Первобытный феминизм.

Судя по описаниям О. Ю. Артёмовой, в среде австралийских аборигенов женщины находятся в перманентной борьбе с мужчинами. Конечно, далеко не все женщины борются за свои права и расширяют пространство своей личной свободы. Некоторые женщины приветствуют намерение мужа приобрести вторую или третью жену, так как хотят иметь помощницу и подругу. Но есть женщины, которые в подобных случаях протестуют столь энергично, что мужчинам приходится обходиться без второй жены. Австралийские женщины далеко не всегда являются существами покорными; многие из них обладают индивидуальностями, способностью к проявлению собственной воли и личной инициативы.

"Булудья говорит, что её совсем молодой выдали замуж за одного из старших мужчин группы. Ей всегда нравился юноша по имени Монгобори, с которым она с детства дружила. Однако она не сопротивлялась: таков порядок, и слово её родителей, а затем мужа, было для неё законом. Потом муж умер, и она перешла на попечение его младшего брата, который через некоторое время отдал её Монгобори. Ему она во всём подчинялась, так же как прежнему мужу, и поэтому жизнь её текла спокойно, с ней хорошо обращались и никогда не наказывали. Она вела себя так, как её учили, и была убеждена, что всё, чего от неё требуют, правильно и справедливо, даже если ей самой хочется совсем другого. Но такой конформизм свойствен далеко не всем женщинам, многие пытаются бунтовать и проявляют немалое упорство.

В воспоминаниях А. Уэлс (об аборигенах острова Милингимби) упоминается молодая женщина, которая была четвёртой младшей женой уважаемого всеми мужчины средних лет. Она никогда не скрывала, что её симпатии принадлежат другому мужчине из той же группы, и неоднократно убегала с ним. Её всякий раз находили и били. Она недолго бывала грустной, "в ней было много стойкости", и её не покидала надежда рано или поздно добиться своего. 

В том же источнике рассказана история одной женщины. Однажды, занимаясь какими-то домашними делами, А. Уэлс услышала громкие возбуждённые крики: "Мурри йинди! Мурри йинди!" (Несчастье! Несчастье!). Все обитатели лагеря - женщины с маленькими детьми на плечах, подростки, молодые мужчины со связками копий и старшие опытные воины - бегут в одном направлении и все кричат. Похоже, что действительно произошло несчастье, но ни у кого нельзя добиться ответа. На вопрос: "В чём дело?", наконец, одна женщина бросает на ходу: "Эта Дамада! Эта Дамада убежала с чужим мужчиной!" Найти Дамаду не удаётся, но вечером она сама возвращается в лагерь, где оставались трое её детей. Оказывается, она убегала от мужа уже много раз. Все сходятся на том, что её следует убить. Но вмешивается миссионер и прячет женщину в своём доме. Проходит некоторое время, возмущённые соплеменники несколько успокаиваются. Пострадавший муж и его родственники обращаются к миссионеру с просьбой выдать Дамаду, они обещают не убивать её, а наказать "по-христиански": решено на неделю отправить её вместе с детьми на необитаемый островок неподалёку от Милингимби. Через неделю всех четверых привозят обратно: и дети, и женщина здоровы, сыты и веселы, потому что Дамада прекрасно умеет находить пищу и никогда не унывает. После этого она убегала ещё несколько раз (и возвращалась к детям), наказания не останавливали её, но однажды с ней расправились так, что она осталась искалеченной навсегда".

Отходняк вакханок.

Lawrence Alma-Tadema (Nederland/British, 1836 — 1912) Women of Amphissa.1888. United States. Sterling and Francine Clark Art Institute.

Сюжет полотна "Женщины Амфиссы" отсылает зрителя к истории, которая была записана в первом веке греческим историком Плутархом в сочинении "О доблести женской":

"Когда фокидские тираны захватили Дельфы и Фивы вели с ними войну, получившую название Священной [Третья Священная война 356—346 гг. до н. э.], справляющие дионисийские священные игрища женщины, так называемые вакханки, в исступлённом ночном блуждании, не замечая того, оказались в городе Амфиссе. Утомлённые и ещё не владеющие полнотой сознания, они улеглись где пришлось на площади и погрузились в сон. В городе, который состоял в союзе с фокейцами, находилось много их воинов, и амфисские женщины, опасаясь какого-либо бесчинства с их стороны, сбежались на площадь, окружили спящих вакханок и молча охраняли их, а когда те пробудились, оказали им всю необходимую помощь, принесли еду и наконец, с разрешения своих мужей, проводили их до границы". 
 

О культе Святой Смерти в Мексике.

Вчера на телеканале EuroNews рассказывали про "разборки" наркокартелей в Мексике и показывали трупы людей на улице. В связи с чем я вспомнил про мексиканский культ Санта Муэрте, культ Святой Смерти.  

На первый взгляд, это вроде бы народный культ, чем-то напоминающий культ Святой Девы Марии Гваделупской. Но это только на первый взгляд. При ближайшем рассмотрении, между культом Девы Марии и культом Санта Муэрте различие примерно такое же, как между Константином Крыловым и каким-нибудь скинхедом, который два слова связать не умеет и может лишь рожи бить. Вроде бы, оба - националисты, но отличаются друг от друга как небо от земли.

Есть такая поговорка: не всё то золото, что блестит. По аналогии можно сказать, что не каждый культ является матриархальным, в центре которого находится женское божество. Культ Святой Смерти - точно не матриархальный.

Одни говорят, что Санту Муэрте раньше якобы называли Миктлансиуатль (ацтекская богиня смерти, которая, вместе со своим мужем Миктлантекутли, правила преисподней, Миктланом).

Другие возводит происхождение культа Санта Муэрте к средневековой Западной Европе. Так, мексиканский антрополог Катя Пердигон Кастанеда (Katia Perdigón Castañeda) заявляет: "Концепция фигуры Смерти, её иконография и отображение в культе Санта Муэрте, без сомнения, теснее связана с победившим иудео-христианством (в данном случае с католицизмом), нежели с позабытыми и неслышными голосами побеждённых, то есть коренных народов Мексики." 

Да, безусловно, образ Святой Смерти напоминает всем нам знакомый образ костлявой Смерти с косой, какой она изображается со времён "чёрной смерти" в Европе. Но, как бы там ни было, это в конце концов не столь важно. Важно другое: в стране, среднестатистический гражданин которой имеет не больше восьми классов образования, и где криминогенная обстановка принимает колоссальные масштабы, основную массу верующих составляют те, кто «ходит по краю» мексиканских и американских законов. В пенитенциарных учреждениях Мексики, Техаса и Калифорнии культ Костяной Дамы распространён настолько широко, что кое-где она стала лидером по числу поклонников, обогнав даже Деву Марию Гваделупскую. 

Замечания о "матриархате" в Южной Аравии.

Более ста лет назад в работе, которая остаётся фундаментальной, хотя и спорной в своей теоретической части и в общности некоторых выводов, Робертсон Смит утверждал, что матрилинейная система происхождения была до ислама "универсальным правилом в Аравии". 

Это явление присутствует по всей Аравии: среди набатейцев, на востоке полуострова, в южной Аравии. Доисламская поэзия даёт нам свидетельства такого рода происхождения: кунья, образованная с помощью umm, наряду с куньей с ab, для мужских персонажей, является известным примером. Для южной Аравии — два текста Fa 3 и Fa 76 представляют большой интерес для нашей темы; в каждом из этих текстов сабейский царь постановляет, чтобы определенное количество людей из определенной семьи было включено в более крупную племенную группу. Наиболее примечательным в этой процедуре является тот факт, что одновременно с тем, как мужчины, которые должны стать частью большой группы, обозначаются по имени "со своими братьями, сыновьями и родственниками", такое же заявление делается и для женщин, которые упоминаются по имени "со своими сестрами, дочерьми и родственниками". 

Три южноаравийские надписи, похоже, указывают на возможность матрилокального проживания (относится к способу проживания молодоженов, согласно которому жених или муж приезжает жить в семью своей жены) супружеской пары. В одном случае (Ir 24) мужчина благодарит божество за то, что ему было даровано право жениться (hkrb) и поселиться в доме (hkll) жены. F.L. Beeston считает: "Это вряд ли стоило бы упоминать , если бы речь шла о том, что невеста неизменно переезжала в дом своего мужа. Из этого следует сделать вывод, что довольно часто встречались случаи уксорилокального (тип проживания супружеских пар, когда место жительства определяется местом жительства жены) брака, когда невеста оставалась в семье, в которой родилась" (Beeston, p. 11). 

Некоторые набатейские посвящения в гробницах в Мадаин-Салихе, в северном Хиджазе, подчеркивают независимое экономическое положение женщин, которые могли иметь гробницы с монументальным фасадом, высеченные в скале, и использовать их для себя и своих дочерей. В южной Аравии женщины также строили здания и делали посвящения божествам, чтобы испросить милости, не ограничивающиеся только семьей. Два структурно схожих текста о финансовой независимости женщин представляют большой интерес, и, возможно, стоит привести их почти полностью.

«Abirathad, (из рода ) Zawr , дочь banû Thagr , построила и завершила башню Yafac и гробницу Rabakh с помощью своего мужа Azbar и его сыновей, бану Zawr». Женщина, состоящая в браке с мужчиной - Azbar из семьи Zawr - строит башню с финансовой помощью мужа, но в основном за счет собственных средств.

 "Khâlhamad (из рода) de Gâlidân , дочь Ibn Hanz , основала и завершила дом Табъ , и помогла своим (двум) мужьям, Sharh и Sha'b , и их сыновьям, banû Gâlidân , тысячей (монет)-балат, чтобы они были выкуплены из (их) уз зависимости (...)". Женщина, состоящая в браке с двумя мужчинами (двумя братьями?) из рода Gâlidân , строит дом и помогает своим мужьям материально, тысячей монет, пока не исчезнет долг. 

Источник.