В начале своей «Политики» Аристотель подробно описывает отличие despо́tés (главу семьи), с одной стороны, от политика - с другой.
Итак, глава древнегреческой семьи — это "деспот". Древнегреческая семья, в таком случае, представляется как "микродеспотия". Интересно, как же греки умудрялись совмещать демократию в обществе с деспотией в семье?
Льюис Г. Морган пишет про древних греков:
"Чтобы укротить гнев Ахиллеса, Агамемнон предложил в совете греческих вождей дать ему между прочим семь выдающихся по своей красоте лесбийских женщин, которые были оставлены за ним самим из добычи, взятой в Лесбосе. В случае же взятия Трои Ахиллес имел право выбрать ещё двадцать троянских женщин".
А если взглянуть, так сказать, "в мировом масштабе", то возникает интересный вопрос: за всю историю человечества сколько войн было развязано для того, чтобы удовлетворить мужскую похоть?
Тот же Льюис Г. Морган говорит, что "пленные женщины, которых греческие вожди при походе на Трою везли на своих кораблях, были без всякой жалости и стеснения предназначены для удовлетворения их страстей". Стало быть, греческие вожди за тем и отправились в Трою, чтобы напаковать трюмы своих кораблей троянскими девками? Ну, может быть, там были и какие-то иные, "геополитические" причины для войны, о которых заявлялось официально, но, я думаю, что при этом принимались в расчёт и трофеи, военная добыча победителя. В «Киропедии» Ксенофонт говорит об извечно существующем во всём [патриархальном] мире законе: «когда захватывается вражеский город, то всё в этом городе становится достоянием завоевателей - и люди, и имущество» (VII. 5. 73).
 |
| Джозеф Соломон. "Аякс и Кассандра". |
Карл Кереньи говорит, что осенью древние греки закрывали крышками пифосы с виноградным соком, а в конце зимы, когда из земли показывались первые цветы, во время Анфестерий, открывали сосуды и черпали из них молодое вино для смешивания с водой и первой пробы. Далее цитирую:
"Пока шёл процесс брожения, сосуды оставляли открытыми, но потом накрывали крышками, ведь иначе в них могли упасть посторонние предметы, мог утонуть и ребёнок. Когда в «День открытия пифосов» крышки снова убирали, на то была причина религиозного характера. Ко времени Плутарха и в его социальном кругу этой причины уже не понимали. Объяснение было найдено в текстах на глиняных табличках из Пилоса микенской эпохи. Души мёртвых называются тут δίφιοι («жаждущие»). Жаждали они, однако, не воды, а вина. Изображение на аттическом лекифе V в. до н. э. показывает, как в день Пифоигии, когда подземный мир стоял открытым для восхождения из него Диониса, окрылённые мёртвые души слетаются, под надзором предводителя душ Гермеса, к наполовину зарытому в землю и открытому пифосу (см. ил. 91). Можно видеть, как одна из душ с жадностью припадает к питью, а три другие, утолив жажду, отлетают прочь".
 |
| Ил. 91. Гермес и души у пифоса. Аттический лекиф.
|
Карл Кереньи сообщает любопытные подробности об оракуле в Дельфах:
"Согласно мифу, Аполлон прибывает как завоеватель и овладевает оракулом, раньше принадлежавшим некой великой богине (в соответствии с простейшей формой традиции, самой Земле, или Гее) и охраняемым змееподобным существом женского пола" [1].
Википедия говорит иное: "Пифо́н, или Питон (др.-греч. Πύθων от πύθω «Питон») — в древнегреческой мифологии змей, охранявший вход в Дельфийское прорицалище до занятия его Аполлоном и считавшийся сыном Геи (вариант — Геры). Либо сам Пифон до Аполлона давал прорицания. По его имени была названа Пифия" (Источник).
В той же статье Википедии говорится, что "самые Дельфы называются в Илиаде Пифо", а Пифо, кажется, женское имя, если вспомнить про Сапфо, известную также как Сафо. "По Меандрию и Каллимаху, в Дельфах жила драконица по имени Дельфина".
Далее К. Кереньи рассказывает:
"Наличие в Дельфах доаполлоновского оракула Земли можно считать удостоверенным традицией и археологическими находками. Не подлежит сомнению и угверждение археологов, что в Дельфах люди в разгар бронзового века жили ещё в условиях неолита и что это место, хотя расположение святилищ отличалось тогда от позднейшего, тем не менее уже считалось священным. ЗнаменитыIй каменный пуп, или омфал, в Дельфах свидетельствует о том, что там верили в связь между верхним и нижним мирами; правда, здесь, в скалистом ландшафте, дело выглядело иначе, чем в Лерне, где доступ в подземный мир осуществлялся через воду. Но источников было достаточно и в Дельфах, а среди них и такой обильный, как Кастальский ключ".
Кстати, К. Кереньи говорит о прибытии матриархального семейства Аполлона (его матери Лето и его сестры Артемиды) из Малой Азии в Грецию. Ну, да, Зевс-то, отец Аполлона и Артемиды, появился всего лишь раз в виде перепела, когда овладел Лето, а потом мамаша с детьми скиталась одна, без какой-либо мужской помощи, и поэтому, конечно, здесь имеет смысл говорить о матриархальном семействе.
Л. С. Клейн говорит, что "у ахейцев явно соблюдался старый (известный в Египте) обычай передачи трона через женщину (царскую дочь или жену). Получив Гипподамию, Пелопс приобрёл вместе с ней и царство. Обоих сыновей Пелопса (Атрея и Феста) миф, чтобы сделать наследниками Пелопса, женит на его внучке Пелопии. Агамемнон получил микенский престол из рук тестя — Тиндарея. Одиссей, согласно Павсанию (III, 20.10-11), с трудом отделался от уговоров тестя остаться царствовать в Лакедемоне. Сватаясь к Пенелопе, женихи претендовали на освободившийся трон Одиссея. Орест становится царём не в царстве отца, Агамемнона, а в Спарте — женившись на дочери Менелая Гермионе, в Микенах же становится царём Пилад — сын сестры Агамемнона и муж его дочери. Ещё очевиднее роль Клитемнестры — при её жизни кто владел Клитемнестрой, тот и сидел на троне в Микенах, а Елена — сестра Клитемнестры. Если мы вспомним всё это, то притязания на Елену окажутся не столь уж несерьёзным поводом для войны.
Вот только о каком троне шёл спор — о спартанском ли? Действительно ли речь шла о том, чтобы восстановить справедливость и вернуть Менелаю похищенную суженую, или это фольклорная перелицовка ради очищения «своих», а на деле всё было наоборот, и ахейский династ претендовал на троянскую царицу Елену и тем самым на троянский трон?"
Как мы знаем, у ахейцев домохозяйством занимались женщины, а мужчины пасли скот, охотились и воевали. Наверно, не все домохозяйства были одинаковы; были среди них большие и очень богатые, как, например, микенское. И в тех больших домозяйствах имелись свои домохозяйки, вокруг которых крутилось и вертелось всё хозяйство. Если это так, то тогда понятно, почему, взяв в жёны богатую домохозяйку (или её дочь), мужчина становился "бенефициаром" домохозяйства.
Как-то иначе объяснить этот обычай я не могу.
Л. С. Клейн приводит мнение Ф. Шахермейра о нашествии «народов моря» и дорийцев.
"Он [Ф. Шахермейр] проследил разные вторжения. Около 1200 г. до н. э. государства Крито-Микенского мира были разрушены и опустошены, а в Микенах, на Крите и в других центрах осели князьки из «народов моря», все эти сикулы, сардины, пелесет-филистимляне и прочие со своими дружинами. Они постарались побыстрее освоить местные достижения культуры и техники, так что через некоторое время возобновилось производство местной керамики, хотя и с некоторыми изменениями стиля, местной металлургии и т. п. Наиболее цепко пришельцы держались за свои привычные одежды, так что их пребывание на юге можно выявить по обилию центральноевропейских фибул в сочетании с булавками, перстнями и височными кольцами (неминойский и немикенский набор).
После примерно века некоторого мира и процветания под эгидой этих пришельцев (на Крите — крети или критян, филистимлян, видимо, отражённых в греческом предании под именем пеластов или пеласгов) конкуренция привела к раздорам, чем воспользовались северные соседи. После 1050 г. поднялись горные пастушеские племена северных окраин Греции — не только дорийцы Северо-Востока, но и племена Северо-Запада. Племена эти были не затронуты ахейской цивилизацией и сохраняли не только свои диалекты, но и старые способы погребения, архаичные одежды и обычаи. Они практиковали отгонное скотоводство и лишь немного земледелие (для земледелия в горах были очень скудные возможности). Придомным хозяйством занимались женщины, а мужчины пасли скот, охотились и воевали. Очень рано у них возникли три филы (объединения родов), связавшие родовой солидарностью крупные массы людей. Их знать всегда зарилась на богатства долинных поселений, и как только обороноспособность последних ослабла, горцы не преминули воспользоваться этим.
Шахермейр так описывает предполагаемый процесс. Вначале в среду равнинного населения вторгался горский князёк со своей дружиной и устраивал себе укреплённое гнездо, потом подчинял себе окрестности. Без крепкой государственной власти с ним было трудно справиться, потому что он пользовался поддержкой всей своей филы. Вскоре поблизости возникало второе гнездо, третье. Затем вся фила переселялась вниз и подчиняла себе всю местность. В остальном горцы вели себя так же, как и абсолютно чужестранные варвары — тотчас осваивали местную культуру и технику, а их князьки становились местной знатью. Им это было ещё легче ввиду языкового родства. От долинных соседей они быстро перешли к расположенным дальше на юг самым богатым местностям — бывшим центрам ахейского мира. Будучи сильнее других горцев, они овладели именно всем югом — Критом и Пелопоннесом.
Чем же археологически документируется их присутствие? «К сожалению, — пишет Шахермейр, — это не получается, ибо дорийцы, видимо, имели очень досадное для нас свойство — как только они завоёвывали чужие земли, сразу же перенимали там местную утварь, особенно керамику, и даже использовали дальше местные формы могил и обычаи погребения. Так, по крайней мере, в области Кносса, где вызванное дорийцами усиление заселённости не отмечается ни новой керамикой, ни новыми формами погребений, и самое большее, это что в одежде дорийские традиции, возможно, не совсем оставлены»".
В записи Об экспансии "народов моря" между прочим говорилось, что, скорее всего, Троя была разграблена и сожжена "варягами" Бронзового века, которых называют "народами моря", с лёгкой руки древнеегипетских летописцев.
В книге Л.A. Гиндина и В. Л. Цымбурского "Гомер и история Восточного Средиземноморья" (М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1996) приводятся некоторые свидетельства в пользу этой версии.
"Целый ряд героев похода [на Трою] явно не стремится возвращаться домой вообще, независимо от каких бы то ни было катаклизмов и препон по пути. Похоже, они и из Авлиды отплыли без намерения вернуться. Именно такое впечатление возникает, когда читаем у Аполлодора (Ер. 6,2) место о том, как Амфилох, Калхант и другие, оставив свои корабли возле разрушенного Илиона, пешком устремляются в Колофон к Мопсу. Или немногим ниже (Ер. 6,15) о том, как из прочих героев «одни поселились в Ливии, другие в Италии, некоторые же в Сицилии и на островах, расположенных вблизи Иберии. Эллины поселились также и на берегах реки Сангарис (к востоку от Троады. - Л. Г., В. Ц.), были и такие, которые поселились на Кипре». Тут же (Ер. 6,15а-b) Аполлодор частично раскрывает содержание данного пассажа; в Италию попадает фессалиец Филоктет, в Ливию - его сосед Гуней, жителей Коса забрасывает сперва на Андрос, потом на Кипр; спутники эвбейца Элефенора, погибшего в Трое, заплывают в Ионийский залив и поселяются в Эпире и т.д".
И далее авторы пишут: "Сказания Троянского цикла не дают нам права связывать события Троянской войны с цветущим позднемикенским периодом III В. <...> Это cкорее какой-то прилив героизма в преддверии коллапса и выпадения Ахейской Греции из средиземноморского баланса сил, накануне колоссальных перемен в картине этого ареала".
Чем можно объяснить, что греки-ахейцы, участники похода на Трою, не горели желанием поскорее вернуться домой в Элладу? Может быть, они знали, что не будут хозяевами в своих прежних домах?
"Не подлежит сомнению, что в эпоху поздней бронзы правители Микен обладали высочайшим влиянием в греческом мире. Микены и прилегающий к ним Тиринф как города-столицы были обнесены мощными стенами, с которыми не могли сравниться укрепления вокруг прочих ахейских городов (Фивы, Афины, Пилос), иногда вовсе остававшихся неограждёнными. В керамике, в глиптике, в металлургии отмечается единообразие стиля, оформившегося в Микенах и господствующего во всех греческих поселениях. Сказания приписывают царю Микен авторитет, достаточный для того, чтобы поднять всю Грецию в великий заморский поход против Трои. Но во всех этих аспектах, замечает Шахермейр, главенство Микен оформляется исключительно как первенство, а не как отношение подчинения и господства. Микенский царь всеми признан первым среди ахейской знати, но он не обладает прямой властью хозяина нигде, кроме своего собственного владения. Ему никто не обязан повиновением во внутренних делах той или иной области, во внутренних династических распрях. Соответственно у Гомера Агамемнон может заставить Ахилла отдать ему свою пленницу, но он не властен приказать Ахиллу выйти на поле битвы. Эти наблюдения подтверждаются и документами из пилосского архива - хозяйственно Пилос совершенно автономен и его бюрократия не обязана никаким отчётом бюрократии Микен.
С другой стороны, в хеттском мире главенство, в согласии с восточными традициями, осмысляется как доминат, как отношение господства - повиновения, приказа - исполнения. Здесь проводится чёткое различие между статусом небольшого числа великих царей, видящих друг в друге равных, «братьев», и подчинённых каждому из них династов низшего ранга - «детей», обязанных своему «отцу» покорностью, приношением подарков-дани, участием в его походах, незамедлительной выдачей беглецов, переметнувшихся из владений великого царя на земли его вассала, доносами о всех попытках посягнуть на власть «отца» или иным способом затронуть его интересы, твёрдым следованием за «своим» великим царём в его дружественных или враждебных отношениях с тем или иным из его «братьев», воздержанием по его приказу от распрей с царьками-соседями и даже проведением по его приказу определённой торговой политики, каков, например, предписанный Тудхалиясом IV правителю Амурру Шаушкамувасу полный отказ от любых торговых связей с Ассуром. Здесь главенство и авторитет неизбежно воспринимаются сквозь призму отношений сюзерена и вассала. Протест Ахилла против злоупотреблений авторитетом со стороны Агамемнона был бы приравнен к прямому мятежу, требующему подавления силой" (Гиндин Л.A., Цымбурский В. Л. Гомер и история Восточного Средиземноморья. - М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1996).
Как интересно! Уже 4000 лет назад существовали два "полюса", которые мы сегодня называем Востоком и Западом. Эллада, Эгеида и анатолийское побережье — это был Запад, а чуть дальше от побережья начинался Восток...
Классическое противостояние греческих полисов с Персидской империей, в сущности, явилось "репликой" [1] древнейшей, архаичной непримиримости Востока и Запада.
Надо полагать, что и раскол христианской Церкви на восточную православную и западную католическую произошёл из-за той же непримиримости между западным и восточным образом жизни.
Ныне, прямо на наших глазах, продолжается всё то же древнее противостояние авторитарного Востока и либерального Запада.
Как говорил Редьярд Киплинг,
Oh, East is East, and West is West, and never the twain shall meet,
Till Earth and Sky stand presently at God's great Judgment Seat.Запад есть Запад, Восток есть Восток – им не сойтись никогда
До самых последних дней Земли, до Страшного Суда!
------------------------------------------------------------------
[1] Здесь "реплика" — повторение музыкальной фразы другим голосом или в другой тональности.
Греческое название для всей Малой Азии - Ασία. В антиковедении общепринято сопоставление этого топонима с хет. Aššuwa, наименованием огромной конфедерации западномалоазийских малых государств, выступивших против Хеттской империи в середине – второй половине XIII в. до н.э. Для этих «номовых» государств (и их разновидностей — городов-государств) были характерны крайняя неразвитость аппарата принуждения и преобладание ещё догосударственных, общинных средств управления.
"По-видимому, из этой области на Пелопоннес был перенесён культ малоазийской богини, именовавшейся в Пилосе po-ti-ni-ja a-si-wi-ja, т.е. Potnia Aswia «Владычица Асийская», эпиклеза, которая, пережив века, в историческое время в форме Πότνια Άσία употреблялась как эпитет Афины и других богинь", - говорят Л. А Гиндин и В. Л. Цымбурский.
На мой взгляд, если культ «Владычицы Асийской» и был перенесён из Анатолии в Пелопоннес, то не самими греками, а их пленницами-рабынями, которых они вывозили в Элладу для принудительных работ. В качестве параллели можно привести культ вуду на Гаити, который появился там вместе с неграми-рабами из Западной Африки.
Сначала посмотрим на пару карт крито-минойской "ойкумены" и обратим внимание на анатолийское побережье.
А теперь посмотрим на карту греко-микенского мира, и также обратим внимание на поселения ахейцев в Анатолии.
Как видим, места поселений греков-ахейцев совпадают с прежними поселениями критян. О чём это говорит? О том, что ахейцы, подобно большевикам в советской России, "раскулачили" зажиточных крито-минойцев, "репрессировали" их и заняли их жилища. А где люди жили бедно, там и нет никаких следов ахейцев.
«При современном уровне наших знаний нет оснований говорить о крупных городах в Греции II тыс. до н. э. Посёлки вокруг дворцов не могут быть безоговорочно названы таковыми. В микенской Греции центрами не только политической, но и экономической жизни были не города, а дворцы местных правителей», - говорит Я. А. Ленцман, на которого ссылается Ю. В. Андреев в своей монографии "Островные поселения Эгейского мира в эпоху бронзы" (Ленинград. — «Наука». Ленинградское отделение. 1989).
Стало быть, Тиринф — никакой не "древний город", как говорит Википедия (Источник), а дворец местного правителя.
 |
| Тиринф. Реконструкция. |
Представление о том, что в голове находится душа, сохраняющаяся после смерти, появилась в незапамятные, доисторические времена. Кажется, оно было присуще носителям натуфийской культуры на территории Леванта около 12 500—9500 лет до н. э. А как ещё объяснить длительное хранение нтуфийцами оштукатуренных черепов своих умерших предков? Очевидно, их хранили для того чтобы общаться с "мёртвыми душами".
Интересно, что древние греки также сохраняли головы, приписывая им пророческий дар. Так, например, Клеомен, царь Спарты, хранил голову своего друга Архонида в сосуде с мёдом и совещался с ней, принимая важные решения (Ael. VH XII 8); тело Орфея было разорвано на куски, но голову похоронили в гробнице или святилище (на Лесбосе или в ином месте), и она долго ещё изрекала пророчества. Платон в книге «Тимей» утверждает, что голова — главная, божественная часть тела (44 d), в ней обитает псюхе, т.е. даймон (90 а), который переживёт смерть (69 с).
Скорее всего, здесь мы имеем дело с очень древним наследием, уходящим корнями в догреческий субстрат. Можно вспомнить восходящий к микенской эпохе обычай сохранять и закреплять на стене головы принесённых в жертву животных, и провести параллель с аналогичным обычаем в Чатал-Хююке.
 |
| Украшенные бычьими головами стены домов в Чатал-Хююке |
Е. В. Приходько в своей монографии "Двойное сокровище" (М.: «Прогресс-Традиция», 1999) рассматривает феномен прорицаний в Древней Греции.
Как известно, самый знаменитый оракул находился в Дельфах, где Аполлон победил сторожившего оракул змея Пифона и овладел древним вещим духом Земли. Следовательно, надо полагать, и все пророчества происходили от духов Земли. То есть, оракулы и прорицалища были связаны с культом мёртвых (или с культом предков, что то же самое).
За прорицаниями обращались также к оракулу мёртвых в Феспротии, оракулу Трофония в Лебадии и в прорицалища других обожествлённых героев: Амфиарая в Opoпe (в Беотии, Центр. Греция), Мопса в Киликии, Асклепия в Эпидавре, Калханта в Давнии (Италия), Тиресия в Орхомене в Беотии, где, как правило, вопрошавший проводил ночь в храме (нередко в шкуре (или на шкуре) жертвенного животного, например чёрного барана в прорицалище Калханта) и во сне получал откровение и исцеление.
Что касается Аполлона, то он принёс с собой экстаз из Малой Азии, где ещё до колонизации Ионии существовали знаменитые оракулы Аполлона с экстатическим прорицательством: в Кларосе близ Колофона, у Бранхидов возле Милета и в Патарах в Ликии. Причём в последнем жрица, которую запирали в храме ради мистического союза с богом (Hdt. I 182), считалась одновременно и его медиумом, и его невестой, какой должна была стать, по мнению Доддса, и Кассандра.
Очевидно, прорицания были связаны с одержимостью духами Земли. В большей части инспирации, по мнению Хофнера,человек теряет своё самосознание, он произносит слова, не осознавая их смысла, поскольку говорящим является сам бог, использующий органы речи одержимого. Человек становится медиумом, инструментом бога; при этом он обычно ощущает вторжение бога и утрату самосознания как насилие и муку, и его индивидуальность исчезает, уступая богу лишь после сильного сопротивления. Тогда одержимый дрожит, пена выступает у него на губах, судороги сотрясают его тело, он неистовствует, и катается по земле, вращает глазами, топорщит волосы, и скрипит зубами, являя сквозь стоны, вопли, нечленораздельные крики или шёпот пророчествующий голос божества.
А схолия к «Плутосу» Аристофана рассказывает о безумной одержимости жрицы Дельфийского оракула: «Была же Пифия женщиной, которая, как говорят, сидя на треножнике Аполлона и широко расставив бёдра, принимала через женские органы поднимающееся снизу зловредное дыхание и, исполнившись таким образом безумия (μανίας), распустив волосы, изрыгая изо рта пену и во всём остальном ведя себя так, как обычно поступают исступлённые (oí μαινόμενοι), возвещала речи скорее не пророчества, а безумия (τα της μαντείας η μάλλον μανίας ... ρήματα)» (Schol. Plut. 39).
В античной Греции по всем дорогам стояли гермы – столбы с изображением Гермеса в верхней части.
 |
| «Гермес Пропилей (Привратный)», герма, приписываемая Алкамену (V век до н. э.). |
 |
| Поздний римский китч. Marble herm of a youth as Mercury, ок. 150-170 гг. н. э. |
Изначально гермами (χερμάς) назывались могильные камни. В связи с этим надо вспомнить, что древние греки и римляне хоронили умерших вдоль дорог. Можно предположить, что самыми древними гермами были кучи камней. Путник в этом месте должен был добавить камень от себя, если он хотел сохранить память об умершем. Впоследствии груды камней заменили четырёхгранные деревянные, а затем и каменные статуи-гермы.
Лонгрид от Ф. Ф. Зелинского (с моим комментарием после текста):
"Что же такое эти герои? Этимология слова темна; из неё ничего вывести нельзя, кроме вероятного родства с именем богини Геры, которое, однако, прибавляет только новую загадку к прежним. По смыслу же герои — это избранные среди покойников, ставшие предметом не только семейного, но и общественного или государственного культа. Этот культ, таким образом, усиленный культ душ.
Первоначальные герои — это, по-видимому, те, о которых говорит Геродот, покойные цари. Оно и понятно. Чем любой гражданин был для своей семьи, тем царь был для всей общины; семейному культу там соответствовал, поэтому, государственный культ здесь. Можно, однако, предположить, что среди этих героев особенно почётное место занимали цари-родоначальники, те, о которых повествует «героический» эпос.
В послегомеровскую эпоху круг героев значительно расширился. Это стояло несомненно в связи с аристократизацией, а затем и демократизацией Греции: царей-героев не стало, а между тем, нежелательно было лишить общину тех потусторонних сил, которые представлялись воплощёнными в героях. Возник поэтому обычай считать героями тех, которые оказали общине выдающиеся услуги. А это были в первую голову основатели, экисты или ктисты общины — для древних общин обязательно люди мифической старины. Хорошо, если таковые были известны, подобно Кадму в Фивах; если же нет, то сочиняли имя такового по имени самой общины; Лакедемон основал герой Лакедемон, Коринф — «сын Зевса Коринф». Значило ли это, что в реальность возводилась фикция? Вовсе нет. Ведь кто-нибудь должен был быть основателем Коринфа; ему, реальному лицу далёкого прошлого, и воздавали честь под этим именем.
Экист и архегет был как бы отцом основанной им политической единицы. Но по античным воззрениям, как греческим, так и римским, спаситель (Soter) почитался наравне с родителями, и праздник спасения был как бы вторым днём рождения. Неудивительно поэтому, что и общины воздавали героические почести наравне со своими основателями также и своим спасителям. Таковыми были первым делом законодатели, спасшие своими установлениями общину от гражданской смуты и обеспечившие ей священное для грека «благозаконие» (eunomia); затем, во-вторых, герои в нашем смысле слова, принявшие смерть на поле брани за отечество. Леонид был на все времена героем в Спарте; ещё дальше пошли в этом отношении демократические Афины — все павшие под Марафоном были признаны героями для своего отечества.
А раз причиной героизации была признана заслуга перед общиной, то этим самым открывался новый, длинный ряд кандидатов в герои. Заслуги были возможны в самых различных областях. Они признавались за боголюбезными жрецами и прорицателями, за вдохновенными поэтами — Гомером, Гесиодом, Пиндаром; за теми, кто — характерное для Греции воззрение — своими изобретениями поднял человеческую жизнь на более высокую ступень. — Но разве они были известны? — Это, согласно вышесказанному, не так важно. Гончарное дело (керамика) несомненно полезное изобретение... воздадим же честь «герою Кераму». Мельники пусть поклоняются герою «Милету» (Myles), рудокопы — герою «Алету» и т. д.; боги уж разберут.
"В Египте Александр Македонский провозгласил себя сыном Амона-Ра и, таким образом, заявил о своей божественной сущности; египетские жрецы стали почитать его и как сына бога, и как бога" (Википедия).
Персы также почитали Александра как бога. Прямым следствием того чрезмерного, по греческим представлениям, почёта, которым персы окружали своего владыку, явилась так называемая «проскинеза», т. е. обычай падать ниц при встрече с ним. Это-то и было то, в чём Александр пожелал быть преемником побеждённого монарха и чем он возбудил наибольшее возмущение у своих македонских подданных: проскинеза считалась символом обожествления.
"Непосредственные преемники Александра слишком живо помнили своё собственное возмущение притязательностью своего царя, чтобы последовать его примеру. Однако уже через пару поколений диадохи, наследники власти Александра в Египте (Птолемеи) и в Сирии (Селевкиды), выступали в роли «царей-спасителей» (theoi Soteres). За «богами (Фил)адельфами» последовала при третьем Птолемее чета «богов-Эвергетов», за ней «богов-Филопаторов» и т. д.
Когда Деметрий Градоосаждатель «освободил» Афины от македонской аристократической партии, ликованию демократов не было конца. Ему с его отцом Антигоном был определён божеский культ под именами «богов-спасителей», их позолоченные статуи были поставлены на городской площади рядом со статуями обоих тираноубийц, в их честь были названы две новые филы, Антигонида и Деметриада, и празднества сменялись одно другим. На одном из них была исполнена «итифаллическая» песнь, сохранённая нам в значительной части Афинеем; в ней встречались, между прочим, следующие стихи:
Будь счастлив, Посейдона с Афродитой сын,
Доблестный Деметрий!
Ведь все другие боги далеко от нас,
Иль они без слуха,
Иль их нет, или дела нету им до нас;
А тебя мы видим:
Не древо ты, не камень — настоящий бог;
Молимся тебе мы.
Ф. Ф. Зелинский высказывает, с какими трудностями он столкнулся, приступив к описанию эллинской Матери-Земли. Тут и Деметра, которая не совсем "вмещается" в этот образ, и местная богиня Рея, и анатолийская Матерь богов Кибела, и крито-минойская горная богиня львов, и какая-то богиня из пеласгического наследия.
О последней Ф. Ф. Зелинский замечает, что она "пользовалась культом в Греции; в Афинах, как и в Олимпии, ей были посвящены старинные храмы, Metroa, из коих афинский служил государственным архивом, и благочестивый Пиндар выстроил ей капище у своего дома, в котором он чествовал её вместе с божествами природы, Паном и нимфами".
Интересно. Государственный архив — в храме богини. По сути, библиотека под присмотром богини. Что это - случайность или "осколок" Традиции?
В поисках аналогов на ум прежде всего приходит библиотека Цельса в Эфесе.
 |
| The Library of Celsus in Ephesos. |
Как мы знаем, в Эфесе находился знаменитый храм Артемиды Эфесской - одно из Семи чудес античного мира. И вот, "как бы случайно", там же располагалась вторая по величине библиотека Древнего Мира (после Александрийской библиотеки). По другим сведениям, это была третья по величине библиотека в греко-римском мире, уступающая только Александрии и Пергаму, в которой, как полагают, хранилось около 12 000 свитков.
 |
| Статуя Ареты, греческого олицетворения добродетели в Библиотеке Цельса |
.jpg) |
| Статуя Эпистемы, греческого олицетворения знания в Библиотеке Цельса |
 |
| Статуя Софии, олицетворение мудрости в библиотеке Цельса |