Социальная организация коренных народов Крайнего Северо-Востока России.

"В прошлом, возможно, основной социальной единицей коренных народов Севера был род. Но это недостоверно. Потому что бескрайние просторы Севера внушают людям дух свободы. Так, по наблюдениям Н. Ф. Каллинникова конца XIX – начала ХХ вв.,  на Чукотке «родового начала нет. Осёдлые живут деревнями, и каждый хозяин вполне независим от своего соседа; кочевые же прямо кочуют, даже не родством, а товариществами, сообразно количеству рабочих рук и оленей. Товарищества эти страшно непрочны: на зиму они устраиваются в одном соседстве, а на лето его меняют и пристраиваются к другому [1]. ... На восток от Нижнеколымска и Маркова нет никакого устройства, ни родового, ни общинного; да и около этих центров родовое начало, я думаю, или пережиток старины, или недоразумение, основанное на незнании быта инородцев».

Источники  XIX в. сходятся в том, что у чукчей (а равно и коряков) не было развитой властной иерархической структуры: «Чукотские начальники ... не пользуются однако ж большим уважением. Влияние их обыкновенно зависит от их богатства и физической силы» (А. Э. Кибер); «У чукчей есть свои старшины – эремы, которые, однако, никаким особым почётом своих «подданных» не пользовались. Они имели значение как вожди во время войн» (И. В. Шкловский); «Каждый глава семьи – самодовлеющий хозяин, живущий по своему собственному желанию там или здесь, работающий в товариществе, или самостоятельно, соответственно его вкусам и обстоятельствам» (Н. Ф. Каллиников); «В собственном своём обиходе чукчи не признают власти никаких старейшин» (А. В. Олсуфьев).

О полтергейсте.

Известный этнограф и писатель Владимир Германович Тан-Богораз однажды стал очевидцем общения чукотской шаманки-мужеженщины Тылювии со сверхъестественными силами. Эта история нашла отражение в документальном рассказе «На реке Россомашьей» [1], опубликованном предположительно в 1899 году.

Стойбище Акомлюки находилось на правом берегу реки Росомашьей. Именно здесь Владимир Германович впервые познакомился с Тылювией или иркаляуль – т. е. мужчиной, принявший на себя роль женщины и исполнявший её вполне добросовестно, до самых последних подробностей жизни. Как правило к такому образу жизни склоняют именно духи. Находясь в её яранге, автор попросил продемонстрировать её шаманское мастерство. Та стеснялась и долго отнекивалась, но, наконец, согласилась.

Оглушительная дробь коротких и частых ударов раскатилась над нашей головой и загремела, отскакивая от тесных стенок мехового ящика и как будто стремясь найти себе выход и вырваться наружу.

– Гоу, гоу, гоу, гоу! – запела Тылювия, старательно выделывая голосом какой-то необыкновенно сложный напев, весьма напоминавший вой метели на тундре. – Боб-бо, боббо, боббо, боббо!.. Гоу, гоу, гоу, гоу!

Встряска от болезней и хворей?

Художник из Уфы Азат Миннекаев написал эти картины после того, как прожил полгода на Аляске.

5 лет назад я касался этого странного ритуала (см. здесь). Уже в начале XX века он представлял собой народные игрища, но, возможно, раньше людей подкидывали в воздух не только ради развлечения. 

В записи "ОБРЯД "ПОДБРАСЫВАНИЯ НА МОРЖОВОЙ ШКУРЕ"" говорится, что такой обряд "проводился для того, чтобы предотвратить опасность появления в районе заразных болезней". "В день, выбранный для проведения праздника, в шатре устроителей собирается большое количество гостей. Женщины приносят жертвоприношения всем "направлениям". После праздничной трапезы хозяин шатра или, еще лучше, шаман, из среды близких родственников хозяина, раскрашивает охрой лица всех тех, которые были недавно больны, а также и тех, у кого нездоровый вид и можно опасаться нападения на них злых духов. Маленьких детей тоже раскрашивают. После этого начинается "подбрасывание"."

В сообщении говорится, что подбрасывают в воздух молодёжь, юношей и девушек, хотя на верхней картине мы видим отнюдь не юношу. Логично было бы, если бы подбрасывали в воздух тех, кого шаман окрасил охрой. Тем более что далее в сообщении говорится о свойстве подбрасывания защищать против нападения злых духов.

О «женском» языке эме-саль у шумеров.

У шумеров существовал особый «женский» язык. Он назывался эме-саль. Семиты-аккадцы называли такой язык лишан-целитим, что переводится как «скособоченный». Женский шумерский язык отличался от обыденного в плане произношения. К тому же он сохранил в себе некоторые архаичные черты. Некоторые ученые считают его просто диалектом шумерского языка. Известно, что многие тексты с речами шумерских богинь составлены на языке эме-саль. 

Как я уже говорил, шумеры в долине Междуречья – народ пришлый, народ завоевателей. Откуда они приплыли к городу Эриду, можно лишь гадать.

Эриду на карте

Но, как говорит Заурбек Ужахов, "названия многих шумерских городов содержат в себе корень «ур» – Ур, Ниппур, Урук, Шуруппак. В шумерском языке этому корню объяснения нет, а вот в дравидийском языке слово «ур» означает «поселение», «город»" (Источник).