Время и вода.

Л. Б. Сумм говорит, что время и вода обнаруживают удивительное сходство, если не тождество, по своей структуре и положению в мироздании. У древних греков движение времени измерялось движением воды в водяных часах (клепсидре). "Время совершенно наглядно представало в виде определённой материи — жидкой, подвижной, дробящейся на капельки в момент прохождения через узкое горлышко (настоящее), а затем вновь сливающейся в единую нерасчленимую массу".

Удивительно, что я в своём блоге тоже сравнивал жизни человеческие с капельками дождя. В облаках из водяного пара "рождаются" капли, и затем начинается их жизнь, которая есть ни что иное как полёт капли с неба на землю. Пока капля летит — она живёт своей индивидуальной жизнью, но как только капля падает на землю, она сразу же теряет свою индивидуальность, сливаясь с другими капельками в ручейки и потоки. Такое растворение капли в водной стихии можно сравнить со смертью человека. Если б у людей не было индивидуальности, то не было бы и страха смерти. Смерть пугает растворением личности в первобытном океане Нун, и чем сильнее, "рельефнее" личность, тем больше ужасает предстоящая смерть. Как мы знаем из Евангелия, у Иисуса был "кровавый пот" накануне распятия на кресте.

Дельфийский оракул и дельфины Крита.

Л. Б. Сумм в статье "Драконы времени" говорит, что "Пифон, охранявший Дельфийский оракул,  называется не только драконом, но и дельфином (Apoll. Rhod. II 706). Сообщается также о драконии (т.е. драконе женского пола) по имени Дельфина, а в гомеровском гимне Аполлону само божество оборачивается дельфином. Тождество Пифона и Дельфина напоминает о причастности этого существа к другой первичной стихии — воде".

А мне тождество Пифона и Дельфина напоминает о крито-минойских дельфинах.

Minoan Urn 2: Colourful dolphins, coral and fish decorate this urn. It is a modern-day replica of a style that was produced in Minoan times. Источник картинки.

Мне кажется, имеются родственные связи между Дельфийским оракулом и дельфинами Крита минойских времён. Скорее всего, Дельфийский оракул в Греции следует рассматривать как чудом сохранившийся "осколок" пеласго-минойской религиозности. Надо полагать, что на Крите и в Эгеиде, в своё время, до вторжения греков-ахейцев, существовали точно такие же оракулы, как в Дельфах.

Ананка и мойры.

Прочитав книгу Ричарда Б. Онианса "На коленях богов", я подумал, что было бы более справедливо, если б автор назвал свою монографию "На коленях Ананке". Потому что у него там всё вертится вокруг судьбы; про Зевса говорится редко, а другие боги и богини Олимпа и вовсе не упоминаются.

Г. Ч. Гусейнов в статье "Мифологемы судьбы и правды у Эсхила" проводит ту же линию. Автор говорит, что что "ананка — неразумная и не поддающаяся руководству стихия. Даже мойры, которых Эсхил называет «кормчими ананки» (Рг. 514), правят не ею, но в ней, в этой пучине, в водовороте ананки, ибо «их искусство (τέχνη) намного её слабей» (Рг. 515).

Подчиняя себе человека, ананка лишает его главного — способности разуметь (то φρονεΐν). Потому и искусство мойр (хоть и божественное, но всё же ремесло, творческая «вторичность» по сравнению с первозданным неразумием) — слабее ананки.

«Когда безбожник Агамемнон согнулся под ярмом ананки, он сменил рассудок на великую дерзость, или готовность на всё» (Ag. 218-219). Похожий диагноз безумия ставит Прометею Гермес, назвавший несчастного «потерявшим рассудок» (Рг. 1054-1056)".

Интересно автор анализирует тексты трагедий Эсхила, касающиеся мойры.

"Мойра у Эсхила — чёрная, иссиня-чёрная (Fr. 453), неуловимая (Pers. 909), злая (Pers. 908), несущая гибель (Choe. 911); она — «разорительница имущества граждан» (Ag. 130). Бедоносная и жестокая (Sept. 975, 987), она прячется от человека, дабы тем страшней поразить его, ведь «распознать» мойру можно только ценой смерти (Sept. 505). Но вот старцам из Хора аргивян эта страшная чёрная мойра желанна, она не приносит страданий, она не промедлит и даст им «нескончаемый сон» (Ag. 1452-1454). Благоговейно относятся к мойрам и Евмениды (Ag. 961-967) - им вред причинил Аполлон (Eum. 172). Мойра, как видно, хотя и не так удушающе теснит и давит героев Эсхила, как ананка, всё же определяет практически каждый отрезок их жизни.

«Трёхликие мойры» (Рг. 516 — имеются в виду Клото, Лахесис и Атропос) — «великие» (Choe. 306) богини-правозаконницы, «сопутствующие всякому делу», «в любую минуту грозящие» (Eum. 963-967). На каждое преступление или отмщение мойра кует своё право (Ag. 1535). Мойры же «держат руль [корабля, попавшего в пучину] ананки» (Рг. 516).

Мойра — и непосредственный осуществитель мирового порядка, и сам этот порядок во всех его жизненных проявлениях.