О жертвоприношениях быков Богине-Матери.

Как не люблю я писать про жертвоприношения животных [1], а всё же приходится. Ибо, во-первых, сии жертвоприношения совершались древними египтянами, а не каким-то папуасским племенем мумба-юмба, во-вторых, это были жертвоприношения быков к культе Исиды, и, в-третьих, об этом сообщает сам «отец истории» Геродот.

" 40. Способ потрошения и сжигания жертв у них различен для разных животных. Я имею в виду здесь [культ Исиды], которую они считают величайшей богиней и в честь неё справляют самое главное празднество [2]. При жертвоприношении Исиде они обдирают тушу быка и совершают молитву, а затем вынимают целиком желудок, но внутренности и жир оставляют в туше. Потом отрезают ляжки, верхнюю часть бедра, плечи и шею. После этого наполняют остальную тушу быка чистым хлебом, мёдом, изюмом, винными ягодами, ладаном, смирной и прочими благовониями. Наполнив тушу всем этим, они сжигают её, обильно поливая маслом. Перед принесением жертвы они постятся, а при сжигании жертв все участники предаются скорби. Затем, прекратив плач, устраивают пиршество из оставшихся [несожжёнными] частей жертв.

41. «Чистых» [лишён­ных осо­бых при­мет] быков и телят егип­тяне при­но­сят в жерт­ву повсюду. Напро­тив, коров при­но­сить в жерт­ву им не доз­во­ле­но: они посвя­ще­ны Иси­де. Ведь Иси­да изо­бра­жа­ет­ся в виде жен­щи­ны с коро­вьи­ми рога­ми (подоб­но изо­бра­же­нию Ио у элли­нов), и все егип­тяне точ­но так же почи­та­ют боль­ше всех живот­ных коров" (Источник).

Итак, если верить Геродоту, древние египтяне приносили "чистых" быков в жертву Исиде. Исиде, образ которой неразрывно связан с египетским идеалом женственности и материнства! Удивительно и поразительно. 

Но в таком случае выходит, что аналогичные жертвоприношения быков совершались и на древнем Крите, и на Ближнем Востоке, и вообще везде, где имел место быть культ Богини-Матери [3]. Ибо именно ей бык предназначался в жертву. 

В той же книге Геродот сообщает, что египтяне "коров бро­са­ют в реку, а быков вся­кий пре­да­ёт зем­ле перед сво­им горо­дом, при­чём один или два рога тор­чат над зем­лёй как могиль­ный знак".

Оторопь берёт, если вспомнить святилища Чатал-Хююка.

Жуть!

-------------------------------------------------------------------

[1] Потому что не вижу никакого смысла в них.

[2] Имеется в виду праздник Исиды, справлявшийся в Бусирисе.

[3] Кстати, у индийского матриархального племени тода известно почитание и принесение в жертву буйвола как священного животного. 

Почему Исида верхом на собаке?

Автор блога Old European Culture в записи "Dog Rider" приводит изображение древнеегипетской богини Исиды верхом на собаке. 

Goddess Isis, riding on a dog and holding a sistrum, from the Iseum temple from Savaria, Pannonia Provincia (Hungary).

Эта картинка напоминает мне старую советскую частушку:

А мой милый, а мой милый
На козе уехал в Питер.
А я маху не дала —
На собаке догнала.

Интересно, при чём тут собака?

"Собака - это Сотис, созвездие Сириуса", - говорит автор, и здесь я с ним полностью согласен.

"Но почему Исида едет верхом на собаке?", - задаётся вопросом автор, и отвечает: "Причина в том, что ежегодный разлив Нила достигает максимума в Собачьи дни, в конце июля - начале августа, когда Сириус, Собачья звезда, восходит вместе с солнцем..".

"Почему неделя примерно в конце июля - начале августа называется собачьими днями? Почему Сириус называют Собачьей звездой? Потому что естественный брачный сезон у старых пород собак начинается в начале августа...".

Звучит неубедительно. 

Почитаем, что сообщает на сей счёт Википедия: "Первый день Вселенной, согласно представлениям египтян, начался с гелиакического восхода Сириуса, отождествлявшегося с богиней Сопдет. Сириус является самой яркой звездой ночного неба и поэтому его движение находится в прямой связи с ходом древнеегипетского лунного календаря. Поэтому в праздник Нового года (Сотис) египтяне торжественно праздновали «пришествие Сопдет». Это празднество отмечалось ещё во II до н. э. — как рождение богини, покинувшей подземное царство мёртвых".

Так вот оно что! Богиня Сопдет (с которой отождествлялась наша Исида) прибывала к египтянам из царства мёртвых! А кто же у египтян был проводником в царство мёртвых? — Конечно, Анубис. В Древнем Египте его изображали в виде человека с головой шакала, североафриканского волка или собаки. Но если верхом на собаке попадают в Питер царство мёртвых, то, естественно, на собаке же и возвращаются оттуда!

(Здесь ещё особый, метафизический смысл заключается в близости к летнему солнцестоянию, но это совершенно особая и отдельная тема для разговора.)

Выходит, что брачный сезон у собак тут совсем ни при чём. Скорее всего, в это время брачный сезон наступал у людей, потому что с приходом богини Сопдет-Исиды у египетских крестьян наступал период праздников (ср. слово "праздник" и "праздный", то есть "ничего-не-делающий"). В России крестьянин зимой "торжествует" (по Некрасову), потому что зимой делать нечего, а в Египте — летом. 

Кстати, у наших детских летних каникул "ноги растут" оттуда же. Слово "каникулы" произошло от латинского словосочетания dies caniculares — «собачьи дни». А слово "каникула" (Canicula) в переводе с латыни означает «собачка». Так римляне называли Сириус — самую яркую звезду в созвездии Большого Пса. Дело в том, что, когда в летнее время в Древнем Риме Солнце находилось в этом созвездии, стояли очень жаркие дни. Считалось, что именно Сириус насылает жар на Землю. Вот оно, дыхание пылающего ада, исходящее от Анубиса!

В Египте напрямую связывали гелиакический (первое появление звезды в утренних лучах солнца после некоторого периода невидимости) восход Сириуса и начало разлива Нила, по нему же определялся день Нового года. "Встречи первых предутренних восходов Сириуса отмечались как большие торжества и сопровождались особыми церемониями". В зимнее время Сириус сиял необыкновенным светом всю ночь, но затем появлялся лишь вечером на западе, а вскоре и вовсе исчезал за горизонтом. Через 70 дней Сириус вновь появлялся на востоке, и вскоре после этого разливался Нил.

Год в Древнем Египте делился на три периода. Четырёхмесячный период разлива Нила считался первым временем года и назывался «ахет» , что в переводе и означает «разлив», «половодье» . В это время земледельческие работы почти прекращались и устраивались многочисленные религиозные праздники, когда по Нилу плыли нарядные лодочные флотилии...

Освобождённые "рабы" Исиды.

"Деметра элевсинская не делала разницы между свободными и рабами, всех одинаково принимая в свой храм посвящений; эту свою гуманную черту она, естественно, передала и александрийской Исиде. Отсюда возник — мы это можем удостоверить специально для её беотийских культов — один обычай, несомненно увеличивший её популярность в низших слоях общества: обычай отпущения рабов на волю путём посвящения их Исиде. Это делалось таким образом: сумма денег на выкуп, собранная или самим рабом, или его покровителями, или в видах юридической фикции объявленная самим хозяином, вносилась последнему от имени Исиды, которая, таким образом, становилась как бы госпожой отпускаемого. Это не стесняло его свободы, а только скрепляло её, так как хозяин, в случае нарушения её, подвергался не только светскому, но и духовному взысканию; но понятно, что освобождённый таким образом становился в особенно близкие отношения к своей госпоже, делался особенно ревностным её слугой" (Ф. Ф. Зелинский).

Ай, до чего же красиво! И почему такого прекрасного обычая не было в раннем христианстве?

Деталь одного из гробов Тутанхамона, изображающая богиню Исиду с распростёртыми крыльями.

Ласточка.

 Сосуд с изображением ласточек, минойская культура, Тира (Санторини). 

Жители минойского Крита и Эгеиды почитали ласточку как одно из воплощений Великой богини.

Интересно, что и древние египтяне тоже почитали ласточку. В египетском мифе Исида в облике ласточки отправляется искать тело убитого и разрезанного на части мужа Осириса.

Стоит отметить синий цвет, цвет Иномирья. Ласточки, прилетающие из-за моря, связаны с иным миром, выступают как посредницы между живыми и мёртвыми.

Древнеегипетский Грааль.

Фигурный сосуд в виде матери с младенцем на руках. Глина. 15 в. до н.э. Его использовали для сбора грудного молока женщины, родившей сына. В момент родов она уподоблялась великой богине Исиде, родившей сына – Гора, а потому её молоко считалось исключительно целебным. Оно было основой многих микстур и притираний, магических снадобий и оберегов.
 

О божественном происхождении законодательства.

И. Бахофен во втором томе своего "Материнского права" (138-148) пишет:

"Исида именуется учредительницей права и всякого законодательства.  То, что имеет божественное происхождение, не может подвергаться произвольным изменениям со стороны человека: положение, на которое как на божественное основание государственного права неизменно ссылается римский патрициат в ответ на учения, выдвигаемые плебейством (Ливий, История Рима от основания города, XXXVIII, 48; Цицерон, Тускуланские беседы, IV, 1; его же, О природе богов, III, 5).  Хотя отправление правосудия и находится в руках мужчины, однако источником права, из которого он черпает, является мать.  Мать (поскольку Осирис считается также её сыном, Лактанций, Божественные установления, I, 21) становится выражением высшей Justitia [1], которая с любовью и беспристрастностью разделяет свои дары всем между всеми рождёнными ею детьми. Праматерь предстаёт здесь пред нами такой же, какой мы её уже видели ранее в других её проявлениях: как носительницу мира, примирения, справедливости. Исида полагает конец войне — занятию мужчины, — даруя вместо неё мирный источник средств к существованию: мореплавание и торговлю. Она же является и учредительницей права, которое упорядочивает торговлю и позволяет всякому спокойно наслаждаться своими богатствами. Диодор (Историческая библиотека, 1,14) говорит: "Они говорят, что Исида также установила законы, в соответствии с которыми люди поступают правосудно друг с другом и под страхом наказания удерживаются от противозаконного насилия и бесчинства. По этой же причине древние эллины называли Деметру Законодательницей, поскольку законы впервые были установлены ею". Этим объясняется тот культовый обычай, о котором упоминает Апулей (Метаморфозы, XI, 10; Vol. 1, р. 262. по изд. Ed. Bipont). Во время процессий в честь Исиды четвёртый жрец несёт искажённое изображение левой руки, именуемый iustitiae manus: "Четвёртый показывал символ справедливости в виде левой руки с протянутой ладонью, — она слаба от природы, ни хитростью, ни ловкостью не одарена и потому скорее, чем правая, может олицетворять справедливость: он же нёс и закруглявшийся, наподобие сосца, золотой сосудик, из которого совершал возлияние молоком". Здесь также наглядно прослеживается отмеченная выше связь между правом и питающей материнской природой. Тот же самый жрец несёт и manus aequitatis [2], и наполненный молоком золотой сосуд в форме женской груди. Материнство проявляет себя здесь двояким образом: оно вскармливает своих детей молоком и с величайшей справедливостью распределяет между ними земные блага. Как mater [3] она есть также и aequitas [4]: одно понятие здесь переходит в другое; в выборе левой руки Апулей видит выражение умонастроения, чуждого всякой calliditas [5], всякой solertia [6]. В этом образе он, несомненно, раскрывает перед нами господствовавшее тогда понимание этой символики, а не выражает своё частное мнение. Однако изначально выбор левой руки имел более общее значение. Левая сторона есть сторона женская, правая — мужская". 

Далее И. Бахофен пускается в многостраничное истолкование символики левой руки, что мы, конечно, пропускаем, ибо и без Бахофена давно всем известно о соотнесённости левой стороны с женским принципом. 

Жалящая пчела, или Фурия на троне.

"Право женщины есть право праматери Исиды, которая уступает первенство своему сыну Осирису, пока тот пребывает среди живых, однако после его смерти выходит на передний план и начинает действовать самостоятельно. В женских руках царская власть вновь возвращается к своему первоисточнику. Убийство сына-супруга нарушает право матери, ибо всё, что имеется у него: и жизнь, и власть, — он получил от неё. И потому теперь она восстаёт на месть — она, женское природное начало, к которому с исчезновением мужчины возвращается всё, чем он был наделён. С этой точки зрения женщина-регент занимает место мужчины, её месть — это месть Матери-Земли за нанесённое ей бесчестье. Она сберегает царство для нового мужчины-правителя и хочет передать ему его в полной сохранности — таким, каким прежде обладал её супруг", - пишет И. Бахофен во втором томе своего "Материнского права".

Да, я это давно уже подметил, что в Древнем Египте женщины у власти находились, как правило, в переходные, междинастические периоды, после гибели фараонов и пресечения династий. 

По мнению Бахофена, женщина в таком случае предстаёт хранительницей царства до прихода законного мужчины-наследника, мстительницей, покровительницей и защитницей.

"В мифе о Нитокрис такое понимание проявляется самым недвусмысленным образом. Первейшая забота этой правительницы — это месть убийцам её брата-супруга, ибо в этом убийстве она усматривает преступление против своего материнства. Подобно тому как Исида восстаёт против убийц Осириса, Нитокрис мстит убийцам своего мужа. Согласно египетскому преданию, она топит врагов в подземном лабиринте, после чего сама запирается в покоях, наполненных пеплом (Геродот, История, II, 100). В этом рассказе она проявляет себя как Эриния или Пэна, как Земля, преследующая злодея и поднимающаяся на месть за поруганное материнство. Она воздаёт за преступление, совершённое над мужчиной, оставаясь и после его смерти неусыпной защитницей и хранительницей его прав. Потому падение VI династии датируется не гибелью её брата-царя, а лишь её собственной смертью".

Тут приходит на ум параллель с восстанием Боудикки. Правда, её муж Просутаг умер своей собственной смертью, но римляне разграбили его казну и обесчестили его дочерей. 

Боудикка с дочерьми

Восхождение на царство через брачное ложе.

И. Бахофен во втором томе своего "Материнского права" (с. 88-96) пишет:

"В народном почитании Исида занимает первое место. Женскому природному началу подобает большая честь, нежели мужскому: ведь женщина есть изначальное, первичное — мужчина по отношению к ней находится в положении сына. Исида наделена достоинством матери. Она превосходит Осириса, как мать превосходит сына. Само имя Осириса некоторыми истолковывается как Hysiris, «сын Исиды» (Плутарх, Об Исиде и Осирисе, 34). Все свои отличительные качества Осирис принял от матери, от неё происходят сама его жизнь и власть. В том же положении находится и царица по отношению к царю. Она превосходит его в силу присущего ей достоинства божественной матери, от которой происходит всё, в том числе, и сам царь, и весь его народ. Религиозное почитание обращено по преимуществу к ней, и её божественному авторитету обязан повиноваться во всех отношениях даже царь. Однако она не правит сама: власть, источник которой покоится в ней самой, она осуществляет через своего сына. Эта концепция объясняет мнимое противоречие между высшей властью и почитанием царицы и тем фактом, что страной управляет не она, а царь, который в первую очередь и выступает в качестве правителя. В половых отношениях с царицей содержится доказательство власти, внешним знаком которой является царский венец. Тот, кто живет с царицей — матерью царских детей, — самим этим фактом возводится в царское достоинство. Таким образом, царица, хотя и не правит сама, является, тем не менее, источником власти. Именно в силу этого обстоятельства она стоит выше царя и пользуется большей честью, чем тот. Такое представление во всём согласуется с основной идей религии Исиды. Женщина господствует в силу своего материнства, а оно, в свою очередь, предполагает смешение полов. Мать — источник всякой жизни и власти для мужчины: акт овладения женщиной заключается в телесной близости. Поэтому Авессалом совокупляется с жёнами царя на кровле своего дома, чтобы продемонстрировать всему народу своё вступление в царское достоинство. В том же духе действует и Феникс, вступая в связь с возлюбленной своего отца [1]".

Тут на ум сразу приходит вавилонский зиккурат, дворец-храм, который имел вид ступенчатой пирамиды.

Об Исиде и Осирисе

"Яблонский [1]  в своем труде «Pantheon Aegyptiorum» небезосновательно отмечает следующее весьма примечательное явление: в том, что касается религиозного культа и народного почитания, Исида решительно превосходит Осириса. Впоследствии это обстоятельство вновь обнаружится при распространении нильской религии по территории Римской империи. Ему отдаст должное и Плутарх, когда, вслед за Геродотом (История, II, 42) и Филаргиром (Комментарий к «Георгикам, III, 153), признавая преимущественное право матери перед сыном, озаглавит своё знаменитое сочинение «Об Исиде и Осирисе», а не наоборот — «Об Осирисе и Исиде» [2]. С этим обстоятельством согласуется и ещё одно явление. Надпись на стеле Исиды, о которой сообщает Диодор (Историческая библиотека, I, 27), гласит: «Я Исида, царица всей страны. — Я сестра и супруга царя Осириса. — Я мать царя Гора». Напротив, Осирис на своей стеле нигде не назван отцом Гора, а на многочисленных произведениях изобразительного искусства мы никогда не увидим сына Исиды вместе с Осирисом, но всегда только рядом с матерью: в образе младенца, приникшего к материнской груди" (Цит. по: Бахофен И. Материнское право. Исследование гинекократии древнего мира в соответствии с её религиозной и правовой природой. В трёх томах. Т. II. — СПб:. Издательский проект "Quadrivium". 2019. С. 51,52).

  

-----------------------------------------------------------

[1] Пауль Эрнст Яблонский (1693-1757) — немецкий протестантский богослов и ориенталист.

[2]  Бунзен, который в своём труде «Место Египта во всемирной истории» о происхождении и значении имени Осириса (I, 494; VI, 10) высказывается следующим образом: «Прочитанное по иероглифам, имя Осирис значит Hes-Iri, то есть, "око Исиды". Однако такое прочтение означало бы, что верховный бог, сама направляющая идея духа всех египетских божеств, был назван в честь Исиды, то есть, имеет её своей предпосылкой, ибо та не может быть ничем иным, как только женским дополнением его личности — вещь несуразная и неслыханная». Отвечу ему, что не вижу здесь ничего несуразного — напротив, природе религии Нила может соответствовать лишь примат женского материального принципа, о чём свидетельствует уже само заглавие «Περί Ίσιδως και Όσίριδος» [«Об Исиде и Осирисе»], и тот факт, что посвящению в таинства Исиды должно было предшествовать посвящение в мистерии Осириса (Апулей, Метаморфозы, XI, 27).