О структуре вайнахского социального уклада.

Структура вайнахского социального уклада — это живой неолит в современности. И эта структура удивительным образом напоминает социальное устройство матриархальных обществ.

"Главным элементом организации чеченского и ингушского общества является совершенно не зависимый ни от какой более высокой инстанции тейп (тайп). Тейп означает род как сакральное и суверенное политико-социальное образование, которое признаётся высшей правовой и идеологической инстанцией. Это понятие исключает социальную дифференциацию, наследственную или даже избираемую элиту, а также какую бы то ни было надтейповую структуру, обладающую статусом более высокого правового уровня. Объединение тейпов в тукхумы не создаёт надтейповой структуры или какого-то института с бо́льшими полномочиями, нежели тейп. Тукхум — это свободный союз тейпов, где собираются старейшины тейпов для решения спорных вопросов, но это не означает обязательности исполнения решений тукхума всеми тейпами. Это не вертикальная организация, а коррелят горизонтального сотрудничества и согласования общих позиций при полном соблюдении полицентрического устройства.

Также и «совет тукхумов», называемый «Мехк Кхел» (дословно, «Совет Страны») и проходящий традиционно в самом крупном чеченском тукхуме нохч-махкахой (на юго-востоке Чечни) на горе Кхеташон Корта около селения Центорой в современном Ножай-Юртовском районе, не обладает «трансцендентными» полномочиями ни над отдельными тукхумами, ни даже над тейпами.

Женские "монастыри" австралийских аборигенов.

Розалин Майлз в своей монографии "Who Cooked the Last Supper: The Women’s History of the World" рассказывает про джиджими, или «лагерь одиноких женщин» у австралийских аборигенов:

"Здесь живут вдовы, решившие больше не выходить замуж, жёны, ушедшие от жестоких мужей, больные женщины и гостьи из других племён, вместе со своими маленькими детьми. В сущности, в джиджими может найти приют любая женщина, желающая освободиться от конфликтов гетеросексуального общества. Замужние женщины, живущие с мужьями, собираются в джиджими днём, чтобы поговорить, обсудить и спланировать свои дела, ритуальные и иные. Для всех мужчин джиджими – табу: иногда им приходится делать большой круг, чтобы даже случайно не оказаться рядом" [Diane Bell, “Desert Politics,” in Women and Colonisation: Anthropological Perspectives, (eds.) Mona Etienne and Eleanor Leacock (New York, 1980)].

Похоже на менструальное табу: там тоже мужчины избегают встреч с женщинами и позволяют им иметь свой "междусобойчик", архаический аналог женского общежитийного монастыря. Между прочим, именно так и образуются социальные структуры. А структурированное общество – это сила: металлический нож режет рыхлый хлеб, а не наоборот. Алмаз же - ещё более структурированное вещество - режет металл.

Государство и анархия как две стороны одной монеты.

belan в записи "Анархия" разместил фрагмент мемуаров А. Казанцева "Третья сила". Там описан момент оккупации Югославии немцами с 6 по 17 апреля 1941 года.

"В Белграде <...> сломались регулирующие жизнь страны рычаги. Стал транспорт, умерла торговля, исчезло всякое подобие власти как административной, так и военной. Государство как организм перестало жить.

В городах и сёлах люди чувствуют себя так, как, вероятно, чувствовали себя наши далёкие прапредки в доисторический период: все запросы сводятся к тому, чтобы быть сытым, все заботы слипаются в одну — не попасть под нож или дубину своего ближнего.

Ножей и дубин появилось больше, чем можно себе представить. Дезертиры армии, население тюрем, неожиданно обретшее свободу и полную безнаказанность, просто преступный по складу своей натуры элемент — всё то, что в нормальной, регулируемой законом и властями жизни держится в тени, всплыло на поверхность и наводит ужас на беззащитного обывателя.

По белградским улицам, компаниями по три-четыре человека бродят какие-то юноши, часто не старше 15–16 лет, как правило полупьяные, и потрошат каждого встречного и поперечного. Спрашивают документы, отбирают деньги, часы и кольца, показавшихся почему-то подозрительными расстреливают тут же на месте. <...> На улицах нередко можно видеть трупы расстрелянных «шпионов». Под патриотические мотивы грабёж стоит совершенно невообразимый. Страшна распавшаяся на составные части жизнь".

Что было раньше - миф или общество?

Е. Н. Панов говорит, что "в одинаковых экологических условиях могут складываться культуры, резко различные по целому ряду существенных характеристик. На этом обстоятельстве акцентировал внимание Сассаман. Как пишет Сассаман, «… археологические данные по охотникам-собирателям делают затруднительными какие-либо генерализованные заключения о причинных взаимосвязях между экологическими факторами, экономикой самообеспечения и социополитической организацией». По его мнению, «…материалы, полученные на юго-востоке США, заставляют усомниться в справедливости материалистических объяснений становления сложных социальных структур и вынуждают сосредоточиться на символических и структурных особенностях деятельности людей, которые не могут быть поняты в отрыве от конкретной истории взаимодействий между этносами и развития их традиций» (Sassaman K.E. 2004. Complex hunter-gatherers in evolution and history: A North American perspective // J. Archaeol. Res. Vol. 12. No. 3. P. 227–280). Ещё чётче этот ход мысли выражен в следующих словах автора, завершающих его исследование: «Данные по юго-востоку США должны были бы убедить всех тех, кто готов отказаться от многолетней привычной веры в необходимость материалистических объяснений становления сложных социальных структур. Взамен этому стоит сосредоточить более серьёзное внимание на мощи идей в той сфере, где мы ищем переломы в направлении развития культуры и её дальнейшего движения в новом направлении»".

"То есть, научная теория, которая могла бы объяснить универсальность перехода от охоты-собирательства к опоре на одомашненные виды растений и животных, а также нелинейность этого процесса, по сути дела отсутствует", - делает вывод Е. Н. Панов.

О троичном социальном членении индоевропейского общества.

Разработанная Ж. Дюмезилем концепция о троичном социальном членении индоевропейского (арийского) общества ни у кого не вызывает возражений. За исключением рабов, свободные члены этого общества разделялись на три сословия: сакрально-жреческое, военно-аристократическое и рядовое, общинное. Однако, на самом деле, мы видим лишь два слоя, так как во главе индоевропейского общества стояли «цари» или вожди, обладавшие также сакральными функциями. То есть, «цари» совмещали в себе и функции первосвященников. А где священство всё же дозволялось как автономный институт, там оно было под пятой у «царей», как, например, в Византийской или Российской империях. И, фактически, надо говорить о разделении индоевропейского общества не на три, а на два слоя: вождество (в более развитых формах - царская камарилья или государственная бюрократия) вкупе со священством, и рядовые подданные вождя. 

В принципе, архаические общества тоже были "двухслойными", состоявшими из сакральной и мирской неравновесных половинок. Причём, эти половинки были "пульсирующими": во время религиозных праздников сакральная половинка общества сильно "раздувалась", вмещая в себя едва ли не всех членов общества, а в обычные дни жизнь в сакральной половинке едва теплилась. Только, в отличие от индоевропейского общества, в архаических обществах не имелось военно-аристократического сословия.

Матриархальное общество по всем параметрам соответствует архаическому обществу. Если существовали патриархальные теократические общества, то, спрашивается, почему не могли существовать матриархальные теократии? В такого рода теократии вместо Библии имелся матриархальный Миф [1], определявший умонастроения общины; вместо пророков Яхве имелись пророчицы Богини, возвещавшие её волю; вместо св. Предания имелась многовековая Традиция, своего рода матриархальный "адат", по которому люди ладили друг с другом. И при таком порядке «цари» или вожди нужны были людям так же, как собаке — пятая нога.

Теперь возникает вопрос: можно ли назвать троичное социальное членение индоевропейского общества традиционным? Подлинно ли оно традиционное? Или оно фейково-традиционное? 

Потому что у нас имеются гораздо более древние "двоичные" общества. И индоевропейское военно-аристократическое сословие, на фоне тех обществ, выглядит просто как раковая опухоль. Если брать здоровое социальное "тело", то оно "двоично"; в нём есть сакрально-жреческая "душа" и общинное "тело". А третий элемент — военная аристократия, подчиняющая себе "душу" и подавляющая "тело", — появляется в виде социального недуга. 

-------------------------------------------------------

[1] Здесь "миф" в том смысле, как его понимает А. Лосев.

«Куды бедному хрестьянину податься», если поп на стороне знати?

В книге Жюля Мишле (1798–1874) «Ведьма» (1862) излагается теория, согласно которой те, кого в Средние века обвиняли в колдовстве, действительно практиковали сатанизм, только он являлся своеобразным выражением праведной классовой ненависти со стороны обездоленной части феодального общества. Поскольку Бог и церковь были на стороне знати, отчаявшемуся средневековому крестьянству приходилось обращаться за помощью к великому противнику Бога — Сатане.

Я не думаю, что всё было именно так, как преподносит Жюль Мишле, но что-то в этом есть. Конечно, никто не поверит в то, что средневековые крестьяне какой-нибудь французской Вандеи устраивали тайные церкви Сатаны; сатанизм — это симулякр, который появился не ранее второй половины XX века, и притом в городской богемно-интеллигентской среде. Однако можно допустить какие-то сектантские движения, своего рода "двоеверие", как, например, у русских христоверов-"хлыстов": днём они — в православном храме, а ночью собираются на своём "корабле". 

Вообще, конечно, я себе не представляю, как можно молиться Богу в храме вместе с такого рода прихожанами:

БЕСЕДА МЕЩАН, около 1814 г.

А ведь в то время, в 1814 году, были крепостные крестьяне. Приходит такой крестьянин в храм, а там стоит и молится Богу помещик, который его продал... 

— Ты, барин, какому Богу молишься, Христу или Велиару?!

Древние святилища как "точки сборки" общества.

По сообщению Е. В. Антоновой, "в Восточной Грузии зафиксировано существование святилищ джвари и хати, служивших центрами племенных подразделений [Бардавелидзе, 1949; Бардавелидзе, 1952а; Бардавелидзе, 1952б]. «Святилище» владело культовыми и хозяйственными сооружениями, реликвиями, хозяйственным инвентарём, скотом, землями. Среди последних помимо коренных были захваченные, пожертвованные, выморочные и т. д. Пожизненными и временными служителями джвари или хати были представители многих категорий: прорицатель, старейшина, старший священнослужитель, жрец, знаменосец, пивовар, хранитель казны, пастух, несколько экономов, «домохозяйка» («мать дома»), учётчики. Они осуществляли не только религиозные функции, но и управляли общиной от имени её божества-покровителя. Земли обрабатывались в порядке служения божеству. Урожай с них и пасущийся на них скот использовались для празднеств и «кормления» служителей. В этих святилищах В. В. Бардавелидзе увидела общие черты с храмами и храмовыми хозяйствами, существовавшими в общинах древневосточного типа, в частности с шумерскими".

Это, кстати, очень хороший пример местного самоуправления. 

Давайте посмотрим, как Википедия определяет, что такое общество. "О́бщество, или со́циум (лат. socium — общее) — это человеческая общность, специфику которой представляют отношения людей между собой, их формы взаимодействия и объединения" (Источник). И Википедия показывает характерные примеры того, что называется обществом людей. 

Сход граждан швейцарской коммуны Зарнен

 

Открытый панчаят близ Нарсинггарха, Мадхья-Прадеш, Индия

Там есть ещё одна картинка.

Пешеходы на улице Арбат, Москва

Но это не общество. Это уличная толпа, случайные прохожие, между которыми нет никаких отношений, нет никакого взаимодействия и никакого объединения. 

Раньше было на Руси общество. В Новгороде Великом и в других городах русских. Я имею в виду вече ― народное собрание у славянских народов. А ныне общества нет. 

Реального общества, как оно определено в Википедии, нет, однако имеется симулякр общества. Общество как будто существует, но без соучастия народа в своей собственной судьбе. Люди живут как будто рядом друг с другом, но вместе никогда не собираются, чтобы сообща решить какую-то проблему. За них всё решает государство.

Меритократическое.

Общество развивается или деградирует в зависимости от того, какие люди занимают доминирующие положение в этом обществе, - дураки или умные.

Меня очень интересуют такие древние общества, как крито-минойское или индо-хараппское. Во многих отношениях в современной Индии люди живут хуже, чем они жили 5000 лет назад при цивилизации в долине Инда.

Мумбаи

Мне интересно знать, как были устроены те древние общества, каким образом доминирующее положение в тех обществах заняли умные, а не дураки.

Пессинунт (2).

В продолжение записи "Пессинунт".

"Пессинунт — город жрецов, подобно Мекке или Лхасе, управляемый старшим из жреческой коллегии, своего рода Далай-Ламой. Политические перевороты оказались бессильными перед этой сакральной организацией; даже дикие галлы, занявшие всю страну, преклонились перед таинственным обаянием святыни, покорившей их — быть может, своей непонятностью, но, быть может, и тем, что она напомнила им друидов их далёкой родины" (Ф. Ф. Зелинский).

Интересно, все ли жрецы Кибелы были евнухами? Или у них, как позднее у русских христоверов ("хлыстов") было разделение на "белых голубей" (собственно скопцов) и "серых голубей" (постников, не совершивших самооскопление)? У средневековых катаров ("альбигойцев") имелась категория "совершенных" христиан, которые отрекались от семейных и родственных уз. Они давали обеты целомудрия и нищеты. Четыре раза в год они соблюдали великие сорокадневные посты, три раза в неделю они не ели ничего, кроме хлеба и воды.

Как уныл и однообразен современный социальный ландшафт! Везде примерно одно и то же.

Нет ныне обществ, управляемых жрецами типа альбигойских "совершенных". Жаль, конечно. Потому что, как известно, всё познаётся в сравнении. Есть хорошая поговорка: кто знает лишь один язык, тот не знает ни одного языка. Немного перефразируя её, можно было бы сказать: кто знает лишь одно общество, тот, по сути, не знает и это общество.

О равенстве людей в обществе.

antimeridiem говорит, что равенство в обществе трудно достижимо, однако "это равенство можно иногда наблюдать. Например, равенство в семье, где царит любовь. Или равенство в трудовом коллективе, где каждый знает, что он должен делать и работает на совесть. Или даже равенство в окопе, где нужно удержать высоту и никому не придёт в голову прикидывать – кто больше достоин жить, и как он должен это доказать. Общество, не принимающее это равенство хотя бы как труднодостижимую цель, как некий идеал, ну ладно – как укор, мало чего стоит. Как бы эффективно оно ни функционировало. И такое общество всегда будет людоедским, не замечая и не признавая этого" (Источник).

Прочитав этот пассаж, я сразу вспомнил про св. Франциска Ассизского. 

Франциск и Клара

Однажды один из братьев-миноритов обратился к нему за разрешением иметь свою собственную Библию для чтения. Франциск категорически запретил ему и думать об этом. "Если у тебя будет Библия, - сказал он брату, - ты станешь говорить другим братьям, подобно важному прелату: эй, брат, подай мне мою Библию!" А это уже будет неравенство. Либо Библия должна быть у каждого брата, либо ни у кого.

Равенство людей трудно осуществимо из-за "вещизма", из-за стремления людей окружать себя множеством вещей. Кто-то постоянно должен контролировать распределение вещей в группе. В семье этим занимается мама, разделяя всё поровну среди своих детей. Недаром antimeridiem ставит семью, где царит материнская любовь, в качестве образцового эгалитарного общества. 

Стало быть, для построения справедливого общества людям потребны всего лишь два "пустяка" - глубокая духовность (=святость) и любовь (=самопожертвование). Небольшие "вкрапления" того и другого имеются в современном обществе, но этих миллипизерных вкраплений совершенно недостаточно для того, чтобы сделать это общество эгалитарным.     

Здесь обязательно надо добавить, что равенство в обществе ни в коем случае не должно насаждаться силой. Равенство должно быть поставлено только как нравственный идеал, а каждый человек пусть сам решает, пусть самостоятельно выбирает, следует ли ему стремиться к этому идеалу. 

Матриархат "под спудом".

Т. Б. Щепанская говорит в статье "Дискурсы российской власти: термины родства":

"«Материнская» терминология власти фиксируется в субкультурных образованиях (криминальных, хип-культурных, мистических и т. д.), которые возникают в маргинальных областях социальной структуры". 

Интересное замечание. Оно свидетельствует о том, что матриархальная парадигма жива, но находится "под спудом" патриархального официоза. Народный менталитет — штука невероятно гибкая, и из истории мы знаем, что русские проявили себя и язычниками, и православными, и атеистами. Они показали себя строителями коммунистического общества, и, несомненно, с таким же энтузиазмом стали бы созидать матриархальное общество, если власть поставила бы перед ними такую цель.

"В маргинальных ситуациях и средах связь с матерью осознаётся как последняя, неразрушимая связь. Сохраняясь даже когда оборваны или прерваны все остальные связи, она становится единственной опорой в чуждой и враждебной среде, а затем и отправной точкой самоорганизации. Иными словами мифологема «материнства» играет в маргинальных средах роль матрицы ресоциализации (воссоздания социальной структуры в зонах её разрыва)", - пишет Т. Б. Щепанская.

Это тоже очень ценное замечание. Матрица ресоциализации повторяет, в общих чертах, первичную матрицу социализации, имевшую место быть в первобытном обществе. Странным образом татуировка «не забуду мать родную» обретает те же смыслы, что и палеолитическая "венера".

Патриархальная модель возможна, но не обязательна.

"В 1995 г. Дж. М. Фейнман предложил замечательную модель, описывающую наблюдаемые в археологии различия при переходе от сравнительно простых охотничье-собирательских обществ к обществам со значительной культурной сложностью (cultural complexity). Он предложил типологически различать две модели, два способа решения возникающих при увеличении сложности социальных структур проблем: сетевой (network path) и корпоративный (corporate path). Свидетельствами применения первой, сетевой, являются очевидные различия между домохозяйствами (в размерах жилищ, богатстве инвентаря и импортируемых редких материалов и изделий из них и т. п.), наличие специализированных видов ремесла, свидетельства дистанционной торговли (часто редкими и, следовательно, престижными предметами и материалами) и личной сетевой власти отдельных индивидов или групп связанных между собой индивидов. В случае применения обществами корпоративной стратегии все эти отличия смазаны или отсутствуют, зато очевидны минимальные экономические различия между домохозяйствами, отсутствие «демонстрации» богатства, свидетельства интеграции социальных сегментов, важности родственной аффилиации, акцент на коллективные ритуалы, возможное наличие общих храмовых сооружений" (А. А. Казанков). 

Козе понятно, что сетевая модель характерна для патриархальных обществ, а корпоративная — для матриархальных. Последнюю модель мы наблюдаем повсюду в Старой Европе. 

Об этом же говорит и Казанков: "Ясно, что классический ранний неолит Леванта даёт яркий пример действия корпоративной стратегии на пути к «неравенству», что и было отмечено Брайэном Бердом (Byrd 2000: 91–92). Этнографические параллели, которые приводят археологи реконструируемому ими поведению неолитических обитателей Леванта, весьма красноречивы. Например, Иан Кейт в статье, посвящённой ритуальным практикам периода PPNB и их возможной связи с воспроизведением и упрочением эгалитарного этоса, все свои этнографические параллели черпает из австронезийских культур Юго-Восточной Азии (Crocker 1977; Hertz 1970; Kan 1989; Kuit 1996; Lopatin 1960; Metcalf and Huntington 1991; Weiner 1976). Но именно в этих культурах в наиболее полной форме представлено поклонение Хозяйке Мира (фигуре типа Мулуа Сатене), олицетворяемой Великой Змеёй. У ряда австронезийских народов Юго-Восточной Азии (а также у жителей Окинавских островов в южной Японии) до сих пор жрицами, осуществляющими культы плодородия и являющимися хранительницами связанных с этими культами священных (устных) текстов, являются женщины".

О криминальной субкультуре.

Тименчик В. М., Бутовская М. Л. и Буркова В. Н. в статье "Иерархия и социальные стратегии в подростковых коллективах: колония для несовершеннолетних" пишут следующее:

"Основным принципом тюремных законов является отрицание законов официальных. Следует признать, что криминальная субкультура порождена культурой официальной (!) и находится в антагонистических отношениях с ней. В криминальных и асоциальных группах существует резко отрицательное отношение к официальным правилам, нормам и порядкам (Пирожков, 1994), а внутренние тюремные нормы — это вызов обществу, государству, властям, администрации тюрьмы, "фраерам", не знающим тюремной жизни, словом — это нормы "активных изгоев" (Ефимова, 2004). Иерархия криминальной субкультуры в высшей степени жёсткая, основанная на массе запретов и ограничений, прежде всего в отношении низкостатусных членов группы".

Интересная картина получилась у авторов сего пассажа! По их словам, "криминальная субкультура  находится в антагонистических отношениях с официальной", однако при этом (sic!) "иерархия криминальной субкультуры в высшей степени жёсткая". Тут, на мой взгляд, "неувязочка" выходит. Официальный культ — это культ государства и "вертикали власти"; следовательно, реальными антагонистами официальных порядков должны быть анархисты, которые отрицают иерархию. Но не тут-то было! В тюрьме нет никакой анархии, там, наоборот, царит жёсткая иерархия. То есть, по сути тюремное общество образует "государство в государстве". Ну, это можно сравнить с бандой Стеньки Разина. Если б казаки сумели закрепиться на южном побережье Каспийского моря во время персидского похода, Разин стал бы местным царьком. А так он — бандит. Но при этом он же и потенциальный царь, если вдруг "подфартит". Емельян Пугачёв называл себя царём Петром III. В этом смысле, тюремное общество — "теневой кабинет министров". Поэтому криминальная субкультура не является подлинной альтернативой официальной культуре ни в политическом смысле (реальной альтернативой государственной "вертикали власти" является анархия, ну или такое государство, которого почти не видно, как, например, США в первые годы своего существования), ни в культорологическом смысле (здесь противоположностью официальной патриархальной культуры является матриархат).

Также интересно, что, по словам авторов статьи, "структура отношений в женских колониях несколько иная. Воровские понятия и законы проникают в женскую среду в крайне ослабленном виде. В женских камерах и колониях отношения менее жестоки. Воров в законе и опущенных здесь нет". 

Загрузить бы все эти данные в неангажированный "искусственный интеллект", да и спросить его, какой пол больше подходит для руководства человеческим обществом — мужской или женский. Я думаю, что вопрос этот чисто риторический, так как ответ вполне очевиден. 

Человеческие общества на шкале агрессивности.

Как известно, человеческие общества существенно различаются по уровню и характеру агрессивного поведения. Почему бы нам не разместить их всех на одной шкале, на одном конце которой будет 100% агрессивности, а на другом конце — 0% агрессивности? Допустим, слева будут миролюбивые общества, а справа — воинственные. Эксперты сиднейского института экономики и мира, где с 2007 г. высчитывается глобальный индекс миролюбия, говорят, что открывает десятку самых миролюбивых государств Исландия, на оставшихся девяти местах расположились Дания, Австрия, Новая Зеландия, Швейцария, Финляндия, Канада, Япония, Бельгия и Норвегия (Источник). Значит, Исландия располагается на самом левом краю шкалы агрессивности. Интересен случай Японии, которая превратилась из "ястреба" в мирного "голубя" после того, как её хорошенько отдубасили во второй мировой войне. Это говорит о том, что уровень агрессивности не является величиной постоянной. Достаточно сравнить Норвегию, Данию и Исландию в наши дни и в эпоху Средневековья.

Оскар Вергеланн — Высадка норвежцев в Исландии в 872 году, 1877

Вот, полюбуйтесь на них: они высаживаются на берегах Исландии с обнажёнными мечами и копьями в руках; они уже считают своими врагами людей, которых никогда не видели, и собираются поступать с ними как с врагами. 

Кстати, здесь, на картине, мы видим воинственных мужчин. Поэтому, я думаю, можно назвать агрессивные общества "мужскими", "патриархальными", а миролюбивые общества — "женскими", "матриархальными". 

М. Л. Бутовская, ссылаясь на результаты проведённых социологических экспериментов, говорит, что "мальчики склонны применять контактную агрессию почти втрое чаще, чем девочки" (См.: Агрессия и мирное сосуществование: универсальные механизмы контроля социальной напряжённости у человека. - М.: Научный мир. 2006. - С. 19).  

Где-то я читал, что в 30-х годах XX века проводили такой эксперимент, когда мальчиков подросткового возраста высаживали на необитаемом острове, где была подготовлена провизия для них и домики для ночлега. Им нужно было прожить там какое-то время автономно, без взрослых, хотя взрослые тайно наблюдали за их поведением из заранее приготовленных укрытий. Эксперимент пришлось прервать, так как он мог закончиться смертоубийствами; мальчики стали конфликтовать, конфликты переросли в мордобития, и взрослые решили вмешаться.

Стало быть, мальчики, предоставленные сами себе, в своей среде воспроизводят "казарменные" или "тюремные" порядки. Это, так сказать, "естественный" патриархат, к которому приходит любое общество, если этот патриархат не "смягчается" культурным матриархатом. Степени "смягчения" могут быть различные, и от этого зависит положение того или иного общества на шкале агрессивности. 

Матриархат как "моральное большинство" общества.

В США в 80-х годах XX века, при Рональде Рейгане, имело место быть общественно-политическое движение под названием "Моральное большинство". Интересно само название данной организации. Хотя баптисты, основные члены организации, находились в численном меньшинстве по отношению ко всему населению США, они провозгласили себя "моральным большинством", "столпом и утверждением истины". 

В любой социальной структуре важен "костяк", на котором держится весь социальный "организм". Сравнительно с общим весом тела, кости весят немного, но без костей тело превратится в груду "мяса". Многие авторы говорят, что кризис современной Америки связан с исчезновением в ней "костяка". При Дональде Трампе мы увидели сборище клоунов вместо "морального большинства".

О России писать в настоящее время чревато неприятными последствиями, поэтому я взял США в качестве примера, но, вообще говоря, я пишу не про Америку, а про матриархат. Так вот, сегодня утром, проснувшись, я подумал: матриархат вовсе не означает тотального женского доминирования во всех областях и сферах общественной жизни. Скорее всего, в исторических матриархальных обществах имелось своего рода "моральное большинство", которое задавало тон всей полифонии социального "оркестра". В качестве "костяка" матриархального общества можно представить себе культ Богини и её быкоголового консорта. Жрицы-шаманки и мужчины-"корибанты", а также все адепты Богини составляли "моральное большинство" общества. Они были "заводилами" на всех ритуалах и праздниках, которые составляли саму "ткань" общественной жизни. Остальные члены общества — volens nolens — "втягивались" в орбиту общественной жизни.

Интересные реплики с Антибабского форума.

"Древние люди собирались в группы, чтобы облегчить своё существование, а не усложнить его! Потому что вместе легче охотиться, легче обороняться от агрессоров разных. А не для того, чтобы подавлять друг друга, оспаривая кто главней - самка или самец. Случись такое оспаривание в природе, вид бы уже вымер" (Трипса).

"А в периоды благополучия никто никому не нужен особо. Ни Ж мужчине, ни М женщине. В период благополучия каждый вполне справляется самостоятельно" (Трипса). 

"Женщины нужны были для продолжения рода, для того, чтобы вид не вымер. Если к самкам относиться сугубо потребительски, род вымрет. Поэтому самок берегли и охраняли. Это был единственный путь получить потомство". "Если самец убивает самку - он дефективен. И по идее, в природе такой потомства не имеет и не размножается, и его род дефективный прерывается. У людей несколько иначе, что на самом деле беда, потому что дефективные дальше несут свои гены". "Дефективных людей вообще много, никто ж отбор в людях не ведёт, плодятся и размножаются как хотят. " (Трипса). 

В ответ на реплику "в человеческих сообществах до неолита социальная значимость женщины была вообще равна нулю": "Если бы это было так, нас бы просто не было сейчас. Человек разумный бы вымер как вид, не способный к адекватному существованию. Или, что вернее, мы бы до сих пор скакали бы по деревьям, наравне с прочими человекообразными" (Трипса).

"Нет у животных такого - чтобы самка имела низшую ценность, чем самец. Нет и не было. А если у каких-то животных и было, они давно вымерли. Самка - продолжатель рода. Ценность легко определить по количеству особей, которые понадобятся для восстановления популяции. Одной самки будет недостаточно. А одного самца - вполне. Поэтому, более ценны самки" (Трипса).

"Мы [homo sapiens'ы] не хищники, мы - всеядные и вполне можем жить без мяса. А ловить ту же рыбу древние женщины вряд ли умели хуже мужчин:) Охота - лишь один из способов добычи пропитания, но не единственный, чтобы ставить его во главу всего" (Трипса). 

"Кстати, по поводу охоты. Приматы охотятся все, и самцы и самки. Коллективная охота требовалась только на крупного зверя, с которым один человек не справился бы физически. На мелкую дичь древние женщины 100 пудов охотились сами. <...> И доподлино ли известно, что охотились только мужчины? А не все члены группы, включая женщин, если они не были беременными или имели крошечного младенца на руках? Ведь таких животных нет, в которых охотятся только самцы, а самки не охотятся вовсе. Значит и древние люди охотились обоего пола. Потом, возможно, когда уже начали скотоводством заниматься, женщинам появилась другая забота - следить а скотиной. А древние наверняка охотились вместе. На стоянке оставались несколько женщин, которые смотрели за детьми и костром, да может несколько мужчин для их охраны" (Трипса).

"Современный человек возможно появился всего лишь 50,000 лет назад. До этого не особо-то от обезьян отличались" (aw).

хижина первобытных людей, реконструкция

"Отсутствие специализации делает невозможной концентрацию на узком направлении" (Repka). - А вот это очень интересно, потому что цивилизация начинается со специализации. Интересно, где и когда впервые появились мастера своего дела, узкие специалисты?

"М" и "Ж" в мировом политическом пасьянсе.

greenorc в записи "О левом мировоззрении", предельно упрощая и утрируя весь политический спектр политических идеологий и движений, относит правые партии к "мужским", а левые - к "женским". 

"Посмотрите, - говорит он, - как ярко проявляются ещё в совершенно детском возрасте различия между мальчиками и девочками. Мальчики играют в войнушку. Бегают с пластмассовыми пистолетиками, играют в солдатиков, в компьютерные стрелялки, в футбол (та же войнушка, только в профиль). А ещё мальчики интересуются автомобилями - знают названия всех марок, обычно. А девочки наряжаются в те самые платьишки, делают себе причёсочки-бантики, крутятся перед зеркалом и ждут от мамы и папы комплиментов "ты самая прекрасная, настоящая принцесса, у тебя самое красивое платье!". А ещё девочки играют в кукол - одевают их, кормят, укладывают спать, воспитывают и тд.

Почему мальчики играют в войнушку? Потому что природная психика мужчины - это психика суверена. Играя в войнушку, они реализуют свою потребность в независимости, это игра в самозащиту. Отсюда же интерес к автомобилям - свой независимый способ передвижения, свой личный, приватный "корабль".

Почему девочки наряжаются в платья и крутятся перед зеркалом? Природная потребность понравиться кому-то. Потребность в позиции субдоминанта, младшего. А в куклы они играют, реализуя потребность в позиции доминанта, старшего. Отсюда природная же женская программа - выйти замуж, которая в случае успеха получает продолжение - завести ребёнка. То есть, получить свою личную социальную властную микросистему, позволяющую находиться в обеих ролях - субдоминанта и доминанта.

Вот это и есть разница между правым и левым мировоззрением, только в переносе уже на социум в целом. К чёрту рацио, его здесь нет и в помине. Одним хочется чувствовать себя автономными, независимыми, самостоятельными. Другим - частью большой семьи, где все живут совместно, все делают сообща, где старшие заботятся о младших, а младшие подчиняются старшим". 

Насильники не являются более успешными в продолжении рода.

"Существует миф, что более жестокие и агрессивные люди должны быть более успешными в продолжении рода, так как это выгодная стратегия поведения. Можно привести пример исследований антрополога Наполеона Шаньона, по которым больший репродуктивный успех в сравнении с соплеменниками своего возраста имеют те мужчины индейского народа Яномамо, проживающего в Бразилии и Венесуэле, которые совершают убийства. Как утверждается, у них в 2,5 раза больше жён и в 3 раза больше детей.

Как считают Шаньон и некоторые другие исследователи, успешность агрессивных мужчин в продолжении рода является правилом для примитивных обществ. По их эволюционной логике, убийцы отстраняют от продолжения рода своих соседей, имеют больше потомства, а значит убийство становится наследственной чертой. Поэтому люди в ходе эволюции стали прирождёнными убийцами", - пишут Волюнтарист, Битарх. - "Но если исследовать такой вывод более детально, то окажется, что против него можно выдвинуть 6 аргументов". И они приводят эти аргументы, с которыми можно ознакомиться здесь. Я же к этому добавлю свои "5 копеек".

Да, конечно, русский ("русский" в контексте истории IX века не значит "славянский") князь Владимир имел сотни наложниц: «300 в Вышгороде, да 300 в Белгороде, да 200 на Берестовом, в сельце». Но! Тут есть одно большое "но". Владимир был государем, то есть он имел дружину головорезов, репрессирующих и терроризирующих туземное население, то есть он имел в своих руках пресловутый "аппарат насилия". Но ведь "крутой" мужик из племени Яномамо не имеет "аппарата насилия", он полагается лишь на силу своих мышц. Поэтому, Quod licet Iovi, non licet bovi (с лат. — «Что дозволено князю Владимиру, не дозволено простому мужику с яйцами»).

Антрополог Наполеон Шаньон почему-то совсем упустил из виду, что в архаических обществах люди живут большими семьями (линиджами) или родами, и эти общества живут по закону талиона: "око за око, зуб за зуб". Соответственно, убийство одного члена рода требует убийства убийцы; вершителями правосудия выступают родичи убитого; это называется "кровной местью", если кто забыл. На Северном Кавказе раньше строили вот такие башни и сидели в них годами, опасаясь кровной мести.

"В боевых башнях укрывались жители в периоды бесконечных распрей между фамилиями, главной причиной которых являлась кровная месть. Потерпевшие родственники убитого собирались воедино, образуя своеобразное войско, а затем двигались к дому убийцы. Осаждённые укрывались в боевой башне", - сообщает the_dark_spirit в записи "Архитектура средневековой Ингушетии. Часть 3. Селения и замковые комплексы". Ну и какая жизнь у "крутого" мужика с яйцами? Об этом свидетельствует анекдот про хевсура:

«Понедельник — я печален;
Вторник — я печален;
Среда — пришёл Асланбек, убил моего брата;
Четверг — пошёл я, убил отца Асланбека;
Пятница — пришёл Асланбек, убил моего отца;
Суббота — пошёл я, убил его сына;
Воскресенье — я печален» (Источник).

Загадка культурного импульса.

"Совершенно иную картину мы видим у шимпанзе. По словам И. Сугиямы, все животные, обитающие на территории площадью около 7,5 кв. км в лесу Будонго (Уганда), образуют свободно организованный союз знакомых между собой особей, полностью открытый для пришлых чужаков. На этом участке японский исследователь насчитал около 50 шимпанзе. К тому же выводу пришла и Дж. Гудолл, по подсчётам которой на пространстве около 30 кв. миль в парке Гомбе-Стрим в Танзании живёт примерно 150 этих обезьян.

Группировки шимпанзе совершенно непостоянны. Некоторые животные предпочитают бродить в одиночестве, но порой охотно присоединяются к тем или иным временным группам, включающим максимально (по наблюдениям Т. Нишиды) до 28 обезьян. Существуют более постоянные небольшие альянсы - это обычно либо семейные группы, состоящие из матери и её двух-трёх детей разного возраста, либо объединения нескольких животных, связанных давними дружескими узами" (Е. Панов. Знаки. Символы. Языки. Стр. 121. Источник).

Это описание поведения шимпанзе поразительно напоминает этнографические исследования жизни австралийских аборигенов. У них там тоже есть "свободные радикалы", мужчины-одиночки, которые ходят-бродят по всему континенту от Тихого океана до Индийского, но иногда "пристают" к стойбищам женатых мужчин, по взаимному согласию и на определённых условиях.

И, похоже на то, что подобное жизнеустройство имело место быть у обитателей Верхнего Тигра примерно 10 000 лет назад. Последний анализ геномов, взятых из останков людей, живших в этом регионе в доисторический период, показал, что этот район был населён очень разными сообществами с разным происхождением. "В основном это были регионы южного Леванта, центральной Анатолии и центрального Загроса. Один из геномов даже оказался европеоидного происхождения. Такие результаты ясно показывают, что Верхний Тигр был мультикультурным местом, своего рода «доисторическим Нью-Йорком» и относительно космополитическим местом для своего времени" (Источник).

И здесь возникает вопрос: почему в одном месте - на Армянском нагорье - толерантность к иноземцам привела в конечном итоге к "сверхновой" вспышке неолитической революции и появлению цивилизаций, а в Австралии точно такая же толерантность ни к чему не привела? Или здесь дело не в открытости к чужеземцам, а в чём-то ином? Ведь и у шимпанзе, несмотря на их открытость к чужакам, не получилось никакого прогресса.

Эскимосы: семейно-родовые кланы есть, а племён нет.

В статье "Племена — это административная выдумка государственнной бюрократии" говорилось о том, что у коренных обитателей Австралии никогда не было племён. Племенное деление аборигенов — это искусственное, кабинетно-бюрократическое новшество XIX века, никак не соответствующее реалиям архаических обществ.

Интересно, что отсутствие племён подтверждается и у аборигенов Заполярья.
Все западные этнографы и социологи отрицают наличие племени у эскимосов и, употребляя этот термин, сразу же оговариваются, что делают это лишь удобства ради. Например, К. Биркет-Смит пишет: «Мы говорим об эскимосских племенах, но в политическом смысле реально не существует никаких племён. То, что подразумевается под этим словом, — это просто географические группы, обнаруживающие особенно близкое родство в культуре и языке. Их чисто географическая природа также явствует из их имён, почти все из которых состоят из названия места и суффикса «мио» (мн. ч. «миут»)» (Цит. по: Л. А. Файнберг. Общественный строй эскимосов и алеутов. С. 145).

Автор другой сводной работы об эскимосах, Э. Вейер, пишет: «Обозначение „племя" в точном смысле не приложимо к социальной организации эскимосов. Рассеянность их населения и обычай передвигаться в поисках добычи не допускают даже приближения к единой племенной системе. Кроме того, культура эскимосов настолько единообразна на обширных территориях, что не даёт основы для чётких племенных делений». 

Канадский этнограф Д. Дженнес считает, что «термину „племя", если им всё же пользоваться (в применении к эскимосам), должно быть дано очень широкое значение, так как группы, на которые делятся эти туземцы, совершенно не обладают постоянством и стабильностью, которые мы привыкли считать чертами племён в других частях света». Венский этнограф и социолог Ж. Мадернер полагает, что единственные «общности», присущие эскимосам,— это семья и локальная группа. 

Ну, точно так же и австралийских аборигенов в конце концов разделили (для удобства исследования) на этнокультурные блоки (См.: Этнокультурные блоки австралийских аборигенов).