Немного о саргатской культуре.

Н. П. Матвеева в статье "СЛЕДЫ ОТПРАВЛЕНИЯ КУЛЬТОВ В ПОГРЕБАЛЬНЫХ ПАМЯТНИКАХ САРГАТСКОЙ КУЛЬТУРЫ" отмечает, что в ходе анализа базы данных по погребениям саргатской культуры (45 могильников, 800 погребений) оказалось, что "из всех погребений с предметами культа 26,32% составляют мужские, 52,63% - женские, 6,58% - детские, а 14,47% - пол не определён. Видимо, отправление культов было социальной функцией личности и могло определяться способностями или наследованием (детские). Жертвенники и блюда характерны для погребений женщин (50,04% ), курильницы и мел встречаются как в женских, так и в мужских, хотя в последних реже (26,9%). Возможно поэтому предположить не только чисто ритуальную, но и бытовую роль курильниц - как приспособления для очищения воздуха, воскурения благовонных и наркотических снадобий.

Можно предполагать осуществление какой-то части ритуалов, возможно, домашних молений о благополучии семьи и скота, женщинами. Взаимовстречаемость предметов культа, вооружения и орудий труда как в женских, так и в мужских погребениях свидетельствует о совмещении культовой деятельности с воинской и хозяйственно-бытовой в практике одних и тех же людей. Таким образом, говорить о специализации отправления культов и сосредоточении отправления одной категорией лиц - "жрецами" или "жрицами" - по материалам саргатской культуры нет оснований".

Саргатская культура была осёдлой археологической культурой, существовавшей между 7 веком до нашей эры и 5 веком нашей эры в Западной Сибири. Генетические исследования показали тесную связь носителей саргатской культуры со скифами и саками.

Скульптурная реконструкция по черепу женщины из могильника Исаковка, Юг Западной Сибири (саргатская культура, 3--4 век н.э.) Автор реконструкции: Т. С. Балуева

Довольно-таки неожиданно узнать, что в этой воинственно-патриархальной культуре женщины занимали равноправное место наряду с мужчинами (по крайней мере, в сфере культа). 

Немезида с плетью и её жрицы.

Немези́да, или Немеси́да (др.-греч. Νέμεσις «возмездие») в древнегреческой мифологии — крылатая богиня возмездия, карающая за нарушение общественных и нравственных порядков (из Википедии).

"Её серебряную корону украшали олени, а с пояса свешивалась плеть", - сообщает Илона Камад в своей монографии "Обрядовая сторона культов Древней Греции (М.: Издательство "Институт общегуманитарных исследований", 2006).

В связи с этим я сразу вспомнил про скифскую диадему.

Скифская золотая диадема из Кургана Хохлач под Новочеркасском, 5 век до н. э.

 

Ясное дело, что диадему с оленями носила на голове какая-то скифская женщина. Может быть, жрица или царица. Однако интересно, что с пояса Немезиды свешивалась плеть, а плеть, как мы знаем, это элемент наказания за совершённые преступления. 

Археологами были найдены и более простые женские головные уборы скифов.

Древо жизни из Кобяковки. Кобяков курган.

О скифских "амазонках" (2).

Елена Фиалко в статье "Паноплия скифских воительниц" приводит примеры, которые не оставляют сомнений в причастности скифских женщин к боевым действиям:

"В погребении 1 кургана 13 группы БОФ наконечник стрелы застрял в колене женщины. В погребении 1 кургана 30 Чертомлыцкого могильника бронзовый наконечник остался в черепе покойницы. Ещё в одной из могил Чертомлыцкого могильника бронзовый наконечник стрелы пронзил пятый поясничный позвонок амазонки. По мнению антропологов, он причинил женщине серьёзную травму, которая, вероятно, и привела к её смерти. Приведенные артефакты являются прямыми свидетельствами участия этих женщин в военных столкновениях".

Автор перечисляет оружие из погребений амазонок — луки и стрелы, копья и дротики. Судя по всему, на вооружении амазонок была и праща; каменные «пули» округлой формы, размером от грецкого ореха до куриного яйца и даже яблока, были найдены в 18 погребальных комплексах амазонок от одного до пяти в наборе. Оружие ближнего боя не характерно для амазонок. Оружие рукопашного боя - мечи и кинжалы, клевцы, чеканы (и тем более ударное оружие) – женщины практически не использовали. Ни разу в погребениях не найдено боевого топора, хотя на произведениях изобразительного искусства амазонки часто держат в руках именно лёгкие топоры.

Ну, да, я уже говорил на сей счёт, что "слабому полу" гораздо сподручнее стрелять из лука, чем махать топором (см.: Топоры сарматских "амазонок").

О скифских "амазонках".

Н. А. Берсенева в статье "Женские погребения с оружием: реалии жизни или отображение социальной идентичности? (по материалам саргатской культуры)", ссылаясь на данные Е. Е. Фиалко, говорит, что в целом 25 % скифских погребений с оружием являются женскими. В хуннских могильниках Забайкалья «почти в половине из выделенных кластеров женских захоронений встречаются предметы вооружения».

Главным вопросом, занимающим исследователей, по-прежнему является следующий: участвовали ли женщины в реальных боевых действиях и в какой форме: на регулярной или случайной основе?

В пользу прямого участия в военных столкновениях скифских и сарматских женщин высказываются антропологи. На основании анализа среднедонских антропологических коллекций М. В. Добровольская предположила, что «амазонками» были женщины с гормональными нарушениями — «мужеподобные». Серьёзные травмы, которые могли быть получены во время боя, отмечены у женщин старше 40 лет.

Есть и иное мнение. Основываясь на исторических и этнографических данных, многие авторы полагают, что захоронение женщин с «мужскими» артефактами говорит об их повышенном статусе. Средневековых королев хоронили с оружием и в доспехах, что также было показателем их высокого положения. Исследователи считают, что оружие здесь скорее является статусным символом, нежели свидетельствует о действительном занятии или военных успехах той части мужчин или женщин, которая была погребена с ним. 

Н. А. Берсенева говорит, что на трёх женских черепах из могильников саргатской культуры зафиксированы следы военных столкновений, в том числе раны, нанесённые стрелами и холодным оружием, но из-за почти тотального разграбления могильников не удаётся выявить взаимосвязь между боевыми травмами и присутствием предметов вооружения в саргатских женских погребениях.

"Как же всё-таки следует интерпретировать это явление? Непосредственное участие некоторых женщин саргатской культуры в военных столкновениях можно признать доказанным на основании данных палеоантропологии и наличия предметов вооружения в женских захоронениях. При этом, судя по присутствию «комплекса лучника» в погребениях, женщины могли быть не только пассивными жертвами насилия, но и равноправными участниками боя".

В то же время, Н. А. Берсенева делает оговорки, что "масштабность их участия [в боевых действиях] следует всё же оценить как незначительную", что "существование каких-либо женских регулярных формирований археологическими источниками не подтверждается".

Интересно, а как оно может быть подтверждено, если даже от масштабной Куликовской битвы 1380 года почти ничего не сохранилось?

Амазонки — это скифские домохозяйки?

Джин Манко говорит, что около 20 % скифо-сарматских погребений с оружием и доспехами принадлежат женщинам. Но женщины, на её взгляд, не участвовали в сражениях. Они охраняли жилища, когда мужчины отправлялись в боевые походы. "Греки могли находить скифские поселения, где оставались одни женщины, занятые охраной и хозяйством, в то время как их мужья были в отлучке — пасли скот или были в военном походе. Тогда греки могли принять жителей этого поселения за племя, живущее без мужчин. Представьте удивление чужеземцев, когда, казалось бы, беззащитные женщины уверенно обнажали оружие", - пишет Д. Манко.

Объяснение было бы безупречным, если бы не одно "но". 

Но ведь амазонки встречались грекам не только у скифов!  Согласно мифу, ими были построены Эфес, Смирна и другие города в Анатолии. Считается, что амазонки под предводительством Мирины, вышли из Ливии, а затем, пройдя Египет, завоевали Сирию и Малую Азию, где основали города Мирина, Кима, Питана, на острове Лесбос – город Мителена. В данной связи надо отметить, что племя туарегов одно время возглавляла легендарная «мать-прародительница» Тин Хинан; практически всей Северной Африкой накануне и во время войны с мусульманами в VII в. нашей эры тоже управляла женщина – её имена отличаются в хрониках: Дихья, Аль-Кохена (провидица), королева берберов. В XIV в. персидский историк Хамдаллах аль-Казвани в своём сочинении «Услада сердца» говорил, что в пустыне Магреба находится народ, который состоит только из женщин. Примеры можно продолжать и множить, но и этого достаточно для понимания, что амазонки не сводятся к скифским домохозяйкам.

Немного о катакомбной культуре.

Территории к северу от Чёрного моря некогда занимали скифы.

скифские памятники

"Кто населял эту территорию до скифов, т. е. в бронзовом веке (III-II тыс. до н. э.), что за народ был тогда южным соседом прафинно-угров, мы знаем давно: здесь-το и были первые индоарии", - заявляет Л. С. Клейн.

"Археологическую культуру этого населения называют катакомбной, потому что покойники захоронены здесь под курганами не в простых ямах, а в отходящих от ямы боковых подземных камерах — археологи их прозвали катакомбами. Кстати, именно в таких могилах погребены позже скифские цари в знаменитых курганах Солоха, Чертомлык, Александропольский и др. Этот способ погребения скифы тоже унаследовали от своих предшественников здесь.

Реконструкция скифского кургана

Патриархальные моды.

Нашлась любопытная параллель к скифской шапке.

скифская шапка

Е. Н. Панов, рассказывая об этносе илонгот (остров Лусон, Филиппинский архипелаг), затрагивает очень интересную тему охоты за головами. Речь идёт о весьма своеобразной форме инициации юношей илонгот. Ритуал инициации осуществляется не внутри самой общины, но требует жертвоприношения, субъектом которого становится кто-либо из чужаков, неважно какого пола и возраста. Более того, этнографы пришли к заключению, что ритуальные убийства такого рода оказывается «узловым центром социальной жизни илонгот» [1].

В системе представлений этого народа юноша становится полноценным мужчиной лишь после того, как сможет на глазах своих одногодков швырнуть на землю человеческую голову, пусть даже отрезанную кем-то другим из отряда, совершившего этот деяние. Только тогда он становится членом деревенского отряда бойцов, получает возможность жениться и принимать участие в обсуждении насущных проблем общины наряду с другими мужчинами и нести равную с ними ответственность за происходящее. 

Юноша-убийца удостаивается определённого знака отличия от сверстников, которые ещё не принимали участия в охоте за головами. Это серьги, основу которых составляет пластина из рогового чехла клюва птицы-носорога, украшенной бусинами, металлическими колечками и раковинами моллюсков (рис. 9.5 а, б). В дальнейшем, если «послужной список» человека увеличится хотя бы на одну единицу, он получит право носить на голове во время ритуальных действ ещё более эффектную награду — целый клюв такой птицы, играющей важную роль в поверьях илонгот (рис. 9.5 в, г).

Рис. 9.5. Знаки отличия успешных охотников илонгот за головами. а – новичок в этом деле, удостоенный права носить серьги (б); в – опытный охотник, увенчанный головным убором из клюва птицы-носорога (г).

Вполне возможно, что у скифов (и у их арийских предков) существовал аналогичный вариант воинской инициации, - отсюда и голова орла на шапке.

-----------------------------------------------------------------

[1] Охота за головами практиковалась не только илонгот, но и другими этносами Филиппин до 1974 г., когда президент Фердинанд Маркос внёс закон, запрещающий этот обычай, и для его реализации начали действовать вооружённые отряды администрации.

О скифских энареях.

"Энареи — женоподобные (μζ ακδνόβοκμζ) гадатели, носившие женское платье, усвоившие женские привычки и даже говорившие «подобно женщинам» (Her., I, 105; IV, 67; Ρ s. -Hipp., De äere, 29—30) — были, с точки зрения греков, самой экзотической корпорацией среди скифского жречества и, естественно, привлекали к себе наибольшее внимание.

Основные сведения о положении энареев в скифском обществе содержатся в двух литературных традициях, связанных с именами Геродота и Псевдо-Гиппократа. Отдельные намёки имеются и у других авторов. Из их сопоставления явствует, что:

1) энареи были профессиональной жреческой корпорацией, связанной с культом богини Афродиты — Аргимпасы (Her., IV, 67—68) ;

2) энареи являлись гадателями. «Искусство гадания даровано им Афродитою; они гадают при помощи липовой коры; гадатель разрезает её на три полоски, затем, переплетая их между пальцами и расплетая, произносит предсказание» (Her., IV, 67);

3) корпорация энареев имела наследственный характер. «Женоподобные» особенности энареев, явно связанные с требованиями религиозного культа, передавались также их потомству (Her., I, 105; см. также IV, 69);

4) энареи происходили из аристократических слоёв общества, может быть даже близких к царскому дому. Псевдо-Гиппократ (De äere, 30) отмечает, что энареи — «скифские богачи, не люди самого низкого происхождения, а, напротив, самые благородные и пользующиеся наибольшим могуществом» (Рs.-Hiνр., De äere, 30; см. также: Агistоt., Eth. Nie, VII, 7, 6; Clem. AL, Protreph., II, 24);

5) энареи пользовались значительным влиянием и престижем в скифском обществе. Псевдо-Гиппократ (De äere, 29) объясняет это тем, что «причину такого явления (т. е. «женоподобия» энареев.— А. X.) туземцы приписывают божеству и поэтому чтут таких людей и поклоняются им, каждый боясь за себя». Однако из сообщения Геродота, которое будет приведено дальше, следует, что боязнь энареев и гадателей вообще имела под собой и более реальные основания, потому что от их гадания иногда зависела человеческая жизнь.

Помимо энареев у скифов были и другие гадатели, «У скифов есть много гадателей, которые гадают при помощи множества ивовых прутьев следующим образом: принесши большие связки прутьев и положив их на землю, они раскладывают их порознь и затем, перекладывая прутья по одному, гадают; произнося предсказания, они вместе с тем снова собирают прутья и раскладывают их поодиночке. Таков у них исконный способ гадания» (Her., IV, 67).

Скифские гадатели, по-видимому, имели черты сходства с жречеством других иранских народов. На золотой пластинке из Амударьинского клада изображён жрец, который держит в руке прутья или палочки. Можно напомнить также про магов Мидии и Персии, «поющих молитвы и держащих в руках пучок тонких тамарисковых ветвей» ( Strabо, XV, 3, 14). Маги, по тому же Страбону (XV, 3, 15), произносят заклинания, «держа перед огнём связку прутьев».

Черты, роднящие скифских гадателей с магами, очевидно, не остались не замеченными и в древности. В схолии к «Поэме о зверях» Никандра (613) отмечается, что «маги и скифы гадают по мириковому дереву. Динон в первой книге третьей части говорит, что и мидийские предсказатели гадают по палочкам». Подобные параллели важны, потому что косвенным образом подтверждают высокие социальные позиции скифского жречества. Ведь привилегированное положение жречества в древнем Иране известно слишком хорошо, чтобы была необходимость напоминать о нём особо.

Наиболее подробный рассказ о деятельности скифских жрецов-гадателей содержится у Геродота (IV, 68—69). Речь идёт о гадателях, с помощью которых царь обнаруживает и истребляет злоумышленников против своей персоны. «В случае болезни царь скифский приглашает к себе трёх самых главных гадателей... по большей части они говорят при этом, что такой-то и такой-то из жителей, которого они называют по имени, ложно поклялся божествами царского очага, а клясться божествами царского очага у скифов в обычае преимущественно тогда, когда они желают дать величайшую клятву. Человека, на которого укажут как на клятвопреступника, тотчас хватают и приводят; когда он явится, гадатели уличают его в том, что он, по свидетельству гадания, оказывается клятвопреступником перед божествами царского очага и что вследствие этого болеет царь; обвиняемый отрицает это и с божбою уверяет, что он не преступил клятвы. Ввиду упорства обвиняемого цари приглашают других гадателей в двойном числе; если и эти на основании своих гаданий обвинят его в клятвопреступлении, то ему немедленно отрубают голову, а первые гадатели по жребию делят между собой его имущество. Если же вторые гадатели оправдают его, то вызываются новые и новые гадатели, и если большинство их оправдывает подсудимого, то первые гадатели сами присуждаются к смерти». Далее Геродот с подробностями описывает процедуру казни обвиняемых в лживом гадании, которых сжигали заживо, и продолжает: «Описанным способом сжигают гадателей и за другие провинности, называя их лжепророками. Царь не оставляет в покое и детей тех гадателей, которых он казнит; всех сыновей их он также убивает, но дочерей не трогает»" (А. М. Хазанов). 

Обычай побратимства у скифов.

А. М. Хазанов в своей монографии "Социальная история скифов" приводит фрагмент из новеллы Лукиана Самосатского (L u с, Тох., 37), где скиф Токсарис рассказывает о себе:

«Мы приобретаем себе друзей не на пирушках, как вы (т. е. греки.— А. X.), и не потому, что известное лицо является нашим ровесником или соседом; но, увидев какого-либо человека хорошего и способного на великие подвиги, мы все устремляемся к нему, и то, что вы делаете при браках, мы делаем при приобретении друзей; усердно сватаемся за него и во всём действуем вместе, чтобы не ошибиться в дружбе или не показаться неспособным к ней. И когда какой-нибудь избранник сделается уже другом, тогда заключается договор с великой клятвой о том, что они и жить будут вместе, и в случае надобности умрут один за другого. И мы действительно так и поступаем; с того времени, как мы, надрезав пальцы, накапаем крови в чашу и, омочив в ней концы мечей, отведаем этой крови, взявшись вместе за чашу, ничто уже не может разлучить нас. В союзы дозволяется вступать самое большее трём лицам, (потому что, кто имеет много друзей, тот кажется нам похожим на публичных блудниц, и мы думаем, что дружба такого человека, разделённая между многими, уже не может быть столь прочной».

Впервые обычай побратимства у скифов засвидетельствован Геродотом (IV, 70): «Если скифы заключают с кем-либо клятвенный договор, то поступают при этом так: в большую глиняную чашу наливается вино, к нему примешивается кровь договаривающихся, причём этим последним делают уколы шилом или небольшие разрезы ножом на теле, потом погружают в чашу меч, стрелы, секиру и метательное копьё. По совершении этого они долго молятся, затем пьют смесь как сами договаривающиеся, так и знатнейшие из присутствующих».

А. М. Хазанов правильно говорит, что "побратимство — нечто большее, чем просто дружба". Тут, очевидно, надо говорить о взаимной любви. Причём, о любви самого высокого пошиба, как она изображена в Евангелии: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя" (Ин. 15, 13). Именно такую любовь проявили скиф Дандамис, позволивший выколоть себе глаза ради спасения из плена друга Амизока, и Амизок, ослепивший сам себя из солидарности с побратимом (Luc, Tox., 39—41). Блин, до чего же красиво!!! Я вполне допускаю, что в отношениях Дандамиса и Амизока имелся гомосексуальный мотив (как говорил М. Ю. Лермонтов, "из двух друзей всегда один раб другого"), но такие возвышенные обертоны любви совершенно затмевают орально-анальные мотивы, если они имели место быть в их отношениях. Я всегда иронизирую над "гомосятиной", но здесь «я пас», молчу, ибо для меня "красиво" значит "божественно".

О минорате и майорате.

А. М. Хазанов склоняется к тому, что у скифов был минорат, то есть наследником домохозяйства был младший сын. Применительно же к кочевникам вообще вполне можно согласиться с Дж. Фрэзером, писавшим: «У пастушеских народов... широкий территориальный простор, необходимый для жизни племени кочевых овцеводов или скотоводов, даёт полную возможность сыновьям по мере их подрастания начать самостоятельную кочевую жизнь с собственными стадами, тогда как младший сын остаётся до конца при стариках, кормит их и поддерживает на склоне лет, а когда они умирают, становится наследником их имущества».

Ряд материалов подтверждает известное распространение минората у кочевников средневековья и нового времени. Рашид ад-Дин писал: «Издревле у монголов и тюрков был такой обычай, что ещё при жизни выделяют своих старших сыновей и дают им [добро], скот и [стадо овец]». У средневековых монголов, по свидетельству Рубрука, «двор отца и матери достаётся всегда младшему сыну. Отсюда ему надлежит заботиться о всех жёнах своего отца, которые достаются ему с отцовским двором...». В. Радлов писал, что богатый казах «старается при жизни сделать самостоятельными старших сыновей: выделяет старейшему значительную часть скота и покупает ему новое зимовье.

"Таким образом, принципиальная возможность существования у скифов минората едва ли подлежит сомнению", - говорит А. М. Хазанов. - "Между тем имеются основания полагать, что в исторический период царская власть у скифов отнюдь не переходила от отца к младшему сыну. Тут надо принять во внимание некоторые обстоятельства. Во-первых, в отличие от майората с его ярко выраженной социально-правовой стороной, минорат в своей основе является главным образом имущественно-бытовым институтом. Даже в тех обществах, где он был зафиксирован, в наследовании статуса, ранга, титула и т. д. обычно соблюдался принцип старшинства. У калмыков, у которых минорат получил довольно широкое распространение, наследником власти хана считался старший сын. Во-вторых, нередко минорат был распространён в низах общества, в то время как в верхах господствовал майорат. Ещё один из первых исследователей этого обычая, Я. Гримм, отмечал, что в Германии привилегия первородства встречается главным образом у князей и королей, а минорат — у крестьян".

Интересно, как "жёлтый дьявол" ломает и коверкает традицию. Значит, если у старика есть царская корона, то он передаёт её своему старшему сыну, а если у него только тяпки да грабли в хозяйстве, то он завещает их младшему сыну. Различие, наверно, определяется тем, что, по идее, старший сын должен быть умнее младшего, так как ума набираются с возрастом и опытом (хотя это не всегда так, - Николай II в 40 лет, как мальчишка из рогатки, стрелял из ружья по воронам).

Но, при этом надо учитывать, что царская власть — явление сравнительно позднее в истории человечества, и до появления первых государств никаких царей не было. Стало быть, по идее, минорат гораздо древнее майората. И, в принципе, минорат даже древнее самого патриархата.

Я полагаю, что в матриархальных обществах старшие дочери выходили замуж, а младшие оставались с престарелыми матерями. Очевидно, если младшая дочь тоже выходила замуж, то брак был матрилокальным. Что касается старших дочерей, то они могли получать приданое от матери (подобно тому, как у тюрков отцы давали "добро" старшим сыновьям). Если же иметь в виду неолитические поселения, в которых люди "кучковались" в длинных домах или жили в домах-"ячейках" одного большого кластера, то можно думать, что и старшие дочери жили по соседству, недалеко от матери.

О частной собственности у ариев.

А. М. Хазанов в своей монографии "Социальная история скифов" (ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА». ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. МОСКВА, 1975) пишет:

"Имеются серьёзные основания полагать, что скот, повозки с передвижными жилищами и прочее движимое имущество составляли у скифов частную собственность. <...> Частная собственность на скот отмечается не только у скифов, но и у других древних кочевников евразийских степей. <...> Некоторые археологи предполагают её становление в евразийских степях и многих других регионах Старого Света уже в эпоху бронзы, и такое предположение в некоторых случаях кажется вполне вероятным и для ещё более раннего времени. <...> Надо думать, что становление частной собственности на скот не только предшествовало развитию кочевого скотоводства, но и было одной из его предпосылок. Специфика скотоводства и животноводства как особых форм производительной деятельности, с одной стороны, и особенности скота как движимого имущества — с другой, явились причинами того, что, за редчайшими исключениями, скот всегда находился в частно-семейной или индивидуальной собственности".

Значит, с большой долей вероятности можно говорить о том, что частная собственность на скот имелась уже у кочевников-ариев при их вторжении на территорию Старой Европы. В то время как местные земледельческие общины частной собственности не имели. Храмовое хозяйство не предполагает частной собственности, как нет её в пчелином улье. Все трудятся сообща, "гуртом", и создают своего рода "общак", из которого накопленные продукты выделяются и раздаются по мере надобности, а по религиозным праздникам устраивается "пир на весь мир".

Я полагаю, что на Крите сохранялась такая религиозно-"колхозная" модель хозяйства вплоть до вторжения ахейцев ок. 1450 года до н. э. И, по всей видимости, она существовала повсюду на Ближнем Востоке в эпоху Бронзового века и раньше. Шумеры просто "прихватизировали" храмовые "общаки"-"ульи", существовавшие прежде них, и заделались "председателями" местных "колхозов". Можно думать, что с храмово-"колхозным" хозяйствованием была связана и номовая экономика на территории "полумесяца плодородных земель". «Номовыми» называют протогосударственные образования в пределах одной общины и имеющие один политический (= религиозный) центр, к которому примыкали сельскохозяйственные и охотничьи (иногда и рыболовные) угодья.

О "женской болезни" среди скифов.

А. М. Хазанов в своей монографии "Социальная история скифов" (ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА». ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. МОСКВА, 1975) пишет о странной "женской болезни" среди скифов:

"Геродот (I, 105), рассказывая о разграблении святилища Небесной Афродиты в Аскалоне во время скифского набега на Сирию, добавляет: «На тех скифов, которые ограбили Аскалонский храм, и на всё потомство их божество ниспослало женскую болезнь (εήθεα κμοαμξ), так что скифы говорят, что они болеют вследствие этого поступка и что посещающие скифскую землю иностранцы видят, в каком положении находятся у них больные, которых называют энареями».

О «женской болезни» у скифов писали и другие авторы, отмечавшие её распространённость среди высших слоёв скифского общества. Псевдо-Гиппократ (De äere, 29) утверждает, что «этой болезни подвержены скифские богачи — не люди самого низкого происхождения, а, напротив, самые благородные и пользующиеся наибольшим могуществом». Аристотель (Eth. Nic, VII, 7, § 6), по-видимому, полагает, что она была распространена среди скифских царей. Климент Александрийский (Protreph., II, 24) называет легендарного царевича Анахарсиса «как человека, который сам сделался женоподобным в Элладе и стал учителем женской болезни для прочих скифов».

Срібні монети скіфських царів із трьох династій.

О положении женщин у скифов.

А. М. Хазанов в своей монографии "Социальная история скифов" (ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА». ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. МОСКВА, 1975) пишет о положении женщин у скифов:

"В большинстве скифских захоронений инвентарь мужских и женских погребений строго разграничен. Если мужчина — прежде всего воин и всадник, 

художественная реконструкция скифского воина

то женщина — преимущественно домашняя хозяйка. С ней в могилу помимо украшений кладут посуду, необходимую для приготовления пищи, иногда зернотёрки, орудия прядения, ткачества и шитья. Очевидно, даже знатные скифянки занимались домоводством, как занималась прядением Пенелопа в ожидании Одиссея, а знатные средневековые дамы — рукоделием.

Иглы обнаружены не только в рядовых погребениях, но и в женском погребении из Солохи, и в саркофаге из мавзолея Неаполя скифского, в котором скорее всего была похоронена царица. Только в отличие от обычных бронзовых эти иглы золотые. Пряслица и остатки от веретён являются непременной деталью погребального инвентаря скифских женщин, в том числе и тех, которые с такой роскошью похоронены в Куль-Обе, Александропольском и других царских курганах. Только изготовлены они не из дерева или кости, а из серебра". 

Можно сказать, что женщина является центром домохозяйства. Особенно заметно это у кочевников (номадов), где женщина сама, своими руками, строит жилище из жердей и шкур (как, например, у киргизов в прошлом). Посему, я думаю, хозяйственная баба представляла собой большую ценность, и её всегда старались "прибрать к рукам". Может быть, в этом и заключается отновная причина левирата. А. М. Хазанов прямо говорит, что "жена рассматривалась как ценное имущество и после смерти мужа вместе с другим имуществом подлежала наследованию в его семейно-родственной группе". 

"В целом из источников создаётся впечатление о несколько приниженном положении женщин в скифском обществе", - делает заключение А. М. Хазанов, хотя тут же говорит, что "у кочевников положение женщин на практике нередко бывает довольно высоким (например, у средневековых монголов и татар)".

Полигиния у скифов.

А. М. Хазанов в своей монографии "Социальная история скифов" (ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА». ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. МОСКВА, 1975) касается вопроса полигинии у скифов. Он пишет:

"Сведения о полигинии в основном относятся к скифским царям. <...> Страбон (VII, 4, 3) сообщает, что у царя Скилура, по свидетельству Посидония, было 50, а по свидетельству Аполлонида, 80 сыновей. Последняя цифра подтверждается Плутархом (Reg. et imp. apophth. Sсil.) Пятьдесят сыновей или восемьдесят — не столь уж важно, но в любом случае подобная плодовитость царя немыслима без многожёнства. <...>

Полигинии чаще всего сопутствует неравноправное положение различных жён и наложниц. Так же обстояло дело и у скифов. <...> Различие в статусе жён и наложниц прослеживается также на археологическом материале. По Геродоту (IV, 71), когда царь умирал, вместе с ним на тот свет отправляли одну из наложниц. <...>

В то же время наложницы умерщвлялись не только при царских похоронах. В парном погребении из кургана № 3/2 в урочище Боярище голова женщины находилась на уровне колен мужчины. В катакомбе кургана № 2 у Старинской птицефабрики на ложе-ступеньке похоронен мужчина-воин. В пониженной части катакомбы, на полу, лежала без вещей молодая женщина с грудным младенцем. Погребение воина в кургане № 4/2 у Любарецкого посёлка также сопровождала женщина, костяк которой обнаружен в пониженной части катакомбы. В кургане № 4/2 группы Страшная могила, у г. Орджоникидзе под Никополем, погибшего в бою воина старше 40 лет сопровождала 15—16-летняя девушка, лежавшая поперёк катакомбы, в ногах у мужчины. В. А. Ильинская считает, что в последнем случае мы имеем дело не с наложницей, а с одной из младших жён, так как покойница имела золотые серьги и была снабжена инвентарём, традиционным для свободных скифянок".

О рогатой матери-оленихе.

"Согласно Б.А. Рыбакову, культ оленя настолько обширен, что обнаруживается в искусстве различных европейских и азиатских народов от каменного века до средневековья, а образ оленихи-прародительницы – отголосок "общей для всех народов стадии мезолитическо-неолитического охотничьего и оленеводческого быта".

У скифов, по мнению Б.Н. Гракова, олень связывался с образом Апи (по сопоставлению с греческой богиней лесных животных Артемидой): "Понятие тотема, предка животного, у первобытных народов – самки, относится к очень древней ступени развития, и только как пережиток далёкого прошлого оно могло сохраниться у саков, находившихся на уровне военной демократии". Относительно скифов автор указывает, что стилизованный олень вряд ли для них тотемическое животное, скорее – символ Апи, покровительством которой хотел бы заручиться обладатель украшения или другого предмета с изображением оленя".

АВТОР: МАДИНА ДАРЧИЕВА, СТАРШИЙ НАУЧНЫЙ СОТРУДНИК ОТДЕЛА ФОЛЬКЛОРА И ЛИТЕРАТУРЫ СОИГСИ. Северная Осетия. 2020. №168 (19 сентября).  

Грифоны и львы — "ягоды одного поля"?

Золотой ритуальный сосуд скифского времени V в. до н. э. из кургана Братолюбовка, Херсонская область. 

На верхнем ряду мы видим рельефные изображения грифонов, терзающих оленей. Три нижние ряда представляют львов, терзающих лошадей.

Со времён неолитического поселения в Чатал-Хююке, а может быть и раньше, грифоны и львы выступают как сакральные животные Богини. Я полагаю, их можно сравнить с "ангелами смерти" в авраамических религиях. В иудаизме ангел смерти — это представитель Бога, которого посылает Бог, чтобы забрать жизнь или душу.

В таком случае, олени и лошади должны символизировать людей. Смерть, как кошка, подкрадывается незаметно. 

Да, кстати, не отсюда ли "растут ноги" у христианских описаний ада, где черти терзают плоть умерших грешников?

Вот некий Мефодий пишет: "У моей жены возник вопрос: а почему бесы мучают грешников, ведь вроде бы они на одной стороне – стороне зла. По идее они должны друг с другом ладить. А, и правда, почему?"

Ему отвечает Валентин Косов в комментах: "Я так думаю, что бесы работают на Бога, они что-то вроде небесной полиции. Их задача - метелить резиновыми дубинками всех, кто против Бога - т.е. грешников" (Источник).

Как говорится, от трагедии до фарса — один шаг.

Домашние жертвенники скифов.

И. П. Русанова говорит, что у скифов "жертвенники представляли собой столб из обожжённой глины или слоёв глины высотой и диаметром 1,0-1,25-1,5 м. Верхняя площадка жертвенников на Пастырском и Матронинском городищах имела мискообразное углубление и была покрыта 7-8 концентрическими кругами (рис. 143).

Такого типа жертвенники известны с эпохи бронзы. На поселении срубной культуры у с. Ильичёвка на Северском Донце в жилище жертвенник был сделан из песчанисто-меловой массы, имел диаметр 60 см и высоту 30 см. Рядом с ним стояло четыре сосуда и лежала каменная булава, глиняные хлебцы [Шаповалов, 1976, с. 54; Отрощенко, 1990, с. 6]. В полуземляночном жилище на поселении IX-VIII вв. до н. э. у с. Андрусовка на Тясмине жертвенник состоял из 2-3 слоёв глины, поднимался над полом на 0,95 см, диаметр его круглой площадки равнялся 1,2 м [Покровсъка, Петровсъка, 1961, с. 129-143]. Ещё в более древнее время возвышенные округлые или крестообразные жертвенники, покрытые концентрическими кругами, сделанными красной краской, встречались в жилищах трипольской культуры [Пассек, 1949, с. 89; Бибиков, 1952, с. 22-29; Мовша, 1960, с. 231-248]. Е. Т. Покровская отмечает традицию сооружения жертвенников с концентрическими кругами, сделанными красной краской, идущую от трипольской культуры и связанную с культурами Восточного Средиземноморья III-II тысячелетий до н. э. [Покровская, 1962, с. 79; 1973, с. 183]. На Крите имелись мраморные алтари, украшенные концентрическими кругами [Пассек, 1949, с. 89]".

Покопавшись в своей коллекции картинок, я нашёл вот этот мраморный крито-минойский крест. Может быть, он имел какое-то отношение к жертвоприношениям?

stone cross from the temple repository at Knossos

Скифы: «всё своё носим с собой».

"По Геродоту "у скифов нет ни городов, ни укреплений и свои жилища они возят с собой" [IV, 46], у них "не в обычае воздвигать кумиры, алтари и храмы богам, кроме Ареса [1]. Ему они строят такие сооружения" [IV, 59] [2]. Святилища Аресу были воздвигнуты в каждой скифской области и представляли собой горы хвороста с четырёхугольной площадкой наверху, на которой водружён меч - кумир Аресу. Ему приносят в жертву коней и рогатый скот, а также одного человека из каждой сотни пленных. Пленных закалывают и отрубают у них правую руку [IV, 62]. Жертвенных животных скифы душат и затем варят их мясо [IV, 60]. При казни прорицателей - тоже жертвоприношении - их сжигают на возу с хворостом [IV, 69]", - сообщает И. П. Русанова. - "Из приведённых данных видно, что нет собственно надежды найти культовые места кочевников-скифов - их или вообще не было, или они археологически неуловимы, как кучи хвороста или сожжённые возы".

В данном отношении, скифы являются диаметральной противоположностью древних египтян. Первые не оставили после себя никаких "следов" святилищ или храмов, вторые "наследили" изрядно. 

Храм Амона в Карнаке.

Впрочем, скифы оставили после себя т. наз. зольники - насыпи из золы, мелких угольков и "кухонных отбросов". Подобные зольники встречаются и в античной Элладе. Так, в "Описании Эллады" Павсания (II в. н. э.) говорится о зольных холмах, сложенных из остатков жертвоприношений. Жертвенник Зевса - эсхар на вершине Ликейской горы, откуда был "виден весь Пелопоннес" состоял из золы и земли.

"Культовое назначение античных зольников в Северном Причерноморье, несмотря на присутствие в их насыпях "кухонных отбросов", не вызывает никаких сомнений у исследователей. М. М. Кобылина рассматривала зольники как наиболее простой тип жертвенников, на которых сжигались жертвы. 

О культе воина-зверя у арийских правящих сословий.

А. А. Бондаренко в статье "Культ воина-зверя у правящих сословий древних киммерийцев, скифов, сарматов" рассматривает мужские воинские «тайные союзы» (нем. Männerbund). "Согласно историческим реконструкциям, воинами-псами или воинами-волками в Скифии называли отряды молодых воинов, которые вели кочевой образ жизни, отмечались воинственностью и совершали грабительские набеги на соседние народы". Да, скандинавские берсерки, - они же не "с луны свалились"; они унаследовали древние ритуалы оборотничества, которые прежде них практиковали те же киммерийцы, скифы и сарматы. В общем, феномен ликантропии очень тесно связан с арийством и, возможно, само происхождение ариев следует рассматривать в контексте клинической ликантропии. Описано множество случаев этой болезни [1].

А. А. Бондаренко говорит, что у скифов культ волка достиг фазы акме в V в. до н. э., когда на фоне перманентной войны с персами и фракийцами происходило выделение военной аристократии.

"Для архаического периода характерны изображения так называемого «мирного» хищника – животное пребывает в статической позе, с закрытой пастью. С конца VI в. до н. э. хищники изображаются с подчёркнутой агрессивностью. Исследователь генезиса ювелирного искусства Древней Скифии Ю. Полидович отметил, что в этот период на большинстве изображений «хищники воспроизведены с несколько открытой или разинутой пастью, в которой обозначены клыки и зубы, и с лапами с когтями» [Полідович 2009]. Согласно историческим реконструкциям, такие изменения в искусстве отражают социальные и мировоззренческие изменения в скифском мире. В этот период в Скифии стала доминировать воинская культура, эпическое творчество преобразилось в сакральное мировоззрение. Трансформацию мировоззрений населения Скифии отражают изменения в погребальном ритуале. Это явление было детально исследовано на примере захоронений степной Скифии. Могильники V в. до н. э. представлены захоронениями мужчин-воинов, имеющих богатый набор вооружения. Ю. Полидович делает следующие выводы: «Можно утверждать, что погребальный ритуал V в. до н.э. был ориентирован исключительно на прославление героев-воинов и чествование их памяти. (...) Материалы захоронений также свидетельствуют об изломе традиции, что условно можно обозначить как переход от хтоники к героике» [Полідович 2009]. Чрезвычайно важно, что определяющим элементом перехода от архаичной хтоники к поздней воинской героике считается распространение образа волка. В архаичных изображениях преобладают хищники семейства кошачьих, тогда как с конца VI в. до н. э. распространяются изображения волков [Полідович 2009]. В это время «мирный хищник» стал частью ритуала женского культа Великой Богини".

Конь как психопомп.

Недавно здесь говорилось о том, что в Эгеиде бронзового века дельфины являлись психопомпами, то есть переносчиками душ умерших людей в Иномирье. (При этом может быть, что дельфины являлись не единственными психопомпами, а только для душ тех людей, которые умирали при кораблекрушениях на море. Для умерших на суше были иные психопомпы.)

Ариэль Голан в своей монографии "Миф и символ" сообщает, что на евразийских просторах таким психопомпом долгое время был олень. А потом лошадь, заменив оленя, стала тем существом, которому приписывалась функция сопровождать покойника. Известны многочисленные скифские захоронения с конём. Коня хоронили с хозяином не для того, чтобы он служил ему на том свете, а для того, чтобы он отвёз его на тот свет. Существенна такая деталь: у некоторых лошадей в скифских захоронениях обнаруживается тот или иной врождённый дефект (уродство). По древним поверьям считалось, что урод отмечен богом. Это поверье восходит ещё к палеолиту: в знаменитом археологическом комплексе Мальта близ Иркутска ребёнок, обильно оснащённый амулетами и заботливо похороненный под полом жилища, был уродцем. 

Тут вспоминается конёк-горбунок из сказки Петра Ершова. 

А вообще, с представлениями о душе связана идея полёта. Недаром же у древних греков душа-психея представлялась в образе бабочки или девушки с крыльями бабочки. Художник Эдварт Роберт Хьюз удачно совместил в одной картине архаичные представления о душе в виде девушки и психопомпе в виде коня.

Да, и, конечно, полёт души связан с экстазом. Про блаженство полёта души, надо полагать, люди узнали от шаманов, а шаманами становились, как правило, "избранники духов", люди, отмеченные тем или иным уродством.