17 апреля 2022

Страшная месть Гудрун Гьюкадоттир.

Гудрун Гьюкадоттир — такая же независимая (freie) женщина, как и богиня Фрейя. 

Атли, второй муж Гудрун, хотел заполучить золото её братьев, поэтому заманил их в ловушку и убил. Смерть братьев от рук Атли является для Гудрун тяжёлым ударом, который она не может ему простить. Она решается на самый ужасный вариант мести из всех возможных и убивает двух сыновей, которых она родила от него. Один поэт описывает, как мальчики бросаются в объятия матери, когда она подзывает их: сыновья боятся, они чувствуют, что что-то не так, пытаются сопротивляться, но при этом не плачут, когда мать перерезает им горло. Смешивая их кровь с мёдом, который она подаёт Атли вместе с приготовленным мясом его сыновей, она тем самым превращает его в каннибала. После этой роковой трапезы Атли начинает беспокоиться за сыновей и спрашивает, куда они ушли, но поправить уже ничего нельзя. Торжествующая Гудрун хвастается перед мужем рассказом о своей мести и тем, как она обращалась с телами сыновей:

«Вышла Гудрун,
Чтоб Атли встретить
С кубком в руках
Золотым, как пристало;
“Конунг, прими
В палатах твоих
От Гудрун зверёнышей,
В сумрак ушедших!”
<…>
“С мёдом ты съел
Сердца сыновей —
Кровавое мясо,
Мечи раздающий!
Перевари теперь
Трупную пищу,
Что съедена с пивом,
И после извергни!”».

Покончив с местью за братьев, она умерщвляет Атли, заколов его, а затем поджигает палаты, тем самым положив конец его правлению и всему его роду.

Очевидно, что Гудрун отождествляет себя с материнским родом. Для неё родственниками являются её братья, родившиеся от одной матери. За них она и мстит мужу. А муж, выходит, не такой уж и близкий родственник. Что-то типа "седьмой воды на киселе"... "Муж, объелся груш...".

Наверно, подобные случаи эпической борьбы двух родов имели место быть и во время арийской экспансии в Старую Европу. Можно только представить себе, какие страсти там бушевали. Жаль, конечно, что никакие саги не дошли до нас от тех стародавних времён.

Независимая (free, freie) Фрейя.

"Несмотря на то, что Фрейю называют распутной в «Песни о Хюндле» и другой мифологической поэме «Перебранка Локи» (Lokasenna), эти заявления скорее представляются риторическим приёмом, чем реальными обвинениями. Во всём мифологическом корпусе нет сюжетов, содержащих сцен секса с участием Фрейи. Единственным исключением является «Прядь о Сёрли» (Sörla þáttr), входящая в «Книгу с Плоского острова». В ней говорится о том, что Фрейя провела несколько ночей с четырьмя карликами в обмен на ожерелье Брисингамен. Хотя само сказание бесспорно восходит к древним источникам, свою окончательную трактовку оно получило под явным контекстуальным влиянием XIV века. В тексте поведение Фрейи характеризуется такими качествами, как жадность и похоть, что соответствует женоненавистническим традициям церковных и литературных практик эпохи. Подобное отношение нередко встречается в романах того времени, которые могли оказать влияние и на того, кто придавал законченный вид «Пряди о Сёрли». Фактически Фрейе чаще вменяют в вину безбрачный характер её связей, чем само их наличие. Образ могущественной, хотя и своевольной богини, который мы видим в «Песни о Хюндле», или смелая и всесильная фигура, какой она предстаёт в «Младшей Эдде» Снорри, не вяжутся со словами о распутстве. Это клевета, породившая распространённое клише о том, что Фрейя – богиня плодородия", - говорит Йоханна Катрин Фриксдоттир. 

Да, вот это клише — "богиня плодородия" — лепится на всех языческих богинь, в том числе и на Фрейю.

Богиня Фрейя в представлении Йона Бауэра

Может быть, это представление сформировалось в христианской среде как антитеза Деве Марии? Если у благочестивых католиков имеется образ пречистой и непорочной Девы, то у язычников должна быть полная противоположность этому образу — похотливая и неразборчивая в связях "свиноматка". Очевидно, пышнотелая "богиня плодородия", появившаяся в XIX веке в писаниях кабинетных учёных, отражала христианскую "закваску" в их головах. Уж очень сильно этот образ напоминает "вавилонскую блудницу"!  

  

"Императорское безумие".

В 1894 году на прилавках немецких книжных магазинов появилась тоненькая брошюрка, посвящённая одному из эпизодов в истории Древнего Рима. Брошюрка называлась "Калигула: исследование римского императорского безумия". Её автором был широко известный в профессиональных кругах, но незнакомый массовому читателю баварский историк Людвиг Квидде.

Историк-германист navlasov в своём блоге выложил перевод сей брошюрки на русский язык, а я сократил текст, выбрав из него все самые принципиальные моменты.

"Императорское безумие часто называют особой формой душевной болезни. Характерные черты этой болезни: мания величия, доходящая до обожествления самого себя, пренебрежение всеми рамками законности и правами других людей, бессмысленная и бесцельная жестокость. Они встречаются и у других душевнобольных. Разница в данном случае заключается в том, что роль правителя создаёт для их развития особенно благодатную почву, на которой они могут беспрепятственно развиваться и воплощаться в ужасных деяниях в масштабах, невозможных для обычного человека.

Специфическое императорское безумие есть продукт обстоятельств, характерных для морального разложения монархически настроенных народов или, как минимум, той элиты, которая составляет ближайшее окружение монарха. Представление о своей якобы неограниченной власти заставляет правителя забыть обо всех правовых рамках. Теоретическое обоснование этой власти как божественного права внушает безумные идеи бедолаге, который действительно начинает верить в истинность данного обоснования. Придворный этикет, а ещё больше выходящее за его пределы верноподданное восхищение со стороны всех, кто окружает правителя, внушают ему мысль о том, что он от природы стоит выше всех людей. Наблюдая за своим окружением, он одновременно уверяется в том, что это – презренная и подлая толпа. Если же не только двор, но и масса народа коррумпирована настолько, что правитель может творить что угодно, не встречая открытого мужественного сопротивления; если оппозиция, даже рискуя возражать, боязливо подчёркивает, что она не против личности властителя и его взглядов; если развращённый дух, породивший наказание за оскорбление величества и видящий состав преступления в отсутствии должной почтительности, проникает в законы и суды, - то достойно изумления, если при всех этих условиях абсолютный монарх всё же остается в своём уме.

Картина императорского безумия, которую демонстрирует нам Калигула, весьма типична. Почти все её черты, которые появлялись у разных правителей, объединились в нём.

У него [Калигулы] отсутствовал прочный фундамент в виде взвешенного, созревшего во внутренних боях мировоззрения.

Мы ничего не слышим о высокопоставленных персонах, которые имели бы при нём реальное влияние. Император не терпел рядом с собой самостоятельных фигур, он хотел быть своим собственным министром и, сверх того, лично действовать во всех сферах. Но даже до того, как начался процесс вырождения его ограниченной натуры, ему не хватало для этого ни знаний, ни таланта, ни спокойствия, ни дисциплины.