О женском равноправии в архаическом афинском полисе.

Согласно древнегреческому мифу, царь Кекроп основал город Аттику, и боги Посейдон и Афина захотели стать его покровителями. Они решили устроить состязание: каждый должен был подарить жителям подарок, а выбор оставался за ними.

Посейдон ударил трезубцем о крепостную стену, и прямо из неё забил источник солёной воды. Однако вода оказалась непригодной для питья, и жители не оценили этот подарок. 

Афина вонзила копьё в землю, и выросло оливковое дерево. Оливки, которые росли на нём, понравились жителям города: они были полезны для пищи и содержали масло, которое имело важное значение для греков.

Жители Аттики провели голосование. Мужчины, которые жили на море, проголосовали за Посейдона, а женщины, живущие на земле, — за Афину. Женщин в городе было больше, и они отдали предпочтение подарку богини. В результате царь Кекроп признал Афину победительницей, и город переименовали в её честь — Афины. 

"Видимо, по этой причине, - говорит Найджел Пенник, - афинские женщины утратили впоследствии право голоса и гражданства. История выглядит похожей на оправдание изменения статуса женщин; это заставляет предположить, что Афина была богиней-покровительницей полиса на ранней стадии его развития. Возможно, что женщины первоначально пользовались всей полнотой гражданских прав в полисе".

«А Я говорю вам: не клянитесь вовсе...»

Древние греки, принося клятву, вставали на тушу принесённого в жертву животного, подчёркивая тем самым свою готовность принять такую же смерть, если клятва будет нарушена. 

Я помню, мальчишки в моём детстве "давали зуб". "Даёшь зуб?" — спрашивал какой-нибудь пацан другого пацана. Тот отвечал: "Слово пацана!", и при этом ногтем пальца щёлкал по зубу. Это означало: можешь выбить мне этот зуб, если я не сдержу своё слово.

Как, однако, мир измельчал... ;-)😀

Между прочим, Лев Толстой считал, что всякая присяга вымогается от людей для совершения злодеяний. А вдруг человек дал клятву кому-то по пьяни, или по легкомыслию? Потом, одумавшись, он может быть и не стал бы заниматься тем, во что ввязался; но, раз уж прилюдно поклялся, стоя на быке, теперь хода назад нет. Теперь он раб своей клятвы. Теперь он будет биться лбом об стенку до тех пор, пока или лоб расшибёт, или стенка обвалится.