"Императорское безумие".

В 1894 году на прилавках немецких книжных магазинов появилась тоненькая брошюрка, посвящённая одному из эпизодов в истории Древнего Рима. Брошюрка называлась "Калигула: исследование римского императорского безумия". Её автором был широко известный в профессиональных кругах, но незнакомый массовому читателю баварский историк Людвиг Квидде.

Историк-германист navlasov в своём блоге выложил перевод сей брошюрки на русский язык, а я сократил текст, выбрав из него все самые принципиальные моменты.

"Императорское безумие часто называют особой формой душевной болезни. Характерные черты этой болезни: мания величия, доходящая до обожествления самого себя, пренебрежение всеми рамками законности и правами других людей, бессмысленная и бесцельная жестокость. Они встречаются и у других душевнобольных. Разница в данном случае заключается в том, что роль правителя создаёт для их развития особенно благодатную почву, на которой они могут беспрепятственно развиваться и воплощаться в ужасных деяниях в масштабах, невозможных для обычного человека.

Специфическое императорское безумие есть продукт обстоятельств, характерных для морального разложения монархически настроенных народов или, как минимум, той элиты, которая составляет ближайшее окружение монарха. Представление о своей якобы неограниченной власти заставляет правителя забыть обо всех правовых рамках. Теоретическое обоснование этой власти как божественного права внушает безумные идеи бедолаге, который действительно начинает верить в истинность данного обоснования. Придворный этикет, а ещё больше выходящее за его пределы верноподданное восхищение со стороны всех, кто окружает правителя, внушают ему мысль о том, что он от природы стоит выше всех людей. Наблюдая за своим окружением, он одновременно уверяется в том, что это – презренная и подлая толпа. Если же не только двор, но и масса народа коррумпирована настолько, что правитель может творить что угодно, не встречая открытого мужественного сопротивления; если оппозиция, даже рискуя возражать, боязливо подчёркивает, что она не против личности властителя и его взглядов; если развращённый дух, породивший наказание за оскорбление величества и видящий состав преступления в отсутствии должной почтительности, проникает в законы и суды, - то достойно изумления, если при всех этих условиях абсолютный монарх всё же остается в своём уме.

Картина императорского безумия, которую демонстрирует нам Калигула, весьма типична. Почти все её черты, которые появлялись у разных правителей, объединились в нём.

У него [Калигулы] отсутствовал прочный фундамент в виде взвешенного, созревшего во внутренних боях мировоззрения.

Мы ничего не слышим о высокопоставленных персонах, которые имели бы при нём реальное влияние. Император не терпел рядом с собой самостоятельных фигур, он хотел быть своим собственным министром и, сверх того, лично действовать во всех сферах. Но даже до того, как начался процесс вырождения его ограниченной натуры, ему не хватало для этого ни знаний, ни таланта, ни спокойствия, ни дисциплины.

Ещё не болезненным, но симптоматичным явлением – особенно если рассматривать её на фоне остальных признаков – была необузданная жажда роскоши и расточительства. Страсть Калигулы к пышности проявлялась во всевозможных формах: речь идёт о празднествах, пирах, подарках, одежде, зданиях, в особенности же о сооружении дворцов и вилл и строительстве императорских яхт, отличавшихся бессмысленной роскошью.

Это стремление блистать везде и повсюду получило нездоровую подпитку благодаря уникальному положению абсолютного монарха. Придворное окружение внушало ему веру в то, что он делает нечто совершенно гениальное и впечатляющее, - даже в ситуации, когда самый мягкий из нейтральных критиков осуждающе качал головой.

Для правителей, относящихся к тому же типу, что и Калигула, важно заставить каждого почувствовать свою власть. Больше всего их раздражает, когда они наталкиваются на границы своей власти, и поэтому они стремятся подавить в зародыше сопротивление своих подданных, распространяя страх и ужас.

Стремление монарха заставить всех почувствовать свою власть отражается в первую очередь не на широких народных массах, а на высших классах общества – благородных семействах и высокопоставленных чиновниках. Начинается всё обычно с бестактности. О Калигуле говорят, что он злостно пренебрегал известной «вежливостью королей» и заставлял ждать себя даже большие толпы. Однако это только начало, поскольку вскоре циничные властители начинают унижать всё, что может претендовать на самостоятельность рядом с ними. Мы можем видеть, как Калигула с ненавистью относился к любым заслугам и успехам, как он презрением и насмешкой стремился похоронить всякий авторитет, как он унижал высокопоставленных мужей, заставляя их выступать в роли гладиаторов (при этом, разумеется, играла свою роль страсть к кровопролитию). Он заставлял их бежать за своим экипажем и прислуживать за столом, протягивал им ноги для поцелуя – возможность поцеловать руку считалась уже не унижением, а честью! Император сознательно высмеивал древние традиции благородных семейств и окружал себя людьми низшего сословия. Говорят, он общался в первую очередь с кучерами, гладиаторами, актёрами и подобными людьми, в то время как верхи общества отодвигались в сторону – эту черту мы вновь часто встречаем в биографиях больных монархов.

Император верил, что властвует над пестрой, презренной и лежащей у его ног сервильной массой народа, состоявшей из всех сословий. Он был убеждён в своём несравненном божественном величии, которое оставалось неизменным даже тогда, когда он время от времени выходил на арену цирка. Это типично для подобных цезарей: они верят в своё право, в свою миссию, они считают, что состоят в особых отношениях с богами, полагают себя избранными свыше и в конечном итоге требуют, чтобы их самих почитали как богов.

Преимущества, связанные с положением коронованной особы, благоприятствуют распущенности, о чём свидетельствуют бесчисленные биографии принцев из всех династий. Если же к этому добавляется цезаристское представление о безграничности собственных возможностей и ничтожности чужих прав… Калигула однажды сказал: «Помни, что мне разрешено всё по отношению ко всем». Будучи неограниченным самодержцем, он мог удовлетворять любые свои прихоти, жертвами которых стали бесчисленные девушки и женщины.

Калигула приводил в ужас весь Рим. И весь Рим не нашёл в себе мужества для того, чтобы стряхнуть с себя иго безумца, кровавой собаки. Сенат не решился его сместить или установить регентство. И устранил его не политический акт, а заговор, жажда личной мести со стороны жестоко оскорблённого офицера его личной охраны Кассия Хереи.

Так низко пало государство, у ворот которого грозно шумели молодые варварские народы".

Людвиг Квидде, 1894 

-----------------------------------------------------------------------

Что тут сказать? Именно в неограниченной, самодержавной царской власти находится "Кощеева игла" государственности. Для царей нет никаких экзаменов на "профпригодность", нет никаких "реле" от дураков, так что царский трон может занять человек, больной на всю голову, что имело место быть в случае с Калигулой. Главный изъян и порок этой власти заключается в том, что её может узурпировать человек недалёкого ума, весьма посредственных и даже низменных душевных качеств. На эту тему можно было бы написать целое исследование и привести массу примеров из истории, "когда король губит Францию".

Из предисловия Поля Клоделя: "В трагическую годину История возносит на гребень великих людей; но сами трагедии - дело рук посредственностей.

В начале XI века Франция была наиболее могущественным, самым густонаселённым, самым жизнедеятельным, самым богатым государством во всём христианском мире, и недаром нашествий её так опасались, прибегали к её третейскому суду, искали её покровительства. И уже казалось, что вот-вот для всей Европы настанет французский век.

Как же могло так случиться, что сорок лет спустя эта самая Франция была разгромлена на полях сражений страной, население которой было в пять раз меньше; что знать её разбилась на враждующие между собой партии; что горожане взбунтовались; что её народ изнемогал под непосильным бременем налогов; что провинции отпадали одна за другой; что шайки наёмников отдавали страну на поток и разграбление; что над властями открыто смеялись; что деньги обесценились, коммерция была парализована и повсюду царила нищета; никто не знал, что принесёт ему завтрашний день. Почему же рухнула эта держава? Что так круто повернуло её судьбу?

Посредственность! Посредственность её королей, их глупое тщеславие, их легкомыслие в делах государственных, их неумение окружить себя нужными людьми, их беспечность, их высокомерие, их неспособность вынашивать великие замыслы или хотя бы следовать тем, что были выношены до них.

Всё гибнет, когда во главе государства стоят, сменяя друг друга, скудоумные люди".