Против "матриархального монотеизма".

Я пришёл к выводу, что в до-государственных архаических обществах не имелось культа "Великой Матери", единой Богини-Матери. Ну, может быть, такая концепция имела место быть, но культа не существовало. Существовали лишь культы родовых богинь. 

В русском православии имеется представление о Богородице, Матери Иисуса Христа, но — что примечательно — не имеется единой иконы Богородицы. Наоборот, существует много "местночтимых" икон. Например: "Местночтимая икона Божией Матери «Велятичская» получила своё название от деревни Велятичи, где находилась несколько столетий. Её спасла от безбожников простая крестьянка – верующая Сечихо - Хватик Феврония Дмитриевна. После её смерти икона в тайне хранилась в доме её дочери Павловец Марии Михайловны и её мужа Павловца Петра Михайловича. А теперь она хранится у младшей дочери Февронии Дмитриевны в г. Минске. Феврония Дмитриевна завещала передать Чудотворный Образ в церковь Велятич, когда она вновь будет построена. Эта Святая Велятич верила, что разрушенная безбожниками церковь в Велятичах будет вновь построена ( возродится как “Феникс из пепла”). И её пророчество сбылось. Церковь в Велятичах была торжественно открыта 25 июня 2000 года Митрополитом Минским и Слуцким Патриаршим Экзархом Всея Беларуси Филаретом. После открытия церкви в Велятичах в тот же день случилось чудо. Ничего не предвещало дождя. Но как только церковь открыли пошёл сильный дождь – ливень, как бы смывая грехи жителей Велятич, которые допустили разрушения Святого Храма и надругательства над Святынями, а некоторые даже и участвовали в этом сатанинском деле. Но родственники Февронии Дмитриевны не спешат передавать Чудотворный Образ в Велятичскую церковь, хотя после открытия церкви уже прошло 9 лет. Наверное, ещё не пришло время, а может они чувствуют, что сатанисты ещё живы и могут повернуть ход истории и в Велятичах!????" (Источник).

Гестия как столп и утверждение семьи.

Ф. Ф. Зелинский пишет:

"В центре [древнегреческой] семьи, т. е. объединённой общностью дома и крова ячейки гражданского общежития, стояло божественное существо, очаг — и глубокая религиозная вдумчивость эллинов сказалась в том, что у них это существо представляется женского пола, как богиня Гестия.

Недвижно обитая на посвящённом ей очаге, Гестия была настоящим символом хозяйки — деятельность которой, в отличие от деятельности мужа, происходила внутри дома; ей она, поэтому, была непосредственно сродни. И в то время, как в силу «патрилинеарного» строя греческой семьи, дом со всем имуществом переходил нормально от отца к сыну, и дети величались по отчеству— для Гестии была законом матрилинеарная преемственность. Когда новобрачную вводили в дом её мужа — впереди неё шествовала её мать с факелом, возжжённым на очаге её дома, и этим факелом она зажигала новый огонь на очаге своей дочери и зятя — красивый символ всей той хозяйственной традиции, которая отныне переходит от матери и тёщи через дочь-невесту в новый дом. 

Так Гестия становится благосклонной богиней-покровительницей дома. Взамен этих благ и честь ей оказывалась великая. Было принято в молитвах, обращённых ко многим богам, называть её на первом месте: «...Гестии, с которой благоразумье начинать велит», — говорит старый царь в «Фаэтонте» того же Еврипида; слова «начинать с Гестии» вошли даже в поговорку. Ей молился домохозяин, уезжая; её приветствовал он, возвращаясь. Когда в доме рождался ребёнок, его приблизительно в пятый день обносили вокруг очага, представляя его этим Гестии; это был настоящий семейный праздник (Амфидромии), в котором принимали участие все присутствовавшие при рождении, и сопровождался он угощением".

Козе понятно, что хозяйственная традиция, передаваемая от матери к дочери, сохранялась бы намного лучше при матрилокальных браках. К чему все эти шествия с факелом в дом зятя, если можно было бы пригласить его к семейному огоньку у тёщи? Наверно, так оно и делалось у пеласгов. Иначе откуда бы взяться этому обряду перенесения священного огня из дома матери в дом мужа? Смысл этого обряда примерно тот же, когда вынужденные переселенцы забирают с собой на новое место жительства горсть родной земли. Моя родина — вот эта горсть земли, а вокруг меня — всё чужое и неродное. Я не перестаю удивляться противоестественности патрилокальных браков. Они создают массу неудобств, некоторые из которых могут оказаться фатальными для невесты и жены. Я вспоминаю про свою двоюродную сестру, убитую пьяным мужем. Этой трагедии не случилось бы при матрилокальном браке.

Скифы: «всё своё носим с собой».

"По Геродоту "у скифов нет ни городов, ни укреплений и свои жилища они возят с собой" [IV, 46], у них "не в обычае воздвигать кумиры, алтари и храмы богам, кроме Ареса [1]. Ему они строят такие сооружения" [IV, 59] [2]. Святилища Аресу были воздвигнуты в каждой скифской области и представляли собой горы хвороста с четырёхугольной площадкой наверху, на которой водружён меч - кумир Аресу. Ему приносят в жертву коней и рогатый скот, а также одного человека из каждой сотни пленных. Пленных закалывают и отрубают у них правую руку [IV, 62]. Жертвенных животных скифы душат и затем варят их мясо [IV, 60]. При казни прорицателей - тоже жертвоприношении - их сжигают на возу с хворостом [IV, 69]", - сообщает И. П. Русанова. - "Из приведённых данных видно, что нет собственно надежды найти культовые места кочевников-скифов - их или вообще не было, или они археологически неуловимы, как кучи хвороста или сожжённые возы".

В данном отношении, скифы являются диаметральной противоположностью древних египтян. Первые не оставили после себя никаких "следов" святилищ или храмов, вторые "наследили" изрядно. 

Храм Амона в Карнаке.

Впрочем, скифы оставили после себя т. наз. зольники - насыпи из золы, мелких угольков и "кухонных отбросов". Подобные зольники встречаются и в античной Элладе. Так, в "Описании Эллады" Павсания (II в. н. э.) говорится о зольных холмах, сложенных из остатков жертвоприношений. Жертвенник Зевса - эсхар на вершине Ликейской горы, откуда был "виден весь Пелопоннес" состоял из золы и земли.

"Культовое назначение античных зольников в Северном Причерноморье, несмотря на присутствие в их насыпях "кухонных отбросов", не вызывает никаких сомнений у исследователей. М. М. Кобылина рассматривала зольники как наиболее простой тип жертвенников, на которых сжигались жертвы. 

Из статьи Г. Б. Дерягина "Из истории сексуального поведения и насилия"

Одна из ранних надписей шумерского правителя в городе-государстве Урукагины, датированная 2350 г. до н.э. гласит: «В прошлые времена женщины имели у нас обычай брать себе многих мужей; женщина, которая отважится сделать то же сегодня, побивается камнями».

Также Дерягин говорит, что если в древних мифах говорится, что тот или иной царь был рождён от бога, это является косвенным указанием на существование матриархальных отношений в обществе. "Эти предания означают, что женщина зачинала ребёнка от неизвестного мужчины. <...> Этот же элемент виден и в новозаветном сюжете о происхождении Иисуса Христа, отцом которого был «Дух Святой»". 

Шумеро-аккадский эпос «О всё видавшем» («О Гильгамеше»), возникший почти 6000 лет назад и записанный с устных преданий шумеров на заре письменности – 4000 лет назад, свидетельствует о власти женщины над мужчиной, причём власти очеловечивающей, лишающей мужчину прежней дикой силы и воли, но дающей взамен разум и знания (эпизод приручения дикого Энкиду через половой акт с иеродулой, т.е. храмовой жрицей Шахмат).

…И к ней он прильнул желанием страстным.
Шесть дней миновало, семь дней миновало —
Неустанно Энкиду познавал блудницу.
Когда же насытился лаской,
К зверью своему обратил лицо он.
Увидав Энкиду, убежали газели,
Степное зверьё избегало его тела.
Вскочил Энкиду, — ослабели мышцы,
Остановились ноги, — и ушли его звери.
Заплакал Энкиду, — ему, как прежде, не бегать!
Но стал он умней, разуменьем глубже…

Далее Дерягин сообщает нечто такое, во что верится с большим трудом:

"Первоначально царей-жрецов приносили в жертву, убивая их ежегодно в последний день года – каждого тринадцатого лунного месяца (13 – несчастливое число). На следующий день – в первый день нового года – царица обретала нового мужа. Это символизировало гибель и обновление на следующий день производительных сил природы. («И не взошла ещё заря, рабы зарезали царя»). Затем царей постепенно перестали убивать, заменяя царя в последний день года жертвенным мальчиком (царём на один день)".