Ликийцы = лютичи?

Л. А. Гиндин и В. Л. Цымбурский приводят следующие цифры: "фригийцев «Илиада» упоминает 3 раза, карийцев, один из самых крупных и хорошо знакомых грекам народов в Малой Азии VIII в. до н.э. и позднее, - 2 раза, меонийцев - 3, мисийцев - 5, пеонийцев - 7, пафлагонцев - 4, фракийцев - 17, а ликийцев - 49 раз, т.е. больше, чем все имена других малоазийских и северобалканских этносов, кроме троянцев, вместе взятые! Ликийцы практически затмевают иные народы Малой Азии, так что о подвигах представителей последних мы в поэме почти ничего не слышим. Внимание к ликийцам как ко второму по своей значимости народу после троянцев видно по фигурирующей в разных падежах формуле «троянцы и ликийцы» (VI,77; XVI,564), а также по удивительной формуле обращения к объединённому войску, защищающему Илион, «троянцы и ликийцы и дарданцы, бьющиеся врукопашную», произносимой 6 раз (VIII,173; XI,286; XIII,150; XV,425, 486; XVII, 184), где имя ликийцев вклинивается между двумя терминами, выступающими у Гомера своего рода обобщённым названием для всех жителей Троады. В чём причина особого отношения поэта к этому народу?"

Авторы долго и муторно рассуждают обо всём, намекают на этимологическую связь страны Lukkâ с греч. λύκος «волк» или λευκός «светлый», предполагают, что у ликийцев племенным богом был Аполлон и Аполлон же был в большом почтении у троянцев. Ещё У. фон Виламовиц-Мёллендорф вопрошал: если Аполлон защищает от греков малоазийский город Трою, то не может ли он быть исконно малоазийским богом? Действительно, "этот бог враждебен ахейцам, он сеет болезни в стане Агамемнона, ссорит того с Ахил­лом, защищает Энея от Диомеда, уводит Ахилла обманом от Гектора. Он - убийца Патрокла, а в перспективе и самого Ахилла, для которого он «самый ненавистный из богов» (Il. XXII, 15)".

Ну, допустим, троянцы вкупе с ликийцами были "волками". Тогда кем были греки? На ум приходит война "волков" и "сук" в советских тюрьмах XX века.

Фракийцы, пришедшие в Трою к шапочному разбору.

Л. А. Гиндин и В. Л. Цымбурский пишут: 

"Существует очевидный рубеж, начиная с которого археологи, не колеблясь, признают принадлежность Трои к области обитания исторических фракийцев. Зто последняя фаза существования догреческой Трои, так называемая Троя VII б2, которую Блеген датирует примерно 1170-1100 гг. до н.э. Этот город строят на руинах Трои VII б1, прямой преемницы и продолжения «Приамовой Трои», пришлые племена, принесшие с собой до тех пор не засвидетельствованную в этом городе культуру «выпуклой керамики», для которой помимо специфических выпуклостёй характерен вытесненный или процарапанный орнамент с повторяющимся мотивом концентрических кругов и вытянутые, загибающиеся под острым углом ручки. Эта культура, не имея соответствий ни в окрестностях Трои, ни вообще в Анатолии, перекликается многими чертами с культурами Средней и Юго-Восточной Европы, в частности Подунавья".

Действительно, такое сходство Трои и Подунавья имеет место быть.

Однако здесь имеется одна немаловажная деталь. Дело в том, что такого рода сосуды находят на территории Старой Европы, когда там фракийцев и в помине не было. Об этом говорилось в записи "О преемственности изобразительных форм". Если сосуды такого типа встречаются в Баденской (3600–2800 BC) и ещё более древней культуре Лендьель (5000-3400 BC), то почему их не могло быть в Эгеиде бронзового века? Мы можем здесь продемонстрировать сосуд, украшенный изображениями ласточек и женской груди, Акротири (Санторини), минойская цивилизация, 1700-1650 до Р.Х.

Богиня Хепат в Трое.

Л. А. Гиндин и В. Л. Цымбурский, описывая местность вокруг Трои, обращают внимание на название берущей начало на Иде реки Έπτά-πορος в северной Троаде, сопоставляя начальное Έπτα- с исключительно распространённым элементом (H)epta-, Epte-, Ipta-, E(p)ta-, встречающимся в огромном числе фракийских сложных имён-композитов, как правило, в сочетании со вторыми компонентами -centus, -poris, -zenus и т.д., имеющими значения «сын», «рождённый», «происходящий от кого-либо».

"Во фракийском антропонимы такого типа часто содержат в началь­ной позиции имена различных божеств, ср., например, Dias-centus, Di-poris, Di-zenus и т.п. со значением «сын небесного бога, Зевса». Комбинаторный анализ, побуждающий видеть также и во фракийском (H)epta- скорее всего некий теоним, делает очень наглядным вывод Дечева о тождестве этой основы с редким именем богини-матери в Анатолии I тысячелетия до н.э., представленным в трёх вотивах в виде Μητρί "Ιπτα или Μητρεί Εϊπτα. Данным вотивам посвятил в своё время специальную заметку П. Кречмер, напомнивший, что в рукописях комментария Прокла к «Тимею» Платона кормилица детей Диониса зовётся Ίπτα. Греческим отзвуком малоазийского почитания богини Гипты являются, кроме того, орфические гимны 48 и 49, где Гипта славится как царица, спутница великого фригийского бога Сабазия и пестунья Диониса, а священными её местами названы горы на северо-западе Анатолии: Тмол в Лидии и - что особенно интересно для нас - Ида в Троаде, массив, на склонах которого как раз находились истоки реки Гептапор.

Кречмер выявил в этом позднем теониме продолжение имени заимствованной хеттами у хурритов во II тысячелетии до н.э. великой богини, жены хурритского бога грозы Тешуба Hepit- или Hipit-. Это имя отражено также во многих сложных хеттских антропонимах, где оно выступает в виде Нера-, например, Hepa-muwa «Мощь богини Хепат», Hepa-pija «Данный богиней Хепат» и др. Надо заметить, что по отношению к фракийским формам речь не должна идти о заимствовании имени богини-матери из позднеанатолийских языков. Во-первых, судя по крайней редкости упомянутых вотивов, имя Хепат в I тысячелетии до н.э. уже утратило в Малой Азии всякую популярность, за исключением эзотерического культа орфиков, и это делало бы совершенно необъяснимым его чрезвычайную распространённость во Фракии, где в римско-эллинистическое время насчитывается до 70 случаев фиксации имён с данным теофорным компонентом (в Анатолии этого времени лишь один раз появляется имя Ιπτας, а композиты хеттского и фракийского типа не встречаются вовсе). Во-вторых, при массе отражений этого имени в ономастике Фракии культ Хепат в историческую эпоху для фракийского ареала уже не засвидетельствован ни одним источником. В это время великим женским божеством фракийцев была богиня Бендида, которую Гесихий (s.v. Βένδις) отождествляет с Артемидой и параллельно (s.v. Κυβήβη) сближает с фригийской Великой Матерью Богов Кибелой-Кибебой. Скорее всего, изображение именно Бендиды находим на многих сосудах из Рогозенского клада, где великая богиня представлена то в виде охотницы, то на колеснице, запряженной крылатыми конями, то выезжающей на львице подобно Кибеле. Но точно так же с обитательницей Иды - Кибелой определённо должна была сближаться якобы властвующая на Иде Гипта (Хепат).