"Женские" дома.

"Женские менструальные дома, по-видимому, включали в себя большие общественные куполообразные сооружения, отапливаемые кострами, используемые для потоотделения и способные укрывать нескольких женщин одновременно", - пишет Крис Найт в своей монографии Blood Relations: Menstruation and the Origins of Culture.

Под это описание подходит "длинный дом" из Костёнок:

Здесь мы видим куполообразное сооружение с девятью очагами, лежанки или спальные места по периметру, запасы продовольствия в ямах...

Кажется, маленькие менструальные жижины появились сравнительно недавно, вместе с образованием патриархальной "нуклеарной" семьи. А раньше, при первобытно-общинном укладе, предположительно, имелись общинные "женские" дома, где женщины собирались всем "кагалом".

«Священные» женщины.

Крис Найт, ссылаясь на Стейнера, говорит, что двойное значение менструальных правил заложено в самом термине «табу». Это полинезийское слово образовано от корня ta, означающего «отмечать», и pu, которое является наречием интенсивности; Таким образом, табу означает «тщательно отмеченный» (Steiner 1956: 32). Во многих полинезийских языках «священный» и «запретный» — неразделимые понятия: то, что «священно», в то же время «запрещено»; то, что «запрещено», также «священно».

То есть, менструальное табу не только делает женщину временно "нечистой", но и делает её "священной". Этого никак не могут понять современные феминистки, сражающиеся, как Дон Кихот, с ветряными мельницами менструальными хижинами. Они видят первое, но не видят второе, не видят двойного двойного значения менструального табу. Отрицая табу, они вместе с тем отрицают и ореол женской недоступности; вместе с водой они выплёскивают и ребёнка. А ведь корни женской религиозности, и даже женской божественности, тесно связаны с этим табу. Отнять его у женщин значит примерно то же, что отнять у евреев субботу.