1. Боюсь, что земной шар – жёлтый дом Вселенной (Вольтер).
2. Наша цивилизация находится ещё на середине своего пути. Мы уже не звери, – ибо в своих действиях мы руководствуемся не только одним инстинктом, но ещё и не совсем люди, – ибо мы руководствуемся не только голосом разума (Теодор Драйзер).
3. Да, воистину человек есть царь животных, или, лучше сказать, царь зверей, потому что зверство его величайшее (Дмитрий Мережковский. «Воскресшие боги. Леонардо Да Винчи»).
4. Не проливать ничьей крови, обеспечить покой всему миру и мир своему веку — вот высшая доблесть (Луций Анней Сенека).
5. C основания мира было две философии: философия человека, которому почему-либо хочется кого-то выпороть; и философия выпоротого человека (Василий Розанов "Уединённое").
6. Страдание — условие деятельности гения. Вы полагаете, что Шекспир и Гёте творили бы или Платон философствовал бы, а Кант критиковал бы разум, если бы они нашли удовлетворение и довольство в окружавшем их действительном мире и если бы им было в нём хорошо, и их желания исполнялись? Только после того, как у нас возникает в известной мере разлад с действительным миром и недовольство им, мы обращаемся за удовлетворением к миру мысли (Артур Шопенгауэр. «Новые Paralipomena»).
Выходит, что пресловутое "счастье", которого алчут и домогаются люди, диаметрально противоположно мышлению. Если бы люди нашли своё "счастье", они уподобились бы наркоманам, которые лежат неподвижно целыми днями и "балдеют".
7. Пьянство не рождает пороков: оно их обнаруживает (Сократ).
8. В детстве кажется, что вот среди твоих сверстников есть умные и есть дураки, а взрослые - умные все. Просто не можешь представить себе взрослого дурака. С годами, постепенно перебираясь в стан взрослых, с ужасом понимаешь, что тут-то дураков гораздо больше (Андрей Макаревич, "Сам овца").
9. Леность и трусость — вот причины того, что столь большая часть людей,
которых природа уже давно освободила от чужого руководства, всё же
охотно остаются на всю жизнь несовершеннолетними; по этим же причинам
так легко другие присваивают себе право быть их опекунами. Ведь так
удобно быть несовершеннолетним! Если у меня есть книга, мыслящая за
меня, если у меня есть духовный пастырь, совесть которого
может заменить мою, и врач, предписывающий мне такой-то образ жизни, и
т. п., то мне нечего и утруждать себя. Мне нет надобности мыслить, если я
в состоянии платить; этим скучным делом займутся вместо меня другие.
То,
что значительное большинство людей (и среди них весь прекрасный пол)
считает не только трудным, но и весьма опасным переход к
совершеннолетию, — это уже забота опекунов, столь любезно берущих на
себя верховный надзор над этим большинством. После того как эти опекуны
оглупили свой домашний скот и заботливо оберегли от того, чтобы эти
покорные существа осмелились сделать хоть один шаг без помочей, на
которых их водят, — после всего этого они указывают таким существам на
грозящую им опасность, если они попытаются ходить самостоятельно.
Правда, эта опасность не так уж велика, ведь после нескольких падений в
конце концов они научились бы ходить; однако такое обстоятельство делает
их нерешительными и отпугивает их, удерживая от дальнейших попыток (Иммануил Кант. «Что такое Просвещение?»).
10. - Смотрю на сегодняшний мир, как на сумасшедший дом, как на скверную сенсационную пьесу, нередко вызывающую гадливость, но смотрю с таким чувством, как смотришь порой на сумасшедших и пьяных. Как же им будет стыдно, когда в один прекрасный день они опомнятся и придут в себя!.. (Герман Гессе, 1944)