О божественной "Двоице".

Возвращаясь снова к двум столбам — Боаз и Яхин, — которые, согласно Библии, стояли в притворе Храма Соломона — Первого Храма в Иерусалиме.

Рафаэль Патай в своей монографии "Иудейская богиня" приводит рассуждения Филона, иудейского философа, жившего в начале первого века в Александрии (ок. 25 г. до п. э. — ок. 50 г. н. э.).

Описывая Храм, Филон толкует двух херувимов как две ипостаси верховного божества. В храме Соломона, как известно, были два херувима над ковчегом.

Р. Патай говорит, что "в своей последней версии херувимы изображали мужчину и женщину в сексуальном объятии — эротическое действо, которое было сочтено язычниками непристойным, когда они наконец-то получили возможность взглянуть на изображение. И тем не менее вся современная и более поздняя иудейская литература не содержит ни слова, которое могло бы быть воспринято даже как отдалённый намёк на осуждение  херувимов. Наоборот, их присутствие в святая святых, самой недоступной части Храма, и посвящённые им обряды считаются без всяких оговорок самой священной тайной".

И вот Филон, пытаясь толковать "двоицу" херувимов, впадает в ересь; он разделяет единого Бога на две "ипостаси". "

"Если Бог действительно один, - рассуждает иудейский философ, - Его высшие и главные силы две, в равных долях доброта и властность. <...> Херувимы являются символами Его доброты и властности".

В двух местах, говоря о херувимах в святилище, Филон утверждает, что они символизировали «две самые древние и высшие силы» (или «добродетели») Бога: его созидательную силу, называемую «Благом», то есть «мирную, нежную, благодетельную добродетель», и его царственную силу, называемую «Властностью» (Господин), то есть «законодательную, наказывающую и исправляющую добродетель».

О происхождении богов патриархата.

Жан Прилузский в своей лекции "Истоки и развитие культа Богини-Матери" говорит, что с наступлением патриархата с Великой Богиней происходят метаморфозы: сначала она вступает в союз с богом неба; позднее она становится андрогином, и наконец, превращается в бога-мужчину.

И далее Жан Прилузский приводит примеры этих метаморфоз:

"В Иране, до времени Ахеменидов, Великая Богиня считалась паредрой небесного бога, и в этом качестве Геродот называет её Уранией. К этому времени можно также говорить о совместном правлении великого иранского бога и великой доиранской богини. В другой религиозной системе, в зурванизме, Зерван приравнивался к небу — он породил близнецов, одного светлого, другого тёмного, Ормузда и Ахримана. Зерван, тем самым, не является богом-отцом или богиней-матерью в прямом смысле. Он — в то же время и отец, и мать, гермафродит. Эта необычная фигура, возможно, связывает оба представления — о боге-отце, принадлежащем индо-европейским народам, и о богине-матери, которая, безусловно, предшествовала вторжению индо-европейцев в Иран.

Схожее слияние возникает в Индии с ведического периода. В Ригведе Дьяус, воплощение неба, в общем является мужским божеством и богом-отцом, подобным Зевсу и Юпитеру, которым он соответствует. Но до этих пор небо и землю называли богинями-матерями, и слово Дьяус нередко было женского рода. И кроме того, начиная с ведической эпохи, Сурья, имя солнца, могло обозначать как бога, так и богиню. В древнейшей буддистской мифологии богиня носит имя Варуна, что означает, что она была паредрой небесного бога, как и Урания в Иране.

"Сидящий на херувимах".

Рафаэль Патай говорит, что "раскопки в Самарии во дворце царя Ахава Израильского (873-852 гг. до н. э. принесли нам несколько маленьких табличек из слоновой кости, находка которых в царской резиденции дала ей название "дом из слоновой кости". Среди табличек есть одна, на которой изображены две сидящие женские фигуры, глядящие друг на друга. Они показаны в профиль, с вытянутыми вперёд руками, под обеими руками у них по крылу <...> В обеих руках фигуры держат по некоему предмету, возможно по большому цветку, напоминающему лотос. Спина прямая; ноги же согнуты так, что фигуры соприкасаются коленями, ягодицами упираются в пятки <...> На головах египетские уборы, которые плотно прижаты ко лбу и свободно свисают на плечи, открывая уши. Увенчаны они полым венцом, поднимающимся вертикально. Между двумя фигурами вертикально расположен ритуальный предмет с таким же венцом на верхушке, снизу нечто четырёхугольное, поддерживаемое хрупкими вывернутыми ногами. Предмет концентрирует на себе внимание двух фигур, которые как будто защищают его или обмахивают своими крыльями".

Я не нашёл в Сети табличку с крылатыми женскими фигурами из раскопок "дома из слоновой кости" царя Ахава, но, по-моему, нижеследующее древнеегипетское изображение двух сестёр — Исиды и Нефтиды — стилистически близко тому, о чём пишет Р. Патай.

Исида и Нефтида

"Каким бы ни был смысл этого предмета из слоновой кости, это самое правдоподобное из найденных изображений херувимов, которые в Соломоновом храме защищали ковчег и святая святых", - делает заключение Рафаэль Патай, и подчёркивает ещё раз, что "два духа из Ахавова дворца из слоновой кости — женщины". 

Надо сказать, что в Библии очень распространён образ Бога, сидящего на херувимах:

«И принесли оттуда ковчег завета Господа Саваофа, сидящего на херувимах» (1Цар. 4:4).

«И встал и пошёл Давид и весь народ, бывший с ним из Ваала Иудина, чтобы перенести оттуда ковчег Божий, на котором нарицается имя Господа Саваофа, сидящего на херувимах» (2Цар. 6:2).

«Наклонил Он (Бог) небеса и сошёл, — и мрак под ногами Его. И воссел на херувимов и полетел, и понёсся на крыльях ветра» (Пс. 17:10,11).

«Господи Саваоф, Боже Израилев, сидящий на херувимах! Ты один Бог всех царств земли; Ты сотворил небо и землю» (Ис. 37:16).

Кстати, у Исиды на голове можно увидеть царский трон, на котором восседали древнеегипетские фараоны. Имя богини, вероятно, означает «престол», «трон» и идентично знаку, который она несёт на своей голове. Интересно, что престолы (ср.-греч. θρόνοι, лат. throni) — один из девяти ангельских чинов.

Богиня ≠ Природа.

Joan Marler в статье "The Body of Woman as Sacred Metaphor" говорит, что "термин “Великая богиня” не относится к женской версии трансцендентного монотеистического Бога". С этим можно согласиться. Хотя бы из того, что "всё течёт и никто не входит в одну и ту же реку дважды". По идее, более ранние представления о Божестве должны были быть иными. И, вполне логично, что автор называет Богиню "имманентным Источником всего сущего, тысячелетиями воплощавшимся в женских формах". Но далее возникает большой соблазн отождествления Богини с Природой: "Священный Источник - это весь природный мир, дающий рождение самому себе и поглощающий себя в смерти".

Эта концепция имеет массу приверженцев среди современных историков, однако я её не разделяю. Если Богиня = Природа, то как объяснить явления (эпифании) Богини, которые мы видим на крито-минойских печатях? (см.: Об эпифаниях Богини) Богоявления имеют смысл лишь в том случае, если среди адорантов имеется представление о потустороннем мире, откуда, собственно, и появляется Богиня. Логично? — Безусловно. Так, а зачем адорантки "вытанцовывают" Богиню? Не затем ли, что они испытывают нужду в ней, точнее говоря, в её помощи? Может, у них там кто-то лежит больной и на ноги не встаёт. Или другое какое-то горе случилось. По Розанову, религия начинается с горя. От боли она. "Только горе открывает нам великое и святое. До горя – прекрасное, доброе, даже большое. Но никогда именно великого, именно святого".

Возможно, в недалёком будущем религия появится и на Марсе. Но не ранее того времени, когда там обнаружится горе.

Pamela Lee. Death on Mars.

А пока там есть Природа, - Марс состоит из того же вещества, что и Земля, - но нет Богини. Богиня имманентна миру не онтологически, а лишь в своих эпифаниях, которые можно назвать "сгустками" распылённой или разлитой тонким слоем по всему миру "пневмы" - Мировой Души.

Теология отчаяния.

Когда человек полностью разочарован в людях, разочарован в современной эрзац-культуре, разочарован в мировой политике и ни во что не верит, ему в голову может прийти то, о чём написал hyperboreus в "Единственно верная теология".

"Почему Бог сотворил Мир? Вот этот вот: грязный, больной, бессмысленный? Уж конечно, не от избытка мудрости, благости или любви, не по разумным причинам и не по божественному Провидению. Всё это сказочки для глупых детишек, не выдерживающие никакой критики. Так почему же?

В каббале есть концепция цимцум: Бог, заполняющий собой всё бытие, вдруг почему-то съёживается, отступает сам от себя, высвобождая некоторое количество места — там возникает Мир. Но что же побуждает Его так поступить и почему Ему буквально приходится пятиться от собственного же порождения? Не по-божески как-то...

А вот почему. Творение есть непроизвольная реакция Бога, чистая "физиология" (пусть и в кавычках). За долгие эоны своего одинокого умозрительного существования Бог многое продумал и насочинял — а как иначе? Что-то было удачное, что-то, разумеется, не очень. Может быть, даже откровенный шлак. А куда свои шлаки девает любой порядочный организм? Ясное дело, из себя исторгает. Выблёвывает.

Мир — это рвота Бога. Его самые неудачные, "грязные" мысли и идеи, которые, будучи исторгнутыми, лишёнными Божественного огня, тут же деградируют, превращаются в вещи и материальные объекты. Конечно, Бог не хочет касаться этой гадости, испуганно и поспешно отступает, оставляя ей толику места, закукливая шлак во вселенское яйцо. Сколько таких "яиц" в бесконечном бытии — не знает даже Бог, ибо зачем Ему познавать собственную же рвоту?

Понятно, что даже отходы Бога — штука потенциально богатая, тут сразу же начинается какая-то эволюция, самозарождаются, как аристотелевы мухи в грязи, разумные существа. Вот им и познавать свою мусорку, здесь и копошиться до скончания дней. Можно даже помечтать о том, чтобы наладить контакт с представителями других мусорок — будет что обсудить холодными зимними вечерами. Но не более.

А Бог? Нет, Он ушёл отсюда навсегда, как уходит сука с того места, где околел её щенок. Здесь для Него — нечистая, осквернённая яма, табу навсегда. Только так и можно мыслить себе Бога — брезгливо пятящегося от ползущей на него нечистоты, не желающего иметь с ней и её порождениями ничего общего, неспособного даже уничтожить её — ведь уничтожить значит снова в каком-то смысле вместить её в себя. Вот вам единственно верное и непротиворечивое учение о Боге и Его "Творении", новая теология".

Фердинанд Ходлер. Заблудшие души.

Про божественную "амбивалентность".

Эту юмористическую картинку я скачал в интернете [1]. И вот, "меня терзают смутные сомнения"... Может быть, так и было всё на самом деле?

Если вы не сторонник религии манихеев с её дуализмом, который «освободил» Бога от ответственности за существование в мире зла, если вы веруете во Единого Бога Отца, Вседержителя, Творца всего видимого и невидимого, тогда, по идее, Единый Бог должен быть единым источником всех "деяний" на земле, - и благих, и дурных, и добрых, и злых. Ведь, в конечном итоге, того же змея сотворил Творец. Если бы Единый Бог Отец не сотворил змея, если бы Он не проспал момент совращения первых людей, то не было бы никакой трагедии в Эдемском саду, не было бы извержения согрешивших людей из рая на землю, не было бы убийства Авеля Каином, и не было бы всей истории человечества с её бесчисленными преступлениями и войнами.

Сергей Петров в своей монографии говорит, что "в двух эпизодах Еврейской Библии упоминается Злой Дух (ruaḥ ra‘a), которого посылает Яхве. В первом случае он вызывает вражду и взаимное истребление между Авимелехом и сихемцами: «И послал бог (’elohim) Злого Духа (ruaḥ ra‘a) между Авимелехом и между господами Сихема, и не стали покоряться господа Сихема Авимелеху, дабы таким образом совершилось мщение за семьдесят сынов Иеровааловых, и кровь их обратилась на Авимелеха, брата их, который убил их, и на господ Сихема, которые подкрепили руки его, чтобы убить братьев его» (Суд. 9, 23–24).

Второй эпизод, рассказывающий об отношениях между Саулом и Давидом, содержит гораздо более подробные сведения. Когда Саул утрачивает божественную милость, Дух Яхве отходит от него и овладевает Давидом, Саулом же взамен овладевает Злой Дух Яхве: «И взял Самуил рог с елеем и помазал его (т. е. Давида) среди братьев его, и овладел (tiṣlaḥ) Дух Яхве (ruaḥ yhwh) Давидом с того дня и после… А от Саула отошёл Дух Яхве (ruaḥ yhwh), и устрашал его Злой Дух от Яхве (ruaḥ ra‘a me-et-yhwh). И сказали слуги Сауловы ему: Вот, Злой Дух Божий (ruaḥ ’elohim ra‘a) устрашает тебя; пусть господин наш прикажет слугам своим, которые перед тобою, поискать человека, искусного в игре на гуслях, и когда будет на тебе Злой Дух Божий (ruaḥ ’elohim ra‘a), то он, играя рукою своею, будет успокаивать тебя… И когда Дух Божий (ruaḥ ’elohim) бывал на Сауле, то Давид, взяв гусли, играл, и отраднее и лучше становилось Саулу, и Дух Зла (ruaḥ hara‘a) отходил от него» (1 Цар. 16, 13–16, 23)".

Э. Юсефсон. Молодой Давид играет на арфе перед предыдущим царём, Саулом. 1878.

Антиномия единства и многости.

Ф. Ф. Зелинский говорит, что "древние греки прекрасно чувствовали, что в области божественности единство и многость сливаются, и это ставит их религиозное сознание не ниже, а выше нашей схоластики. В дискурсивном мышлении соответственную работу проделала школа элеатов: она пришла к результату, что единое есть, но как нечто непредицируемое, лишённое всяких свойств, всякой действенности; а действенным оно становится, лишь преломившись во многости. Для мыслящего человека этим устранён вопрос о том, была ли греческая религия монотеистической или политеистической".

Очевидно, к тому же результату неизбежно приходишь, размышляя о душе и духе: как соотносится индивидуальная душа и мировой дух? А вот так и соотносятся, как единство и многость в области божественного.  

Удивительная исмаилитская теология.

Из статьи И. Мухиддинова "Обычаи и обряды припамирских народностей, связанные с циклом сельскохозяйственных работ":

"Среди припамирских народностей ислам распространился в форме исмаилизма. Исмаилитское духовенство, подобно суннитскому, стремилось интерпретировать древние народные верования и обряды на основе своего вероучения. По традиционным представлениям в мире есть только одна точка (як нукта), источник божественного света — это бог Мухаммад-Али́ (Муртазо-Али́) — вечное сияние Hyp. Бог может явиться не только в образе любого из ангелов, в том числе сатаны, но и святого человека, странника, почтенного старца, или животного, змеи, птицы, или даже предмета".

Ба! Да это же прямо матриархальная теология, перелицованная на исмаилитский лад! Инанна (Иштар) сравнивается при своём появлении на небе с горящим факелом, пламя которого обращено вниз и словно изливается на землю. Иддин-Даган, третий царь первой династии Исин (ок. 1910—1890 гг. до н. э.), так приветствует богиню Инанну: "Я буду приветствовать божественный факел, что заполняет небеса, свет, Инанну, ту, что светит как дневной свет, великую госпожу небес, Инанну!" Её символом считается восьмилучевая звезда, изображения которой засвидетельствованы уже в самом начале III тыс. до н. э.

Инанна уже в ранней шумерской иконографии идентифицировалась
со звездой и в ранних текстах, начиная с Урукского периода, упоминалась как сияющая Инанна. Инанна (Иштар) - "Царица Небесная" - похожа на "вечное сияние Нур". Она является в образе любого из ангелов (об этом нам известно по крито-минойским эпифаниям богини), и в образе птиц, и в образе змей, и даже в образе странников.

Владыка подземного мира.

Карл Кереньи пишет:

"Критский миф о Деметре догомеровский. О нём упоминается в "Одиссее" (V, 125), и вполне возможно, что в гомеровском гимне Деметре подразумевается та же история, когда воспеваемая в нём богиня говорит, что прибыла с Крита (123). По-видимому, общеизвестным было не только горе Деметры, но и её любовь к критскому охотнику Иасию или Иасиону и их слияние в борозде трижды вспаханного поля. О том, что её возлюбленный был охотником, первым нам рассказал Овидий. Но из других источников нам известно о существовании на Крите великого охотника, "пленявшего живых" и поэтому названного Загреем — это был не кто иной, как Владыка подземного мира".

"Владыка подземного мира" напоминает "чёрного бога" Ариэля Голана (см.: "Чёрный бог": анализ мифологемы). По всей видимости, рогатое мужское божество Чатал-Хююка и критский Минотавр — одно и то же действующее лицо неолитической мифологии. 

О теологии верхнего палеолита.

Анатолий Иванов говорит:

"Усиление патриархальной тенденции заметно по той эволюции, которую претерпела верховная троица. Сначала это была нормальная семья: верховный бог неба Ану назывался отцом богов, Иннина — богиней-матерью (у семитов это богиня природы, жизни и рождения Иштар, олицетворением которой была планета Венера), а имя бога воскресающей природы Таммуза означало «истинный сын». Впоследствии небо, землю и воду захватили три мужика, Ану, Энлиль и Эа, Иштар оттеснили во «вторую лигу», а Таммуз из её сына превратился в её мужа. В Вавилонском царстве, в котором семиты возобладали над шумерами, бог солнца Мардук был объявлен верховным Богом и творцом Вселенной, началом порядка, света и добра" (Источник).

"Нормальная семья" А. Иванова — это уже патриархальная семья; богиня-земля, находящаяся под небом-богом в качестве его супруги, это всецело патриархальный конструкт; в матриархальных культах никакого "верховного бога неба" быть не может.

Очевидно, в эпоху верхнего палеолита существовала иная семья. Великая богиня-мать вообще никак не изображалась, хотя почитались пещеры, где она могла "присутствовать". Её супругом являлся быкоголовый консорт, изображений которого полным-полно в палеолитических пещерах. А вот с "истинным сыном" — проблема, так как он не изображается. «Истинный сын», по идее, появляется в результате духовного (или "второго") рождения, которое само по себе является таинством, мистерией, "святым святых" палеолитической религии. Наверно, как-то по цепочке традиции этот "сын" перешёл из верхнепалеолитических пещер в святилища и храмы Месопотами, где стал известен под именем Таммуз (шумерский вариант имени — Думузи (или Думу-зид-абзу, букв. «Истинный сын водной бездны»). Д. Мережковский пишет: "Имя его — редко, а изображений нет вовсе. На вавилонских памятниках изображаются все боги, кроме Таммуза: он — неизобразимый, невидимый" (Источник). Может быть, лабрис является символом "истинного сына"?

Глазастый лабрис с о. Крит.

 

"Per aspera ad astra". К звёздам — только через тернии, и никак иначе.

Высказывание Киры Муратовой (1934 — 2018) производит в уме "переоценку ценностей":

"Взаимосвязь между атомами и молекулами - это основа всего. Хаос происходит оттуда. Всё происходит оттуда. Все контакты и взаимодействия. Не может быть так, как в Библии: овцы и львы будут жить в гармонии друг с другом, и все будут счастливы. Никогда так не будет. Ни один социализм не приведёт нас к этому, ни один либерализм. Можно временно это создать. А потом вдруг придёт фашизм. Были Бетховен и Бах - и потом вдруг концентрационные лагеря. Ой, как же это возможно, немцы, культурный народ? Потому что внутри это всё равно есть, понимаете? Чем дольше всё хорошо - тем с более разрушительной силой прорывается хаос. Это как вулкан. Иногда у меня появляются иллюзии: я другая. Да, я другая. Но потом видишь, что ты не другая. Возможно, немного менее жестокая или просто хорошо воспитанная, но на дне - я такая же, как все. Я - часть хаоса".

С этой точки зрения, любопытно взглянуть на древнеримскую Bona Dea ("Благая Богиня"). Что это — наглядное свидетельство "тупизма" римлян в религии? Если мы согласны с Кирой Муратовой, то невозможно представить себе такую Благую Богиню. Потому что мир отнюдь не благ. Может быть,  образ Кали в индуизме более адекватно отражает суть Божества во вселенной?

Мне думается, Кира Муратова говорит, что да, вот такая она, Богиня! Прошу любить и жаловать. 

Всё познаётся в сравнении.

"Один из самых распространённых титулов Таммуза - это d.КA-DI, часто дополняемый фразой i-de-sub-ba (sa аnа pani banu), «тот, кто сияет лицом»", - говорит Стивен Лэнгдон в своей монографии "Таммуз и Иштар" (М: «Касталия», 2019, с. 24). 

Это интересно. Тут сразу вспоминается преображение Иисуса Христа. Синоптические Евангелия повествуют, что Иисус пророчески произнёс: «...истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе» (Мк. 9:1), а спустя шесть дней взял троих ближайших учеников: Петра, Иакова и Иоанна, и поднялся вместе с ними на гору помолиться. Там во время молитвы Он «преобразился пред ними: и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мф. 17:2). 

И здесь я продолжу тему, начатую в статье "Путь червя". Там я говорил о "страстях" Аттиса. Эти "страсти" я связал с мужскими посвящениями в культе Кибелы и в других аналогичных культах. Очевидно, такого рода инициации имели место быть в матриархальных обществах Ближнего Востока и Старой Европы.

Ну, а что же насчёт женской половины общества? 

Мне кажется, тут опять может помочь евангельская аналогия.

Снятие с креста. В. Перов. 1878 г.

Женские образы Божества у св. отцов и церковных писателей.

Некоторые считают, что представление о Боге как о Матери является последствием проникновения феминистских идей в богословие. Ниже приведены цитаты духовных писателей, живших задолго до возникновения феминистского движения и использующих те же самые архетипы в своих размышлениях о Боге.

Так, в некоторых фрагментах «О Пасхе» св. Мелитона Сардийского (начало II в. – ок. 190 г.) встречаются следующие слова: «Воспевайте Отца, святые; пойте Матери (tēi mētri), девы» [1]. Климент Александрийский (150 – 215 гг.) пишет, что Бог-Отец, произведя Сына, стал Матерью: «Из любви Отец женою стал. И лучшим доказательством этого служит то, что Он Сам из Себя произвёл; а плодом, происшедшим из любви, состоит Любовь же» [2].