Древнеегипетский ГУЛАГ.

Из Нубии в Египет доставлялся не только скот, но и рабы. 

Фрагмент барельефа с изображением нубийского пленника, Древний Египет, период 18-ой династии Нового Царства (1550-1292 гг. до н.э.).

 

Египтяне и нубийцы

По сообщению Ю. М. Кобищанова (На заре цивилизации. Африка в древнейшем мире. - М., "Мысль", 1981. С. 53), "Нубия давала Египту эпохи VI династии также контингенты воинов. <...> Вожди местных племён были обязаны предоставлять в распоряжение фараона войска, которые он использовал в борьбе с соседними племенами либо с бедуинами на северо-восточной границе Египта. <...> В египетской армии имелись отряды «малорослых нубийцев», вооружённых простыми луками и стрелами с кремневыми наконечниками. Они действовали далеко от родины, на Синае и Сиуте".

В принципе, похожая ситуация повторилась в Западной Африке во времена европейской работорговли. Там ведь не сами европейцы бегали по саваннам и отлавливали туземцев для продажи их в рабство. Нет, этим занимались местные африканские вожди. 

Темба Андумба (Tembo a Mbumba).

Читая "Короли и сородичи" Дж. Миллера, на стр. 144 его книги я наткнулся на интересное описание ангольской королевы XVII века по имени Темба Андумба, "которой приписывается создание крупного королевства на основе особого культа; этот культ оскорблённые в своём благочестии миссионеры называли «гнусной сектой». <...> Основательница секты Темба Андумба стала отважной королевой-воительницей и покорила многие земли. В конце концов (согласно интерпретации миссионера, записавшего традицию) военные успехи опьянили её, и она установила обычаи и обряды (йижила, ед. ч. кижила), которые должны были закрепить за ней положение самого грозного и почитаемого правителя в Анголе. Провозглашение новых обычаев Тембы Андумба сопровождалось самой ужасной церемонией, какую только помнят мбунду. Она велела принести её малютку-дочь и бросила её в большую ступу, в которой обычно толкут зерно. Затем, взяв большой пест, она безжалостно растолкла младенца, превратив в бесформенную массу из мяса и крови. Она добавила туда разные травы, коренья и порошки и сварила это месиво; получившуюся из него мазь она назвала мажи а самба. Натерев этой мазью себя и своих ближайших соратников, она призвала народ к новым военным походам ради насилий и разрушения. Разорив все земли вокруг, она приказала своим соратникам изрезать на куски своих детей и съесть их в знак признания новых йижила обычаями её королевства".

Ну вот ни капли не верю я в правдивость этого описания. Очевидно, жила в XVII веке какая-то женщина по имени Tembo a Mbumba и, наверно, она восстала против португальского владычества, как легендарная кельтская Боудикка в своё время (см.: Боудикка: восставшая против Рима), но "оскорблённые в своём благочестии" португальские миссионеры сочинили про неё этот грязный пасквиль. Лет 25-30 назад, изучая материалы, касающиеся русской мистической секты христоверов ("хлыстов"), я читал сочинения дореволюционных православных сектоведов и встречал там нечто похожее. Вот, например, порция бредятины из сочинения протоиерея Тимофея Буткевича:

"Есть несомненные доказательства того, что в прежнее время хлысты причащались грудью живой девицы и телом заколотого младенца. Это подтверждается и судебными следствиями, начиная с 1738 года (показание Алексея Трофимова и др.), и беспристрастными учёными: Кельсиевым, Гакстгаузеном, Мельниковым, Кутеповым, Пеликаном.

Но, допустим, что в настоящее время у хлыстов этого бесчеловечного обычая не существует. Теперь они причащаются, большей частью, только белым хлебом и водою, особенно, годовою, взятою из колодца, находящегося на родине Данилы Филипповича, сухариками с изображенным на них крестом, изюмом и квасом, дымом и пламенем трех или семи зажженных восковых свеч, растертыми шишечками радельной годовой вербы, московскими пряниками, а чаще всего – обряд этот ограничивается целованием колена или другой какой-либо части «пречистого и животворящего тела», сидящей в углу, «богородицы», которой «причастники» поют, предварительно, гимн, оканчивающийся стихами:

Матушка, пресвятая богородица,

От тебя Христос народится;

Дай нам пречистым телом твоим причаститься...

Впрочем, есть много фактов, свидетельствующих о том, что «старцы» причащают своих «детушек» какими-то не совсем безвредными веществами. Так, свидетель – очевидец, заслуживающий полного доверия, рассказывает, что один хлыст, приняв причащение в виде конфеты, двенадцать дней болел, лишился даже сознания, не мог двигаться и получил отвращение к пище. Другой после причащения начал ломать у себя печь, а затем с криком: «всего мира князь, всего мира князь» прибежал к одной женщине и просил ее запереть дом, приговаривая: «идут, идут». Третий – в состоянии исступления – вспорол свою лошадь и вообразил, что на двор к нему забрались волки. Все эти лица были подвергнуты судебно-медицинскому осмотру и возбудили сильное подозрение в возможности отравы. Не нужно забывать, что, понося Православную Церковь, хлыстовские «пророки» внушают мысль «радельщикам» об ощутительном действии благодати в их причащении. Вообще же, – говорит очевидец, – после причастия у хлыстов бывает нечто, вроде белой горячки" (Источник).

Генезис государства у мбунду в Анголе.

Ранее я говорил о том, что племена банту, до того как они обзавелись КРС, были матриархальны. Поэтому они представляют для меня особый интерес. Дж. Миллер в своей монографии "Короли и сородичи. Ранние государства мбунду в Анголе" (Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», М., 1984) описывает социальное устройство этнической общности мбунду, принадлежащий группе банту. 

"Для понимания характера политического развития общества мбунду не требуется обстоятельного этнографического исследования, тем более что для него нет достаточных материалов. Но вполне возможно и даже необходимо хотя бы вкратце обрисовать социальную структуру мбунду, чтобы показать характерное для многих матрилинейных обществ противоречие между принципом счёта родства и наследования по женской линии и удержанием основных форм власти в руках мужчин, а также отметить важное значение «пересечных институтов» [1], которые, объединяли мбунду, несмотря на социальные границы между доминирующими матрилинейными генеалогическими группами.

К XVI в. мбунду были земледельцами и со времени перехода к земледелию в неизвестном нам туманном прошлом жили в компактных деревенских поселениях. Деревня являлась местом обитания линиджа как структурной единицы [2], так как средоточием каждого поселения считалась группа взрослых мужчин, принадлежавших к одной и той же генеалогической группе, или нгунду (мн.ч. жингунду). Поскольку мбунду были матрилинейными, в полноценной сложившейся деревне ядро взрослых мужчин обычно состояло из старшей группы, представленной родными братьями [3], и среднего поколения, состоящего из их племянников, т. е. детей их сестёр. Вместе с племянниками жили их жёны — женщины из других линиджей. Младшее поколение составляли дети от этих браков; все они принадлежали к нгунду своих матерей и поэтому в ядро линиджа деревни не входили. Вдовые или разведённые сёстры мужчин старшего поколения часто возвращались и селились со своими братьями. Такая система помогала укреплению линиджного единства деревни, так как самые старые члены линиджа вновь селились в одном месте. Младшие члены линиджа, молодые замужние женщины и их дети были разбросаны по соседним деревням и жили с родичами своих мужей и отцов. Поскольку они редко играли в жизии линиджа важную роль и прямо в наследовании не участвовали, их отсутствие не мешало сосредоточению ядра линиджа в деревне и прочной солидарности линиджной группы.

Каждая линиджная деревня мбунду владела своей землёй (иши) [4], в пределах которой члены нгунду совместно контролировали права на обработку земли, на ловлю рыбы в реках, на пользование пастбищами и лесами для охоты и собирательства. Так как земледельческие культуры истощали плодородие почвы и поля надо было менять, каждые несколько лет земледельцы расчищали новые участки в пределах земель своего линиджа по системе переложного земледелия. Линидж мог пригласить чужаков жить с ними и вместе пользоваться природными ресурсами, но такие люди всегда оставались чужаками и не могли передавать свои личные права наследникам. Линидж организовывал и руководил коллективной охотой с палом, которая устраивалась в конце каждого сухого сезона. Таким образом, наибольшие социальные единицы, так же как и локальные единицы, в общих чертах совпадали с генеалогическими группами мбунду. Совокупность нгунду оставалась стабильной на протяжении длительного времени, и каждый нгунду был связан со своей, точно определённой иши.

Однако каждый отдельно взятый мбунду передвигался с места на место согласно порядку, принятому в матрилинейных обществах, когда замужние женщины данного линиджа проводили весь период деторождения вдали от своих родичей, живя в деревнях своих мужей и воспитывая там детей, принадлежавших к их собственному линиджу. Девочки, родившись в деревнях отцовского линиджа, обычно оставались там до брака, а затем переходили к родичам мужа. Частые посещения деревни брата их матери позволяли им поддерживать контакты с их собственными нгунду и готовили их к возможному возвращению «домой», что случалось, если они больше не могли рожать детей, становились вдовами или разводились. Большинство женщин не жило в деревне собственного линиджа до самой старости. Мальчики возвращались в деревню своего нгунду значительно раньше сестёр. Они также росли среди сородичей отца, но по достижении половой зрелости обычно переходили к своим собственным родичам в деревню братьев матери, где и оставались до конца жизни, входя в ядро мужчин, связанных матрилинейными узами. Их жёны и дети (все — члены других нгунду) жили с ними в цветущую пору их жизни, но затем покидали их: женщины старели, дочери выходили замуж, а сыновья уходили жить к своим дядям. Такой порядок постоянного передвижения людей, с точки зрения генеалогических групп, означал, что члены каждого линиджа рождались и росли вдали от деревни своего линиджа, но по достижении определённого возраста возвращались в неё, причём мужчины возвращались раньше женщин".