О памятнике Чингизхану.

Статуя Чингизхана в Монголии — крупнейшая конная статуя в мире.

И за что же такая честь патриархальному деятелю, за какие "деяния"?

В достопамятном произведении "Сокровенное сказание монголов" рассказывается и о том, как Великий хан Чингисхан поступил с татарскими племенами:

§ 154. Покончив с казнями главарей и сбором пленных Татар, Чингисхан созвал в уединенной юрте Великий семейный совет, для решения вопроса о том, как поступить с полоненным Татарским народом. На совете поговорили и покончили с этим делом так:

Искони был Татарский народ
Палачом наших дедов-отцов.
Отомстим же мы кровью за кровь.
Всех мечом до конца истребим:
Примеряя к тележной оси,
Всех, кто выше, мечу предадим,
Остальных же рабами навек
Мы по всем сторонам раздарим. (Источник)
 
Какой урок подрастающим поколениям! Души, дави, гноби народы, и в твою честь установят памятник. 

Как же не быть войнам и смертоубийствам на земле, когда убийца прославляется?!

in memoriam

Источник картинки.

 

"Маменькины сынки": Джучи, Чагатай, Угедей и Толуй.

Калмыки обладают довольно развитой и чрезвычайно разветвлённой системой родства. Достаточно сказать, что только вертикальная линия охватывает более восемнадцати поколений. Интересно, что родственники по отцовской и материнской линиям имеют отдельные названия и строго отличаются. Например: наһцх – дядя по материнской линии, авһ – дядя по отцовской линии; ач – племянник со стороны отца, зе – племянник со стороны матери и т.д. Согласно древним представлениям, родственники со стороны матери считаются более близкими, о чём свидетельствуют пословицы: усна экн – булг, күүнә экн – наһцнр (истоки рек – родники, истоки рода - родственники по материнской линии), эцкин төрлд – зогсад һар, экин төрлд – сууһад һар (у родных отца – постой, у родных матери – посиди) и другие. Видимо, здесь слышны отзвуки матриархата, но можно также рассматривать это и как дань глубочайшего уважения женщине – матери, хранительнице очага.

Традиционно у всех монгольских народов женщина пользовалась почётом, ей отводилась важная роль в жизни семьи и общества. Бывало, при потере мужа, она взваливала на свои плечи всю тяжесть проблем по выращиванию и воспитанию детей. Документально такой случай зарегистрирован ещё в «Сокровенном сказании монголов», когда мать Темучина – будущего Чингисхана Оэлен-эке (калм. Үүлн эк), после гибели мужа – знаменитого Ессугей-богатура, одна воспитала своих сыновей достойными продолжателями славных дел их отца и деда. Можно добавить, что и любимая жена Чингисхана Бортэ также была замечательной матерью, ибо все рождённые ею сыновья: Джучи, Чагатай, Угедей, Толуй - не уронили чести рода и семьи, не посрамили имени великого родителя, достойно продолжили грандиозное дело своего отца.

История сохранила предание о поступке женщины-ойратки времён ойратско-китайских войн. Захватив семью в составе мужа, жены, брата жены, и нескольких детей, китайский военноначальник предложил женщине оставить в живых одного человека. Она попросила сохранить жизнь своему брату. На вопрос военноначальника: «Почему его, а не мужа и своих детей?», - она ответила, что брат единственный из их рода и с его смертью прекращается род». Это говорит о том, что ойратские женщины были способны жертвовать самым дорогим во имя рода.

К вопросу о монгольских "амазонках".

maximus101 в записи "Тюркские амазонки" приводит отрывки из текстов исторических хроник и эпических сказаний, которые повествуют о массовом присутствии воюющих женщин у тюрок и монголов. 

Плано Карпини, "История монголов":
«Девушки и женщины ездят верхом и ловко скачут на конях, как мужчины. Мы также видели, как они носили колчаны и луки. И как мужчины, так и женщины могут ездить верхом долго и упорно».

Анналы Бертонского монастыря (Annales Burtonenses) о монгольской армии:
«Женщины, наподобие мужчин, скачут верхом, сражаются и стреляют из луков. Доспехи у них сделаны из многослойной кожи, и они почти непробиваемые».

Ещё в детстве я прочитал трилогию Владимира Яна «Чингисхан» 1939, «Батый» 1942, «К „последнему морю“» 1955. До сих пор помню поразившую меня сцену казни:

"Нукеры со смехом поставили одного из дравшихся на голову. Ноги в старых, заплатанных жёлтых сапогах с длинными острыми каблуками мелькнули в воздухе. Пыхтя и отбиваясь, схваченный кричал, что он не виноват, а виноват Бури, кипчак, сын свиньи и шакала.
 
Два дюжих монгола прижали пятки наказанного к затылку. Раздался сухой треск. Пронзительный крик оборвался. То же повторилось с другим драчуном, который кричал, что он Бури-бай, сын петушиного сторожа Назара-Кяризека. Ещё короткий пронзительный крик, треск, и казнённые с раскрытыми, удивлёнными глазами остались лежать на снегу".

Пережитки матриархата у монголов.

М. М. Содномпилова в статье "«Река начинается с родника, а родство – с дяди по матери»: группа нагасанар в монгольском социуме" говорит:

Брат матери нагаса является ключевой фигурой в системе социальных отношений в традициях всех народов монгольских народов, архаичных ритуальных практиках, показывает его высокий социальный статус в родственных взаимоотношениях, который даже превосходит статус родного отца ребёнка. 

Дядя по матери был ключевой фигурой в обрядах жизненного цикла, которые проводились по случаю рождения племянников/племянниц, их замужества или женитьбы. Нагаса имел ряд серьёзных обязательств по отношению к своим племянникам, детям сестры и, судя по многим бытовавшим в традиции некоторых монгольских групп обрядам, к самой сестре. Особенно тесными были взаимоотношения дяди и племянника, соответствующие отношениям зятя и тестя в период господства материнского родового уклада. Пережитки этих отношений, выраженные в форме разных обязательств дяди по отношению к племяннику, а также в фольклоре, сохранялись в традиции бурят в начале ХХ в. Обязательства нагаса начинались с рождения у сестры ребёнка. В традиции бурят посторонним строго запрещалось заходить в дом, где находился новорожденный. В этих целях у входа устанавливали разнообразные знаки запрета. При этом у агинских бурят исключение делалось для нагаса. «Агинские буряты говорят: “Нагасын тэнгэри ехэ” – “Небо дяди высокое”, что означает “Покровительство дяди большое”» [Гомбожапов, 2006, с. 68]. Сохранение этого обычая, вероятно, является реликтом социальных отношений, существовавших в эпоху матриархата.