Крис Найт, ссылаясь на Стейнера, говорит, что двойное значение менструальных правил заложено в самом термине «табу». Это полинезийское слово образовано от корня ta, означающего «отмечать», и pu, которое является наречием интенсивности; Таким образом, табу означает «тщательно отмеченный» (Steiner 1956: 32). Во многих полинезийских языках «священный» и «запретный» — неразделимые понятия: то, что «священно», в то же время «запрещено»; то, что «запрещено», также «священно».
То есть, менструальное табу не только делает женщину временно "нечистой", но и делает её "священной". Этого никак не могут понять современные феминистки, сражающиеся, как Дон Кихот, с ветряными мельницами менструальными хижинами. Они видят первое, но не видят второе, не видят двойного двойного значения менструального табу. Отрицая табу, они вместе с тем отрицают и ореол женской недоступности; вместе с водой они выплёскивают и ребёнка. А ведь корни женской религиозности, и даже женской божественности, тесно связаны с этим табу. Отнять его у женщин значит примерно то же, что отнять у евреев субботу.
Эмиль Дюркгейм полагал, что хотя женщины в древнейшие времена, возможно, и не обладали социальным или политическим господством, именно они были непосредственными агентами сегрегирующего действия религиозной идеологии. То есть отнюдь не мужчины изолировали женщин в менструальных "гетто", но женщины сами строили менструальные хижины для себя и своих дочерей. Древние женщины устанавливали сексуальную мораль, периодически отталкивая мужчин. Точнее говоря, Дюркгейм утверждал, что женщины установили правило экзогамии, периодически пуская кровь, чтобы оттолкнуть противоположный пол. Закон экзогамии, пишет Дюркгейм, — это лишь один частный случай гораздо более общего религиозного института, известного как «табу». Табу, согласно Дюркгейму, — это ритуальное выделение «священного». Дюркгейм приводит несколько примеров: табуированные жрецы и жрицы, к которым простолюдинам нельзя прикасаться, табуированные религиозные объекты, табуированные места и так далее. Так же, как табу отделяет священное, так и экзогамия отделяет женщину от всех мужчин её собственного клана. «Два пола», — комментирует в этом контексте Дюркгейм, — «должны избегать друг друга с той же осторожностью, с какой профан бежит от священного, а священное — от профанного...». Согласно Дюркгейму, когда действуют экзогамные табу, женщины становятся подобны священным существам, наделённым «некоей изолирующей силой, силой, которая держит мужское население на расстоянии...».
В «примитивных» обществах, продолжает Дюркгейм, женщины становятся «священными» прежде всего с первыми менструальными выделениями. С этого момента, а затем при каждом возобновлении выделений, женщины осуществляют «тип отталкивающего действия, которое держит другой пол подальше от себя». Моральный порядок типично «примитивных» культур поддерживается и определяется этим действием. Поскольку секс приводит мужчину к максимально возможному контакту с женской кровью, неудивительно, что табу должны включать прежде всего сексуальные запреты. «Именно отсюда», заключает Дюркгейм, происходит экзогамия и суровые наказания, которые её санкционируют. Тот, кто нарушает этот закон, оказывается в том же положении, что и убийца. И наказывается за совершённое преступление как убийца. Менструальное табу защищает женщин от мужского насилия лучше полиции (в тех обществах, где соблюдается данное табу).
Комментариев нет:
Отправить комментарий