Греции, я сделаю три замечания.

1. "Сверхновая" вспышка культа Диониса в Древний Греции произошла в "тёмные века" её истории, в "провальный" период между гибелью микенской культуры и рождением классической культуры Эллады. Времена были ужасные, и вот, посреди этого кровавого ужаса, - откуда ни возьмись, - появился новый культ. Женщины буквально "ломились" в этот культ, одновременно спасаясь в нём от удручающей реальности, консолидируясь и группируясь для противодействия мужским насилиям, обретая в культе сверхъестественные силы для установления "нового порядка". Можно сказать, что основные "силовые поля" классической культуры Эллады были сформированы внутри массовых народных движений в рамках культа Диониса. 

2. Очевидно, что сам культ Диониса явился поздней "отрыжкой" умерших матриархальных культов на Крите и в Эгеиде. Дионис очень сильно напоминает быкоголового консорта Богини, каким мы его знаем по раскопкам в Чатал-Хююке. В этом смысле, рождение культа Диониса можно считать возрождением крито-минойских матриархальных культов в новых исторических условиях. И, наверно, культ Аттиса и Кибелы также является "ремиксом" более древних культов Анатолии, коренящихся в том же Чатал-Хююке. Именно поэтому, исследуя культ Диониса, мы приближаемся к постижению крито-минойской религии.

3. И здесь мы уже выходим на более широкие обобщения. Можно, с одной стороны, представить всех "умирающих и воскресающих" богов Средиземноморья как "местночтимые" иконы-проекции консорта Богини, а, с другой стороны, можно увидеть Голгофскую мистерию Иисуса Христа как высшее и последнее проявление этой древнейшей мифологемы смерти и воскресения, уходящей корнями в пещерные глубины палеолита.

О религиозной слепоте Бахофена.

Цитата из третьего тома "Материнского права" И. Бахофена:

"Уничтожение амазонства и гетеризма, равно как и подчинение обоих этих явлений чистому брачному закону связано с аполлоническим культом. Выродившийся теллуризм с его безутешностью уступает место религии света, которая с приходом мужского бога, рождающегося из тьмы и преодолевающего её, чает возвышения и для всего человеческого бытия. С Аполлоном-Эойем связана теперь та светлая надежда, которой недоставало сугубо хтоническому культу матери. С восхождением от тёмной первобытной материи к свету, рождённому из её утробы, человеческий род оставляет позади ту ступень, на которой он прежде видел во всяком зачатии одну лишь гибель, во всяком человеке — брошенный за спину камень. На смену смерти приходит вера в жизнь и спасение. И если первая была связана с материнским веществом, то последняя находит себе опору в мужском божестве и его светлой природе".

Здесь Бахофен предстаёт во всей своей "красе" как рационально мыслящий протестант, как "книжник" (scholar), абсолютно чуждый жизни духа. Но и к протестантству он относится лишь "постольку, поскольку", по касательной линии, поскольку его невозможно назвать религиозным человеком, а уж тем более — мистиком. Потому что мистики говорят нечто совершенно противоположное. 

Шах и мат Иоганну Бахофену.

"У обезьян процесс ухаживания начинается с изменений женского организма, которые определяются физиологическими факторами и автоматически вызывают сексуальную реакцию у самца. Затем самец переходит к ухаживанию в соответствии с тем, какой тип поведения доминирует в данном виде. В этом принимают участие все особи, оказавшиеся в соответствующей зоне, так как их непреодолимо влечёт состояние самки. Гон даёт возможность самцам показать себя, а самкам - сделать выбор", - сообщает Б. Малиновский и задаётся вопросом:

"Может ли антрополог вывести такую формулу ухаживания и спаривания для человеческого вида? Очевидно, что нет. Во-первых, мы видим, что для человека не существует периода гона, и это значит, что мужчина готов к ухаживанию, а женщина готова откликнуться на него в любое время; и это, как все мы знаем, не упрощает отношений между людьми. Ничто в человеческом обществе не действует так же однозначно, как начало овуляции у самок млекопитающих. Означает ли это, однако, беспорядочное спаривание среди людей? Мы знаем, что даже в самых вольных в этом смысле культурах не существует и не могло существовать ничего подобного «промискуитету»".

Шах и мат Иоганну Бахофену с его "первобытным гетеризмом", то есть беспорядочными половыми связями в первобытном обществе! Бахофен, будучи христианином, намеренно представлял архаичную матриархальную религию в виде какого-то "теллуризма", слепого поклонения тёмным энергиям Земли. Вся космическая и человеческая история для Бахофена — борьба женской, материальной силы с нематериальным, чисто духовным отцовским началом, выраженным в христианской религии.

Эту схему впоследствии развивал во всех своих сочинениях Ю. Эвола, хотя и давал ей иное толкование. По его словам, «взгляды Бахофена, которые во многих пунктах можно считать традиционными, следует… по меньшей мере, дополнить там, где они указывают на нечто вроде стихийной эволюции от низшего к высшему, в частности, когда они принимают элемент, связанный с Землёй и Матерью, за более древний, за исходную точку. В действительности речь идёт о формах скрещивания низшего (южного) элемента с высшим (гиперборейским)». Эвола приписывал промискуитет не первобытному обществу как таковому, а только его «низшим, южным» элементам.

"В каждой человеческой культуре, - продолжает Б. Малиновский, - мы находим прежде всего чётко выраженные табу, которые жёстко разделяют определённые группы людей противоположного пола и исключают целые категории потенциальных партнёров. Важнейшее из этих табу полностью исключает половую связь между людьми, которые обычно контактируют естественным образом, т. е. членов одной семьи, родителей и детей, братьев и сестёр. Как развитие этого принципа, в ряде примитивных сообществ мы находим более широкий запрет на сексуальные отношения, не допускающий интимную близость между целыми группами людей. Это закон экзогамии. Следующий по важности после запрета на инцест - запрет на адюльтер. Если первый имеет целью сохранение семьи, второй охраняет брак.

Но культура оказывает на сексуальный импульс не только негативное влияние. В каждом обществе помимо запретов и ограничений также действуют стимулы к ухаживанию и возникновению любовного интереса. Периоды различных праздников, когда люди танцуют и показывают себя, обильно питаются и употребляют спиртные напитки, также служат сигналом для любовных поисков. В это время вместе собираются множество мужчин и женщин, и молодых мужчин сводят с девушками не из их семейного круга и обычного круга знакомых. Очень часто снимаются некоторые традиционные ограничения, и мальчикам и девочкам позволяют встречаться беспрепятственно и неподконтрольно. Действительно, в такие периоды ухаживание облегчается благодаря алкоголю, развлечениям и праздничному настроению". 

Наталья Пешкова. Ночь на Ивана Купалу

В ночь на Ивана Купалу

Об историософской концепции Бахофена.

Читаю понемногу третий том "Материнского права" И. Бахофена... И только в третьем томе я наконец-то "просёк" его историософскую концепцию.

Значит, так. По Бахофену, первоначально в стаде гоминид царили беспорядочные половые связи, первобытный промискуитет, сексуальный коммунизм. Он предполагал, что люди в доисторические времена беспорядочно смешивались, т.е. матери жили с сыновьями, а братья — с сёстрами, а совокупление первоначально было публичным. Это состояние Бахофен называл гетеризмом или говорил о «зачатии в иле», по аналогии с болотом как символом первичного хаоса и болотными существами «хтонического» мира богов доэллинского населения стран Восточного Средиземноморья, матриархальные обычаи которого Бахофен знал.

Потом почему-то женщины взбунтовались против гетеризма, этого «естественного права» первобытного человечества. Бахофен никак не объяснил причины восстания женщин, но он, видимо, считал, что это восстание было вооружённым и кровавым, так как победившие женщины были амазонками. Их власть держалась на "штыках" и терроре. 

Соловьиные трели Бахофена о женской природе.

Пассаж из третьего тома "Материнского права" (с. 145-146) И. Бахофена:

"Во все времена благодаря религиозной стороне своей природы женщина обладала могущественнейшим влиянием и величайшей властью над мужским полом. Замечание Страбона, что δεισιδαιμονία [1] является неотъемлемой частью природы женщины и от неё распространяется на мужчин, в некотором смысле содержит в себе ключ к пониманию роли женщин в дионисийском культе и той власти, которой они через него достигают. Склонность к религиозному обращению во все времена была сильнее в женщине, чем в мужчине: потому ли, что женское чувство слабости ищет опоры в религии, или же потому, что врождённый женщине инстинкт подчинять стремится к распространению от физической сферы к духовной. Мы вновь видим здесь, что восхождение человеческого рода к высшему уровню культуры связано с женщинами. В них раньше пробуждается тоска по упорядоченному жизненному укладу и потребность в более чистой религии, равно как и способность к её пониманию".

Я не смог удержаться от того, чтобы разместить сей отрывок в своём блоге, - уж больно красиво написано. 

Бахофен говорит о религиозном аспекте женской природы. Но вот вопрос: почему же в мужской природе отсутствует этот аспект?

К вопросу о "материнском праве" Бахофена.

И. Бахофен говорит о "понимании материнского права как первого великого шага на пути к высшей цивилизации" и пишет о восточном царстве женщин китайских хроник. 

"В восточном царстве женщин высшая судебная власть находится в руках царицы. Наш источник особо отмечает миролюбие этого народа и его отвращение к всякого рода насилию и особенно к воровству. Те же самые качества единодушно приписываются всеми авторами и гинекократическим государствам Запада, в особенности ликийцам, критянам и локрам. Ευνομία, σωφροσύνη, ειρήνη [1] составляют выдающуюся черту управляемых женщинами государств. Внутренняя взаимосвязь этих качеств с природой материнства очевидна. Если последнее как принцип покоя, мира, примирения и права противостоит мужчине с характерной для него склонностью к насилию, то власть женщины насаждает уважение к упомянутым добродетелям в основанных и управляемых ею гражданских сообществах. Вся эта культура покоится на святости материнства. Как судебная власть, так и религия преимущественно связаны с женщиной, которая неизменно предстаёт здесь носительницей и распространительницей всякого рода δεισιδαιμονία [2] и ευσέβεια [3]".

В отличие от Бахофена, я почти не вижу никакой связи между природой материнства и высокими моральными качествами. Материнство — оно всё естественное, природное, и даже животное (и кошка выкармливает своих котят), тогда как мораль — сверхъестественна, у природы нет никакой морали.

Против отождествления Богини с Природой.

С лёгкой руки И. Бахофена повелось отождествлять Великую Мать с материей, дескать, язычники в архаических обществах поклонялись природным стихиям, и всё такое... Ну, и некоторые авторы доходят до отождествления матриархата и материализма (иначе в СССР не "возились" бы с матриархатом). При этом христианин Бахофен трактует победу патриархата над матриархатом как торжество духовности над первобытным "стихийным материализмом": вместо поклонения Матери-Природе люди стали поклоняться Богу.

Философ Алексей Фёдорович Лосев пишет:

Школьником я не раз приставал к своему учителю биологии, ища разъяснения мучительной загадки жизни.
— Да ведь это очень просто, — говорил он, щеголевато покручивая свои усы. — Чего ты убиваешься? Не понимаю. Ну, кошка съела мышонка. Велика важность! Ну и съела. Ну так что же? Ты ведь говядину ел? Ел. Ну так что ж ты бубнишь? Есть хочется, и — баста. Естество такое. Ведь кошка есть хотела? Хотела. Ну так чего ж! Не подыхать же ей! Жизнь — это инстинкт. Мудрость такая природная. Если хочешь жить, борись. Ну, я не говорю там, конечно, чтобы ты... того... сам, что ли, убивал... Зачем же? Ну, а все-таки... На то и щука в море, чтобы карась не дремал.
Я возмущался.
— Иван Петрович, — горячился я, — невозможно! Вы говорите, что все это естественно?
— Ну, конечно, естественно. От природы так дано, — отвечал Иван Петрович.
— Иван Петрович, — горячился я, — хочется послать к черту всю эту вашу природу.
— Ну что ж! И пошли. Да толк-то какой? Или ты думаешь, что от твоей чертовщины что-то изменится?
— А у вас какой толк? Вы смотрите на кровь, на убийство, на жестокость, на все кровавые сладострастия жизни, и — что же? Посматриваете и усики себе покручиваете.
— Чудак ты человек, — добродушничал тот. — А что же остается делать? Ведь если бы оно было противоестественно, это можно было бы устранить. Да оно и само долго не продержалось бы. А ведь раз оно естественно, то как же ты против естества пойдешь?
— Пойду!
— Против природы?
— Против природы!
— Против инстинктов?
— К черту все эти инстинкты!
— Да ведь это бунт против жизни!
— Это бунт против холуйства перед жизнью (Источник).

Ну вот, А. Ф. Лосев показал очень ярко и рельефно, что "поклонение Природе" есть не что иное как холуйство. У английского писателя Редьярда Киплинга в его «Книге джунглей» есть такой персонаж — шакал Таба́ки, прихвостень тигра Шерхана. Этот Табаки преклоняется перед силой тигра и заранее одобряет все действия Шерхана. Какую бы подлость или мерзость ни совершил Шерхан, Табаки всегда на его стороне, потому что Табаки всегда за тех, кто побеждает. 

Любопятно, что такое поведение Табаки, его преклонение перед грубой силой, вызывает отвращение даже у маленьких детей. Так неужели же взрослые люди, жившие в Старой Европе 6000 лет назад, были глупее детей?! Ведь поклоняться Природе значит то же самое, что поклоняться Шерхану. 

Молоко козы Амалфеи.

Бахофен проводит крайне интересную интерпретацию легенды об Энее ("Первобытная религия и древние символы"). Он полагает, что "решающее значение имеет карфагенский эпизод. Герой стоит на распутье. Тирянка Дидона играет роль восточной царицы, готовой покорить героя своими чувственными искусствами. Она стремится к такому же владычеству над Энеем, какое имели Омфала над Гераклом, Семирамида над Нином, Далила над Самсоном — древнее право на жизнь мужчины и превосходство над ним <...> Дидона упрекает неверного любовника в вероломстве <...> но Эней является выразителем нового отношения <...> В Италии азиатской чувственности нет места, ибо Италия избрана для того, чтобы возвестить новую эпоху <...> С неизменной последовательностью в поэме подчёркивается <...> освобождение римского мира от восточной традиции". 

Хм, и каков результат этого "освобождения"? Мы видим, что вся римская история проникнута одной всеобъемлющей страстью — войной. Стоило ли римлянам освобождать себя от восточной традиции, чтобы тут же впасть в зависимость от Марса?

Конечно, Бахофена невозможно "глотать" целиком. Его лучше всего "употреблять" по кусочкам, как рыбу, отделяя "мясо" от "костей". Вот он говорит о каком-то "древнем праве (очевидно, матриархальном) на жизнь мужчины и превосходство над ним". Вот эту "кость" надо сразу выплюнуть, ибо нигде и никогда не было такого права. Но, как говорится, дыма без огня не бывает. Если Бахофен приводит пример с тирянкой Дидоной, то мы сразу же соотносим его с восточным обычаем "священных браков". Известия о такого рода браках доходят до нас из Шумера и Вавилона, а история Древнего Египта пестрит известиями о наследовании положения в обществе по материнской линии. Но. Тут есть одно большое "но". Всё это практиковалось лишь в рамках традиции. То есть, от царя ожидалось, что он будет поступать как в "старые добрые времена", по обычаям предков, но он вовсе не обязан был так поступать. Далеко не каждый царь соблюдал древние традиции. И, очевидно, Эней был одним из таких царей, живших по принципу "что хочу, то ворочу, и никто мне не указ". Самым типичным представителем таких самодуров без "тормозов" был Юлий Цезарь.
 

"Матриархат" у ацтеков.

Интересные сведения о "матриархате" у ацтеков, собранные Андреем Степаненко. Авторство, кажется, принадлежит блогеру chispa1707.

"Наиболее известный правитель ацтеков Монтесума (Мотекусома II) принял престол не от отца, а из рук своего дяди по имени Ауицотль (Ауитсотль). И если приглядеться, то станет видно:

– Мотекусома II принял власть даже не из рук дяди; он принял власть из рук его вдовы;

– Мотекусома II взял власть только потому, что сумел взять в жёны дочь вдовы дядьки;

– Мотекусома II – брат и племянник вдовы своего дядьки, и здесь – материнская линия!

Когда Мотекусома погиб, ни один из его многочисленных сыновей даже не претендовал на трон. Власть передавалась только с его дочерьми, давалась как приданое. И верховная власть была закреплена за его дочерью Текуичпо. Причём и здесь кровь Мотекусомы ничего не значит; важно, что Текуичпо – дочь его самой высокородной жены, а от неё – вверх по генеалогическому древу – она далёкая правнучка основательницы династии Иланкуэитль. Именно поэтому следующими правителями стали Куитлауак и Куаутемок, поочерёдно бравшие в жёны Текуичпо. А затем эту женщину взял хитроумный Эрнан Кортес, и сын Кортеса и Текуичпо – тоже Мотекусома, владыка ацтекский и вице-король испанский – подписывал приказы, коим и подчинялась вся Мексика и Калифорния. Эрнан, как и полагается, стал при сыне регентом.

На мой взгляд, это по-своему разумная схема. В патриархальной монархии, где власть передаётся строго от отца к сыну, народ с вероятностью 95 % рискует получить на троне человека неподходящего (больного, неумного или слабого духом), уже потому, что вряд ли больше 5 % людей отвечают ВСЕМ требованиям к хорошему правителю. А в матриархальной модели руки принцессы и власти (учитывая острую конкуренцию) добивается самый лучший, из числа этих самых 5 %. Всё справедливо: женщине почёт принадлежит по её материнской природе, а мужчине – только за доблести.

О религиозной основе материнского права.

Мне кажутся неубедительными попытки И. Баховена "вывести" материнское право из ius naturale (естественное право). Дело в том, что декларация о "правах человека" не остановит руку убийцы. Кажется, и сам Бахофен понимает это, когда он говорит о религиозной основе материнского права. Он пишет: "Всё величие и достоинство, которые заключены в имени матери, в усиленной форме воспроизводится в слове βοϋς . Благодаря своей связи с религиозным символом имя матери представлено здесь во всей своей святости и неприкосновенности. Поэтому оно как нельзя лучше соответствует эпохе материнского права, покоящегося на всецело религиозной основе".

Тут, очевидно, имеется в виду одна из самых великих богинь Древнего Египта — Хатхор. 

Древнеегипетская фреска с богиней Хатхор

Её чтили не только египтяне, но и сирийцы, греки и римляне.  

Хатхор кормит грудью умершего фараона

Вырисовывается следующая логическая последовательность.

1. Общество - религиозное, и, стало быть, большинство членов общества соблюдают религиозные традиции. Несоблюдение традиций автоматически ставит человека в положение "отщепенца".

2. Большинство членов общества почитают богиню Хатхор; хотя некоторые могут почитать её притворно, единственно из боязни прослыть "отщепенцами".

3. Так как Хатхор изображается с коровьими ушами, корова становится священным животным богини; убить корову значит причислить себя к подонкам общества.

4. Хатхор — не просто корова, а женщина-корова; поэтому женщины, как и коровы, приобретают священный статус. Поднять руку на женщину равнозначно страшному богохульству; за это извергают из порядочного общества. Боязнь прослыть "извергом" останавливает насильника. 

Я вижу крепко стоящее материнское право на религиозной основе, но на основании т. наз. естественного права ничего подобного стоять не может. Какой-нибудь безбожный мужлан отрубит голову женщине с тою же лёгкостью, как он отрубает голову курице.

— Ius naturale, права человека? Не, я чек неграмотный, я ничё такого не слыхал, - скажет он.

----------------------------------------------------------------

[1] Корова (др.-греч.). 

Мужикизм Бахофена.

Несколько цитат из второго тома "Материнского права" И. Бахофена с моими иллюстрациями.

"Можно сказать и так: в духовной сфере правит мужчина, в сфере материи во всей её полноте господствует женщина".

"Коль скоро всё материальное оказывается связано с Землёй, то и Земля, в свою очередь, ограничивается сферой материального. Напротив, поскольку мужчина исключён из сферы материального, его безраздельным достоянием становится духовная сфера".

"Пифагорейцы сравнивают женщину с основанием треугольника, его горизонтальной стороной, мужчину — с отложенной от него вертикальной линией. За всеми этими сравнениями, приведёнными у Плутарха (Об Исиде и Осирисе, 56), стоит одна и та же идея: женщине как материальному основанию человеческого бытия мужчина противопоставлен как бестелесная потенция. Если она является материалом, то он — художником. Если женщина занимает место Земли, то мужчина напоминает Творца, который, подобно отношениям горшечника и горшка, противопоставлен Земле как воздействующая на неё извне незримая сила. С этой точки зрения не женщина, а один лишь мужчина может вступать в отношения с божеством в качестве священника: она принадлежит телесной жизни, он — бесплотной силе".

Увы, духовный мужчина и бездуховная, материальная женщина Бахофена являются интеллектуальными фикциями, которые вступают в противоречие с реальностью.  

Что было раньше: поп или баба?

И. Бахофен во втором томе своего "Материнского права" (с. 208) указывает на тот "странный" факт, что в Древнем Египте ни одна женщина не отправляла какую-либо жреческую должность ни при мужском, ни при женском божестве. Так свидетельствует Геродот (История, II, 45). 

И. Бахофен снова седлает своего любимого "конька" и в очередной раз повторяет свою байку о том, что "в духовной сфере правит мужчина, в сфере материи во всей её полноте господствует женщина". "Материальный, вещественный характер женщины приводит, с одной стороны, к материнскому праву, господствующему во всех отношениях материальной, телесной жизни, а с другой стороны, — к её неспособности исполнять священнические обязанности, в которых как раз и задействована не эта телесная, материальная сторона, а напротив, бесплотная, высшая часть нашего «я»". 

Геродот (около 484 г до н. э. — около 425 г до н. э.) посетил Египет в его поздний период, когда Египет превратился в восточную сатрапию в составе Персидской империи. Геродот писал о том, что он видел своими глазами; он не мог заглянуть в далёкое прошлое Египта, в додинастический период. А мы ныне можем это сделать, выстраивая картину жизни древних египтян на основании археологических открытий. Вот лекция израильского археолога Михаила Фрейкмана "Храмы Древнего Востока: от неолита до храма Соломона", 

 

в которой он разделяет все древние храмы на "эксклюзивные" и "инклюзивные". "Инклюзивные" храмы строились так, чтобы вместить в себя как можно больше людей; "эксклюзивные" же строились так, чтобы исключить всех тех, кому не положено туда заходить. 

"Инклюзивные" храмы гораздо древнее "эксклюзивных". Они существовали до появления городов и государств. И в этих храмах не существовало жречества. Да и сами эти храмы были скорее святилищами, а не храмами в современном понимании этого слова. 

О насаждении арийской "солнечной духовности".

И. Бахофен во втором томе своего "Материнского права" (с. 197) пишет:

"О Персее миф сообщает, что он вступил битву с Горгонами и их царицей Медузой — младшей и единственной смертной из всех своих сестер (Диодор Сицилийский, Историческая библиотека, III, 54; Схолии к Пиндару, «Немейские песни», X, 6); Диодор (там же, III, 51) говорит о Горгонах как о родоначальницах всех амазонских племён Ливии [1].

Свой трофей герой посвящает Афине, ибо в её храме он некогда нашёл убежище и защиту. Та же богиня, которая защищает Геракла, Данаид и Тесея, которая опускает в урну белый камешек за матереубийцу Ореста, принимает под своё надёжное покровительство и победителя горгоны Персея. В этом качестве она получает эпитет Γοργοφόνος [2] (Орфические гимны, XXXII, 8).

Каков Персей, таков и Геракл, подобно ему, происходящий от Гипермнестры. О Геракле Диодор Сицилийский (Историческая библиотека, III, 54) сообщает, что он окончательно уничтожил горгон, равно как и остальных амазонок, когда проходил через лежащие к западу страны и воздвиг у берегов Африки названные в его честь столбы. Здесь, как и в мифе о Персее, в качестве амазонского царства вновь упомянута в первую очередь Ливия и лежащая к западу от неё земля. Диодор добавляет: «Геракл, решивший облагодетельствовать весь без исключения человеческий род, счёл неправильным оставлять какие-либо народы под унизительным женским господством»."

И хотя Бахофен постоянно "бубнит" о победе духа над материей [3], у меня возникает вопрос: почему эти "духоносцы", Персей и Геракл, устанавливали "царство духа" с помощью меча и дубинки?

Кадр из фильма "Геракл", 2018.

Матриархальное супружество и патриархальный "гетеризм".

Мне кажется, что И. Бахофен противоречит сам себе, когда он, с одной стороны, говорит о матриархальном "гетеризме", то есть беспорядочных половых связях, якобы угодных Матери-Природе, а, с другой стороны, он указывает на связь матриархальных богинь с законодательством. 

Цитирую:

"Сама Деметра именуется Θεσμοφόρος [1]. Так, в уже цитированном фрагменте из Диодора Сицилийского (Историческая библиотека, 1,14) сказано: ώς των νόμωνπρώτον υπ' αυτής τεθειμένων [2]. Нередко встречается выражение Ceres légiféra [3], например, у Вергилия (Энеида, IV, 58). К этому месту Сервий делает следующее замечание: Ибо, она, как говорят, изобрела законы: праздники в её честь называются Фесмофории; но это выдумка, проистекающая из того факта, что до открытия Церерой использования пшеницы люди блуждали без законов; это открытие положило конец их варварству, так как они разделили собственность на землю и пришли к принятию законов. Таким образом, Фесмофории называли установлением законов; может, потому в храме Цереры законы высечены в бронзе? — А другие говорят, что бракам покровительствует Церера, ибо она первая вышла замуж за Юпитера и положила начало основанию городов, как говорит Кальв: «И установила священные законы, и браком связала тела любящих, и основала могучие города»."

Ясное дело, что брачная жизнь есть жизнь по закону, который, как утверждает И. Бахофен, "проистекает" из афинского Метроона, святилища Матери богов, в котором находились государственные документы.

Как это понимать? 

Если мыслить чисто рационально, то "гетеризм" в целом на руку мужчинам. Тогда как от брачных отношений выигрывают женщины. 

Если все женщины договариваются между собою и "дают" мужчинам только при условии заключении брака и никак иначе, то мужчины в такой ситуации обязаны тянуть семейную "лямку" [4]. Женщины от этого очень сильно выигрывают, если, опять же, договорившись, они всем коллективом выражают презрение по отношению к шлюхам-"штрейкбрехерам", которые "дают" просто так и сильно сбивают цену сексуальных отношений. Поэтому, конечно и безусловно, брак - это чисто женское изобретение: женщина "отдаётся" мужчине только в обмен на его постоянную помощь по хозяйству. Естественно, брак связан с матриархатом, ибо лишь в рамках семьи женщина может "использовать" мужскую силу в своих интересах. И наоборот: "гетеризм" является сугубо патриархальным явлением. 

Дорожный знак, указывающий путь в бордель в Помпеях, 79 н.э.

-------------------------------------------------------------------------

[1] Законодательница (др.-греч.).

[2] Поскольку законы были первоначально установлены ею (др.-греч.).

[3] Церера, дающая законы (лат.).

[4] Кстати, в русском языке слово "супруг" является однокоренным со словом "упряжь", "упряжка". То есть, смысл супружества заключается в том, что супруги, подобно быку и корове, добровольно запряглись в одну "упряжку" и тянут вместе, бок-о-бок, семейную "телегу" по жизни.   

Жалящая пчела, или Фурия на троне.

"Право женщины есть право праматери Исиды, которая уступает первенство своему сыну Осирису, пока тот пребывает среди живых, однако после его смерти выходит на передний план и начинает действовать самостоятельно. В женских руках царская власть вновь возвращается к своему первоисточнику. Убийство сына-супруга нарушает право матери, ибо всё, что имеется у него: и жизнь, и власть, — он получил от неё. И потому теперь она восстаёт на месть — она, женское природное начало, к которому с исчезновением мужчины возвращается всё, чем он был наделён. С этой точки зрения женщина-регент занимает место мужчины, её месть — это месть Матери-Земли за нанесённое ей бесчестье. Она сберегает царство для нового мужчины-правителя и хочет передать ему его в полной сохранности — таким, каким прежде обладал её супруг", - пишет И. Бахофен во втором томе своего "Материнского права".

Да, я это давно уже подметил, что в Древнем Египте женщины у власти находились, как правило, в переходные, междинастические периоды, после гибели фараонов и пресечения династий. 

По мнению Бахофена, женщина в таком случае предстаёт хранительницей царства до прихода законного мужчины-наследника, мстительницей, покровительницей и защитницей.

"В мифе о Нитокрис такое понимание проявляется самым недвусмысленным образом. Первейшая забота этой правительницы — это месть убийцам её брата-супруга, ибо в этом убийстве она усматривает преступление против своего материнства. Подобно тому как Исида восстаёт против убийц Осириса, Нитокрис мстит убийцам своего мужа. Согласно египетскому преданию, она топит врагов в подземном лабиринте, после чего сама запирается в покоях, наполненных пеплом (Геродот, История, II, 100). В этом рассказе она проявляет себя как Эриния или Пэна, как Земля, преследующая злодея и поднимающаяся на месть за поруганное материнство. Она воздаёт за преступление, совершённое над мужчиной, оставаясь и после его смерти неусыпной защитницей и хранительницей его прав. Потому падение VI династии датируется не гибелью её брата-царя, а лишь её собственной смертью".

Тут приходит на ум параллель с восстанием Боудикки. Правда, её муж Просутаг умер своей собственной смертью, но римляне разграбили его казну и обесчестили его дочерей. 

Боудикка с дочерьми

Почему слабая женская натура алчет плодов с древа познания?

И. Бахофен во втором томе своего "Материнского права" (с. 86-87) говорит о том, что "женщины негритянских племён обнаруживают более развитый интеллект, чем мужчины. (Histoire générale des voyages, В. 7, p. 33). Впрочем, содержащееся здесь правило, несомненно, должно носить гораздо более всеобщий характер. «Достоверно известно, — замечает Я. Изелин в своей «Истории человечества» (/. CA. Iselin, Über die Geschichte der Menschheit, III, 12. Trägheit der Barbaren. Betrachtungen über einige Vorzüge des Frauenzimmers), что у всех народов лица женского пола скорее созревают для занятий разумной деятельностью, нежели мужчины".

Ну, это я ещё в школе наблюдал своими собственными глазами: девочек-отличниц в моём классе было гораздо больше, чем мальчиков-отличников. К тому же, согласно Библии, дьявол предложил запретный плод с древа познания именно Еве, а не Адаму, поскольку Адам, видимо, не польстился бы на этот плод. 

И только после того, как Ева сама вкусила от древа познания, она предложила плод Адаму.

О половой диспропорции в матриархальных обществах.

И. Бахофен во втором томе своего "Материнского права" (с. 84-85) приводит замечания некоего Брюса, странствующего шотландского барона (У. Bruce, Travels to Discover the Source of the Nile, 1, 328-337):

«По тщательном изучении расположенных на юге стран и упомянутых в Священном Писании частей Месопотамии, Армении и Сирии от Мосула до Алеппо и Антиохии я обнаружил, что пропорция новорожденных младенцев женского пола по отношению к таковым мужского пола составляет здесь в точности два к одному. От Лаодикии вниз по сирийскому побережью до Сидона она составляет почти 3 или 23/4. В Святой Земле, в местности, называемой Хоран, на Суэцком перешейке и в обширных областях дельты Нила, куда не заходят чужеземцы, это отношение почти достигает трёх. Однако надо полагать, что вниз от Суэцкого перешейка до Баб-эль-Мандебского пролива, что охватывает собою все три Аравии1, на одного мужчину будет приходиться четыре женщины, и такое соотношение будет сохраняться — если только я правильно понимаю причину этого явления — вплоть до экватора и далее до 30° к югу от оного. Имам Саны был нестарым человеком, когда я в 1768 г. побывал в Счастливой Аравии, и у него было в живых 88 детей, в том числе 14 сыновей. У жреца Нила было 79 детей, из которых, насколько я могу припомнить, было более 50 дочерей».

"И хотя эти сведения, точность которых, согласно Брюсу, основана на опросе более чем 300 семейств, расходятся с данными Нибура (С. Niebuhr, Beschreibung von Arabien, S. 71 ff.), необходимо отметить, что и Павсаний (Описание Эллады, VII, 21, 6-7) свидетельствует о той же пропорции: две женщины на одного мужчину — применительно к Патрам, претендовавшим на особо тесную связь с Египтом, а Страбон (География, XVII, 803), говоря о Египте, упоминает некий γυναικών πόλις2 и νομός γυναικοπολίτης3 — наименование, которое, может быть, имеет основание в схожем численном преимуществе и уж определённо — в особом значении женщин. Если этот факт верен, то окажется, что гинекократия взаимосвязана с превосходящим числом новорожденных женского пола", - комментирует Бахофен. 

Но, по-моему, здесь Бахофен противоречит сам себе. Ранее он говорил, что при гинекократии женщины "гнобят" мужиков, прямо как греческие спартиаты - илотов. При этом, "гнобить" мужиков имеет смысл лишь тогда, когда барин - один, а мужиков - 10. Когда же, наоборот, бар - 10, а мужик - всего один, много ли они получат от эксплуатации этого мужика? Если уж говорить о трудовой эксплуатации мужского пола в эпоху матриархата, то соотношение мужчин и женщин должно быть диаметрально противоположным: на одну женщину, допустим, пять мужчин. 

О мужских братствах и артелях в матриархальных обществах.

Во втором томе своего "Материнского права" И. Бахофен касается очень интересного феномена, который можно наблюдать, например, в индонезийском народе минангкабау. Как известно, молодые мужчины этого народа уезжают на заработки далеко от места своего рождения. А минойский Крит славился своими мореплавателями, которые торговали с жителями Египта, Анатолии и Ближнего Востока. 

Бахофен обращает внимание на орхоменских минийцев, у которых "мужчины носят прозвище ψολόεις [1], а женщины — αίολειαι [2]. Слово ψολόεις от ψόλος [3] повсюду, а особенно в «Одиссее» (XXIII, 330; XXIV, 539), означает «закоптелый, покрытый сажей, чёрный от копоти». Плутарх относит это прозвание к чёрной одежде мужчин и связывает его с трауром по растерзанному Гиппасу. Это одно из тех объяснений, к которым авторы нередко прибегают тогда, когда изначальный, истинный смысл слова превратился в загадку. Найти правильное истолкование нам поможет первое значение рассматриваемого слова. В согласии с ним, ψολόεις означает «покрытые сажей, закопчённые дымом мужчины» — обстоятельство, указывающее, что и у минийцев гинекократия приводила к тому, что мужчины должны были заниматься ремесленным промыслом.

Среди греческих названий народов есть еще одно, которое, по всей видимости, относится к тому же типу. Слово όζόλαι [4] указывает на сходное положение локров. От грубых овечьих и козьих шкур, от ежедневного ухода за мелким скотом люди неизбежно пропитывались дурным запахом. Произведённое отсюда название недвусмысленно свидетельствует о низком и презренном положении, в котором находились мужчины.

Здесь будет уместно вкратце упомянуть о циклопах [5]. Они также занимаются ремёслами и тоже связаны с Ликией — гинекократической страной — и с Критом, столь близкородственным Ликии. Циклопы, воздвигшие стены Тиринфа и Микен были, как нам представляется, членами ремесленных товариществ азиатского происхождения, которые в качестве странствующих мастеровых прибывали в Грецию, Фракию или Сицилию, где наряду со строительством каменных сооружений также занимались обработкой руды. В новейшее время циклопами особенно обстоятельно занимался Р. Рошет: см. его труд R. Rochette, Mémoires d'archéologie comparée. Priemier mémoire: sur l'Hercule assyrien et phénicien § 5, p. 55 passim., включающий обстоятельный разбор мнений, высказанных прежде него. С его основной точкой зрения, признающей историчность ликийских έγχειρογάστορες [зарабатывающие на жизнь своими руками (др.-греч.)] и понимающей под ними не столько отдельный народ, сколько владеющее техникой азиатских ремёсел товарищество строителей и металлургов, я должен полностью согласиться. А теснейшая взаимосвязь религиозного культа с ремеслом представляется нам очевидным фактом. Как бы то ни было, мы вновь видим здесь мужчин, принадлежащих к гинекократическому народу и занятых физическим трудом, которые в поисках заработка отправляются в далёкие края, где становятся основателями новых городов и проводниками азиатской цивилизации".

О "кровавой" гинекократии Иоганна Бахофена.

Иоганн Бахофен, в своём исследовании матриархата, опирается исключительно на древнегреческую мифологию. На патриархальную древнегреческую мифологию. В которой, например, Геракл выступает непримиримым противником женского господства, неустанным борцом с амазонством и потому μισογύνης [1]. В жертвоприношениях ему не участвует и именем его не клянётся ни одна женщина, а сам он, в конце концов, умирает от яда, которым жена пропитала его хитон.

Исследовать древнейший матриархат пеласгов по позднейшей патриархальной мифологии греков — это всё равно, что изучать "старорежимную" царскую Россию по новым советским учебникам. Ничего хорошего при царях не было, люди жили в беспросветной тьме и мёрли, как мухи, от холода и голода, и только при Сталине "жить стало лучше, жить стало веселее".

Поэтому у Бахофена матриархат выглядит отвратительным. Кровавые лемнийские женщины, убившие своих мужей, у него сменяются не менее кровожадными амазонками, после чего он приступает к описанию кровавой свадьбы дочерей Даная... Всё выглядит очень мрачно, прямо как в царской России по сталинским учебникам истории.

Несомненно, кровь там лилась, но кровопролитие имело место быть лишь в переходный период, при вторжении в Элладу греков-ахейцев. 

Александр Дейнека. Бой амазонок, 1947, ГТГ