«Экономика дара» и женское имущество.

"На основании наблюдения за экономической системой маори французский социолог Марсель Мосс (1872— 1950) построил свою теорию «экономики дара» как наиболее архаическую версию хозяйственного уклада [1]. Исследуя практики обмена в брачных ритуалах Полинезии, Мосс заметил, что в их основе лежит принцип равенства отданного и полученного. Он приводит сведения антрополога Тернера:

После праздников рождения, после получения и возврата олоа и таонга, иначе говоря, мужского и женского имущества, муж и жена оказывались не более богатыми, чем ранее. Но они испытывали удовлетворение от того, что увидели и что считали высокой честью: множество имущества, собранного по случаю рождения их сына [2].

Пара понятий «олоа» и «таонга» (вариант, тонга) в контексте матриархальной культуры обмена, где дети считаются имуществом матери, приобретает фундаментальное значение. Женское имущество, таонга, является постоянной и недвижимой частью, остающейся в доме. Так как при матрилинейной и матрилокальной организации общества постоянным местом жительства является жилище жены, то мужское имущество, олоа, приобретает характер динамичный и подвижный. Таонга выступает как материнский предмет, наделённый особым сакральным и онтологическим статусом, особой силой. Когда таонга дарится или обменивается, это равнозначно оказанию мощного магического влияния, ввержению участников обмена в водоворот сакральных сил, который в определённой ситуации может стать опасным.

Для пояснения структуры этого процесса маори пользуются термином «хау», близким по смыслу к понятию «дух» или «душа», но в отличие от душ людей (мана) чаще всего прилагающийся к предметам. 

Из этого Мосс делает вывод, что основой полинезийского общества, а также большинства обществ Океании, является идея полностью эквивалентного обмена: всякая вещь движется заложенной в ней внутренней силой (хау) к тому, чтобы вернуться на своё место, в социально-пространственное лоно матери, и будучи оторванной от него, вещь живёт особой драматической и подчас опасной жизнью. Она пускается в путь, чтобы когда-то вернуться, подобно тому, как человек рождается из материнского лона, чтобы вернуться в лоно земли и смерти. Промежуток между рождением и смертью есть путешествие в серии обменов и трансформаций, что и составляет сущность духа — как подвижной, деятельной и опасной силы, становящейся особенно губительной, когда баланс радикально нарушается в ту или иную сторону. Отсюда вытекает основной социообразующий закон архаического общества — строго негативное отношение не только к недостатку и привации, но и к избытку и накоплению. Избыток есть нечто лишнее, так как он чреват не только наличием уровня таонга, но и уровня хау, стремящегося к возвращению. Это порождает два фундаментальных и связанных между собой института:

• систему дар/отдаривание, предполагающую обязательное возмещение любого прибытка ответной передачей таонги/хау (М. Мосс называет это «тотальными поставками»);
• систему ритуального уничтожения накопленного избыточного продукта («проклятой части») в обряде жертвоприношения и/или оргии [3] (М. Мосс называет это «потлачом», по имени соответствующего ритуала у американских индейцев).

При этом главное свойство такого обмена состоит в том, чтобы он был равным, то есть чтобы все вещи, люди, знаки и символы циркулировали бы по одной строго заданной траектории —подобно солнцу, луне и звёздам, образуя тем самым динамичный порядок жизни. Отклонение баланса в любую сторону — как в сторону привации, так и в сторону избытка — грозит породить колоссальную масштабную катастрофу, так как «прогресс» в одной сфере неминуемо повлечёт за собой регресс в другой, и всякий неотдаренный дар превращается в смертоносную силу, способную уничтожить не только её прямого владельца, но и всё вокруг. В этом состоит важнейший элемент всей цивилизации, построенной на принципах «экономики дара», а цивилизация практически всех народов Океании, за исключением более дифференцированного и социально стратифицированного малайского культурного крута, относится именно к этому типу" (Цит. по: А. Дугин. Ноомахия: войны ума. Океания. Вызов Воды. — М.: Академический проект, 2018. С. 208-212). 

Дугин акцентирует своё внимание на радикально антикапиталистической позиции общества «экономики дара». Мне же гораздо интереснее другое. Мужское имущество, «олоа», по всей видимости, не обладает никаким сакральным статусом и поэтому мужчины могут спокойно "пропивать" своё имущество. Совсем другое дело — «таонга», женское имущество. Если муж "пропьёт" имущество своей жены, разразится вселенская катастрофа. И, чтобы звёзды не упали с неба на землю, женское имущество, в той или иной форме, непременно должно быть возвращено хозяйке.

Здесь возникает крайне любопытная тема полтергейста. Давно подмечено, что "буйство духов" происходит лишь в тех семьях, где создаётся напряжённая психическая атмосфера. Как знать, может быть вещи начинают летать именно потому, что "психует" хозяйка вещей?

-----------------------------------------------------------------------------------------------

[1] Мосс М. Общества. Обмен. Личность. М.: КДУ, 2011.

[2] Мосс М. Опыт о даре / / Мосс М. Общества. Обмен. Личность. С. 146.

[3] На принципе «проклятой части» построил свою социологическую и философскую систему французский социолог Жорж Батай. См.: Батай Ж. Проклятая часть: Сакральная социология. М.: Ладомир, 2006.

Потлач как обоснование лидерства.

Ю. П. Аверкиева сообщает, что такое индейский потлач.

"Обычай состоял в том, что вождь собирал праздненство и во время его раздавал своим родичам или членам племени накопленное им богатство. Своё положение вождь завоёвывал через потлачи: чем богаче он раздавал, тем больше становился его ранг, тем больше было его влияние".

Понятно, что этот обычай коренится в самых древних охотничьих практиках. Мне доводилось читать в этнографической литературе, что, например, на о. Новая Гвинея охотник прикладывает неимоверные усилия для того, чтобы стать "бигменом". Потому что настоящий "бигмен" («насяльника») должен быть богатым и щедрым.

Ю. П. Аверкиева говорит, что "полученный на таком потлаче подарок должен был позже, на потлаче же, быть возвращён. Случалось так, что кто-либо из вождей раздавал до 1000 одеял, но ожидал впоследствии получить вдвое больше".

Тут у автора концы с концами не сходятся. Она же сама связывает потлачи с вождями, - именно вожди раздают накопленное богатство. Простой индеец не может устроить потлач. Да, он может взять одно одеяло у вождя, он может взять у кого-нибудь взаймы другое одеяло, но потлач из двух одеял смешон. Да и не потлач это вовсе, а возвращение кредитору кредита с процентами. Кстати, Ю. П. Аверкиева приводит мнение F. Boas, который видит основной принцип потлача во вложении капитала в рост. Хм, если это так, то возникает вопрос: почему тогда потлачи были запрещены канадским правительством и королём Георгом? Канадские власти же никогда не запрещали деятельность банкиров, дающих деньги под проценты. Википедия сообщает, что "причиной запрета стала крайняя разорительность данного праздника <...> Племена северо-запада были самыми зажиточными в Северной Америке, и в ходе подобных демонстраций изобилия пускалось на ветер имущество и ценности на сотни тысяч долларов" (Источник).

На мой взгляд, наиболее глубинной причиной существования потлачей у индейцев северо-запада было желание удачливых охотников продемонстрировать сородичам, что удача, "фортуна", "пруха", "везуха" - на их стороне. Кстати, у древних римлян Фортуна была богиней. Она изображалась держащей в руке рог изобилия. Что, в общем, напоминает образ палеолитической "венеры" Лоссельской. 

Венера Лоссельская. 23-е тысячелетие до н. э.

О реципрокности в традиционных обществах.

Маршалл Салинз в своей "Экономике каменного века" приводит многочисленные примеры реципрокности в традиционных обществах. "Реципрокность — это принцип взаимной обменной помощи, когда один человек предоставляет что-то ценное другому человеку, ожидая получить взамен что-то равноценное или примерно равноценное", - говорится в словаре. Понятное дело, что никакой реципрокности в современном обществе не может быть по определению. Делиться чем-то ценным имеет смысл лишь там, где существует более или менее ограниченный коллектив, - семья, род, община, племя. Ныне, когда в государстве существуют десятки миллионов «граждан», которые по большей части являются совершенно посторонними друг для друга, никому и в голову не придёт раздавать свои вещи, - назад уже ничего не вернётся. Тем интереснее взглянуть, как люди жили до того, как появились «граждане» государств.

"Первейшая обязанность охотника-бушмена племени !кунг — выделить долю родителям жены. Он должен дать им лучшее, что у него есть, и с такой щедростью, какую только можно проявить, выполняя при этом и другие первостепенные обязательства — обязательства по отношению к своим собственным родителям, к своей жене и детям (заметьте, что все они готовят мясо и едят его по отдельности). Одновременно он оставляет порцию и для себя, хотя от неё он должен отдавать куски своим братьям и сёстрам, братьям и сёстрам жены, если таковые присутствуют, и другим родственникам, свойственникам и друзьям, которые находятся на стоянке. Возможно, это уже окажутся совсем небольшие порции. Каждый, получающий мясо, снова делится им на другой волне распределения со своими родителями, родителями супруга (или супруги), самим супругом, с детьми, братьями и сёстрами, а также с другими людьми. Мясо может быть уже приготовлено, а порции могут быть очень маленькими. Гостям, даже если они не являются близкими родственниками или свойственниками, тоже дают долю этой добычи те люди, к которым они пришли в гости» (Marshall 1961, р. 238)".

«Ни один бушмен не хочет выделяться, но Тома [предводитель группы] пошёл в этом дальше многих; у него почти ничего не было, и всё, что попадало в его руки, он отдавал другим. Он был дипломатичен, ибо, избрав добровольную бедность, он взамен снискал себе уважение всех людей своей группы, ставших его сторонниками» (Thomas, 1959, р. 183).

Этот Тома напоминает мне святого Франциска Ассизского.

"Влияние и престиж руководителя команды китобоев или предводителя охотников на оленя-карибу у североамериканских эскимосов, по крайней мере частично, возрастали благодаря добыче, которую тот раздавал в нарочито щедрой манере (Spencer, 1959, pp. 144,152 и след., 210 и след., 335-336, 351)".

Эскимос в каяке. Гренландия. 1932-1933 г.

"Пир на весь мир" в Халлан Чеми.

MICHAEL ROSENBERG и RICHARD W. REDDING в статье "Hallan Çemi and Early Village Organization in Eastern Anatolia" рассказывают про Халлан-Чеми (Hallan Çemi), протонеолитическую стоянку в предгорьях Тавра в восточной Анатолии.

Халлан Чеми - старейшая деревня, известная на сегодняшний день в Восточной Анатолии. Место раскопок представляет собой остатки по существу осёдлого общества охотников-собирателей, хотя и стоявшего на пороге одомашнивания животных, которое населяло верховья Тигра к концу одиннадцатого тысячелетия до нашей эры.

Экономика обитателей этого места была основана в основном на охоте и собирательстве. Миндаль, фисташки и бобовые, по-видимому, были наиболее интенсивно используемыми ресурсами дикорастущих растений. Дикие овцы и олени были наиболее интенсивно используемыми животными ресурсами, составляющими ок. 36% и 27%, соответственно, останков млекопитающих в фаунистическом сообществе. Останки овец/коз в совокупности составляют около 43% костей млекопитающих. Среди тех типов костей, по которым можно определить разницу между овцами и козами, овцы численно превосходят коз примерно в соотношении 6:1. Свинья была значительно меньшим компонентом их мясного рациона, составляя лишь около 12% останков млекопитающих. Однако обитатели участка в некоторой степени занимались свиноводством, по крайней мере, на последнем уровне застройки.

Можно с большой долей уверенности предполагать, что рацион питания осёдлых обитателей Халлан Чеми - вчерашних охотников-собирателей - мало чем отличался от питания тех охотников-собирателей, которые вели мобильный, бродячий образ жизни. Я много раз задавался вопросом: зачем охотникам рисковать жизнью, пытаясь "завалить" мамонта, если вокруг полно мелкой дичи? Кажется, протонеолитические обитатели Халлан Чеми думали так же, как и я.

Полный череп зубра (без нижней челюсти) был найден в полуподземном сооружении; по-видимому, он когда-то висел на его северной стене, обращённый к входу. Помимо этого черепа, останки крупного рогатого скота отсутствуют среди останков фауны, а это означает, что крупный рогатый скот очень редко использовали в качестве пищевого животного, если вообще когда-либо использовали.

Можно предположить, что быки и коровы были священными животными, на которых охота была запрещена. Ну, или, как я сказал, охотились на тех животных, на которых легче и проще охотиться. На козлов гораздо труднее охотиться, чем на овец. А на диких туров охотиться труднее, чем на козлов.

Есть достаточно веские доказательства существования общественных зданий, и, по-видимому, таких зданий было два в Халлан Чеми. Таким образом, вполне возможно одновременное существование двух наддомовых групп, несмотря на относительно небольшой размер сообщества. Это отличается от аналогичного случая в PPNB Beidha и другого объекта эпохи PPNB в восточной Анатолии - Невали Чори, - в обоих из которых одновременно используется только одно общественное здание.

На раскопках найдено значительное количество каменных чаш, которые  украшены мотивами, имевшими символическое значение, в силу их повторяемости.

Потлач как средство от паразитов.

"В 1960е годы антрополог Джордж Фостер, изучая мексиканских крестьян, описал концепцию "ограниченного блага" (limited good). Крестьянское сообщество — это закрытая система, существование которой зависит от ограниченных природных и социальных ресурсов деревни и прилегающей местности. Поэтому все блага — богатство, здоровье, статус — воспринимаются как существующие в ограниченном количестве: их невозможно увеличить, а можно только распределять и перераспределять между членами сообщества. В такой системе человек может улучшить своё положение только за счёт других — если кто-то берёт себе большой кусок от общего пирога, остальные с неизбежностью получат меньше. Улучшение чьего-либо благосостояния нарушает общий "баланс", и воспринимается как угроза не конкретным людям, а всему сообществу.

В культуре "ограниченного блага" существуют механизмы, позволяющие восстановить нарушенный баланс. Преуспевший человек может нейтрализовать возможные последствия своего возвышения, вернув сообществу его "долю" с помощью некоторых ритуальных трат. Так, от богатого крестьянина в латиноамериканской деревне ожидается, что он будет спонсировать пышные фиесты и обильно угощать односельчан", - говорит Alexandra Arkhipova (Источник). 

По-моему, это описание как раз подходит к пониманию такого феномена как потлач. Википедия сообщает, что "главная цель потлача — перераспределение богатств общины и налаживание общественных связей" (Источник). 

Правда, та же Википедия говорит, будто в ходе подобных перераспределений "пускалось на ветер имущество и ценности на сотни тысяч долларов" и будто "причиной запрета потлача [властями США] стала крайняя разорительность данного праздника". 

"Направо и налево разбрасывались меха, шкуры и изделия из кожи, драгоценности, предметы домашнего обихода, лодки и другие суда, а также запасы продовольствия. В ход шла даже кухонная утварь, использовавшаяся для приготовления пищи. Для того, чтобы продемонстрировать гостям своё величие и пренебрежение к имеющемуся богатству и ценностям, по приказу вождей на глазах присутствующих сжигались или демонстративно выбрасывались в море действительно очень ценные вещи. <...> Последствиями этого ритуала были разорение и нищета".

Вышеприведённая цитата из Википедии вызывает у меня недоверие. Надо поглубже вникнуть в этот индейский ритуал.