Женские роды и палеолитические "венеры".

А. Т. Толеубаев говорит, что Умай, древнейшее женское божество тюркских и монгольских народов, можно отнести к категории добрых духов. "Дело в том, что, хотя в древнетюркских эпитафиях она упоминается как богиня, материалы многих тюркских народов свидетельствуют, что Умай — это персонаж, стоящий между чистым духом и божеством". 

"В казахском языке имя Умай сохранилось в виде «Май ана», т. е. «мать Май». Когда невеста бросала сало или наливала масло в очаг при первом визите в юрту свёкра, женщины приговаривали: «От-ана, Май ана, жарылка», т. е. «Мать-огонь, мать Май, благослови». При трудных родах роженица «кормила» огонь маслом и приговарила: «Мать-огонь, мать Май, благослови, извини проступки мои, развяжи узлы моих родов».

Вообще связь домашнего очага с божеством женского рода широко прослеживается у тюркоязычных народов Сибири. Например, у эвенков, долган (домашний очаг) ассоциировался с образом женщины и называли его «матушкой». Алтайцы говорили о нём «от-энэ» (мать-огонь)".

А я, от себя, добавлю связь Деметры с огнём. Помните, как Деметра "обжигала" и "закаляла" мальчика Демофонта в огне? Но ведь практически тем же самым занималась и Баба Яга русских народных сказок! Деметра — богиня, однозначно. А можно ли Бабу Ягу назвать богиней? Я уж не говорю о том, что "перепеканием" детей в печи занимались самые обыкновенные русские бабы.

Далее автор книги "Реликты доисламских верований в семейной обрядности казахов, А. Т. Толеубаев, пишет про албасты. "Казахи, как и все среднеазиатские народы, представляют албасты в образе женщины с большими, длинными грудями, лохматыми косами. Албасты в особенности страшна для рожениц. Во время родов она нападает на роженицу, наваливается на неё и давит огромными длинными грудями. С этим и связывают потерю сознания женщиной во время родов. В казахском языке есть изречение «кара басу» (букв. «оставаться под давлением кара»). Когда женщины умирают при трудных родах, говорят «задавила кара»".

Немного о казахской свадьбе.

"В дореволюционный период у казахов существовал экзогамный брак", - сообщает А. Т. Толеубаев в своей монографии "Реликты доисламских верований в семейной обрядности казахов (XIX — начало XX в.)" (Алма-Ата: Гылым,1991).

"Свадьба проходила вначале в доме невесты, затем в ауле жениха. Во время свадьбы в ауле невесты для молодых приготавливали особую юрту. Она входила в приданое невесты. Обычай давать невесте юрту рассматривается как пережиток эпохи матриархата, когда мужчина поселялся в доме жены и всё имущество, в том числе дом, принадлежало женщине. Видимо, обычай, согласно которому верхний круг, дверцы и частично кошмы для юрты приносит жених, появился позднее — в патриархальный период. Он означал, что дом принадлежит уже мужчине. Наверное, поэтому мужья, ругая своих жён, говорили: «Шацыракка кара» («Смотри на шанырак»), — напоминая таким образом: «Ты находишься в моём доме». Кроме того, этот обычай в патриархальном обществе связывался с культом предков. Известно, что порог у казахов, как и у многих народов, считался обиталищем духов предков. Шанырак (верхний круг юрты), видимо, тоже являлся одним из символов культа предков («кара шанырак» — «дом предков»). В пользу такого суждения говорит и обычай оставлять шанырак на могиле последнего представителя рода или семьи".

"Особый интерес в свадебном комплексе представляет обряд расплетения косы невесты и разъединения её на две косы. По одним соображениям, этот обряд производился перед отправкой невесты в дом жениха, по другим — через несколько дней по приезде в аул жениха. По обычаю, казахские девушки волосы заплетали в одну косу, с переходом в группу замужних женщин — в две косы. 

О нестинарстве.

Обыкновенно исполнителями танца были женщины, вышедшие из возраста деторождения. Одна из этих женщин исполняла роль главной нестинарки. Люди верили, что она была способна передать остальным нестинаркам силу и вдохновение. Очевидцы рассказывали, что даже когда нестинарка роняла свой платок на раскалённые угли, он не воспламенялся. Нестинары рассказывают, что перед вхождением в огонь, их руки и ступни внезапно остывают и потом восстанавливают свою обычную температуру спустя длительное время после их выхода из огненного круга.

Дом главной нестинарки считался святым, его называли “конак” или столнина и в нём обыкновенно находилась часовня святых Константина и Елены. Хотя сами нестинары говорят, что святые Константин и Елена прокладывают им тропинку через круг раскалённых углей, чтобы они перешли через них невредимыми, на самом деле христианские святые тут ни при чём. Здесь мы имеем дело с типичным двоеверием, православным "прикидом" на языческом основании. Очевидно, практика хождения по огню является "протуберанцем" древних оргийных, экстатических танцев. В Восточной Болгарии „буенец“ называют буйный, извивающийся змеёй хоровод, который танцуют на праздниках во время Великого поста. Неизменная часть нестинарского танца - музыкальное сопровождение на тыпане - это вид большого барабана. Это напоминает нам тимпаны культа Кибелы. Нестинарские мелодии не исполнялись нигде больше и никогда, кроме как во время ритуала. В остальное время года нестинарский тыпан сохранялся вместе с обрядовыми иконами в специальных красных чехлах в специальной нестинарской часовне, которая обычно была построена вблизи от священного, целебного источника.

В его водах каждый год заново обмывались и освящались иконы и тыпан, до начала нестинаркого шествия и игр. После праздничной службы в церкви все, во главе со священником, отправлялись к конаку или столнине. Впереди несли икону святого Константина. Дойдя до места, приносили в жертву ягнёнка и устраивали общую трапезу, на которую каждый приносил курбан и обрядовый хлеб. Жертвоприношение ягнёнка под иконой святого Константина - это выглядит как если бы в православном храме вместо попа производил камлание шаман с бубном. Двоеверие "стопудовое"!

Кульминацией праздника было хождение по огню. Большой нестинарский костёр разжигали на центральной площади села ещё рано утром. Когда вечером он догорал, угли разгребали ровным толстым слоем, очерчивая огромный круг. Поодиночке или группой нестинары босыми ступали по раскалённым углям. Они часто переступали с ноги на ногу, размахивали руками и издавали крики “вах, вах”, устанавливая своеобразный контакт со святыми Константином и Еленой. Считалось, что в результате этого соприкосновения нестинары могли разговаривать с мёртвыми и обретали способность пророчествовать. Во время пляски некоторые нестинары предсказывали градобития, поветрия, а также способы избавления от них. Источник. 

"Рожки да ножки" язычества.

Ариэль Голан говорит, что "по всей Европе, от Испании до России и Восточного Средиземноморья, существовал обычай в ночь св. Иоанна ходить босиком по горячим углям". 

Этот обычай сохранился лишь в глухих деревнях на крайнем юго-востоке Болгарии в горах Странджа близ побережья Чёрного моря. Я имею в виду нестинарство. В других же местах нестинарство выродилось в прыжки через огонь да хороводы вокруг костра в ночь на Ивана Купалу.

Ночь на Ивана Купала

Увы, этот энтропический процесс упрощения всего и вся касается не только язычества, но и христианства. Чтобы увидеть это, достаточно лишь сравнить обряд водного крещения в древних церквях, с предшествующим сорокадневным постом неофита (и часто всей общины, в знак солидарности), и современного крещения младенцев. Древность от современности отличается как небо от земли.

В продолжение темы см.: Обмирщение Церкви, О водном крещении, Инициация и обрезание.

К этимологии имени Прометей.

"Одно из прозвищ Агни — "Прамати": согласно индийским текстам, деревянный стержень, вращением которого добывали священный огонь, назывался pramantha" (Ариэль Голан).

Добывание священного «Живого огня». Реконструкция

Прамати, pramantha... Может быть и Прометей стоит здесь где-то рядом?

В записи "Гестия" говорилось, что, согласно одному из вариантов древнегреческого мифа, титан Прометей украл огонь у Гестии, чтобы передать его людям.

Гестия и Веста — это одна и та же богиня. Авгу­стин при­во­дит цита­ту из Варро­на, в кото­рой Веста высту­па­ет как ипо­стась Зем­ли, и Лак­тан­ций при­пи­сы­ва­ет языч­ни­кам взгляды на Весту как на вопло­ще­ние Зем­ли (II, 6). Земля — "Мати". 

Интересно, что центральная потолочная балка в русских избах называлась матицей. Матица располагалась перпендикулярно к оси «вход — красный угол». У славян считалась оберегом и хранительницей дома. Посторонним не полагалось пересекать эту границу без приглашения хозяев.

 

Снизу — "мати", сверху — "матица", а трущийся вертикальный стержень промеж ними — как называется? "Промежник"? Или может быть Прометей? Так или иначе, его фаллическая форма вполне очевидна.

И ещё о корнях новогодней ёлки.

Развивая тему, начатую в записи "Корни новогодней ёлки".

"В ряде языков оленьи рога, даже сам олень (или лось) обозначаются словом, происходящим от названия древесных ветвей: например, русское сохатый 'олень, лось', скифское sāka 'олень' являются параллелью санскритскому sakha 'сук, ветвь', а литовское šaka означает 'сук, ветвь' и 'олений рог'. Есть древние рисунки, на которых оленьи рога трактованы в виде растительных форм.

Петроглифы грота Куюс на Алтае. Источник картинки.

Такая ассоциация могла возникнуть и из-за сходства оленьих рогов с ветвями, и потому, что олень сбрасывает рога осенью, а новые у него отрастают весной подобно ежегодному возрождению растительности", - сообщает Ариэль Голан. 

В записи "Мифологические параллели между оленем и быком" говорилось о том, что оленьи (и лосиные) рода связаны со световыми эффектами.

Огонь преисподней.

капище

Ариэль Голан говорит, что ритуальные огни возжигали при каком-либо бедствии, очевидно, чтобы умилостивить бога, воплощавшегося в огне и считавшегося источником этих бедствий. При этом полагалось целесообразным, чтобы в обрядовом костре горело девять различных пород дерева и чтобы в операции участвовали девять человек; а число 9 связывалось с богом преисподней. Далее, считалось полезным, чтобы верёвка, которой вращали механизм для добывания ритуального огня трением, была той, посредством которой была совершена казнь повешением (это, видимо, потому, что умерщвлением путём повешения приносились человеческие жертвы богу преисподней), и чтобы дерево, предназначавшееся для этого огня, было срублено братьями-близнецами (а близнецы считались сыновьями бога преисподней). В древности по всему Средиземноморью, от Сардинии до Иудеи, было принято, как только человек умер, зажигать в доме огонь; это потому, что огонь считался атрибутом загробного мира. В Танахе (еврейское название Ветхого Завета) сказано, что жертвы, приносимые богу, надо сжигать, ибо "пища огня есть жертва Господу"; это явно констатация традиции тех времён, когда Господом считался бог преисподней, владыка огня. Старый русский обычай осенять себя крестным знамением, если в комнату вносят зажжённую свечу или если прозвучит гром, основан на почитании божества огня и молнии (молния - это огненный змей, бог преисподней, поднявшийся в небо). На Руси в старину огонь называли богач, а в украинском языке костёр - багаття [1]; если эти слова происходят от "бог", то это потому, что огонь считался воплощением божества; если же они родственны слову "богатство", то это потому, что змей преисподней обладал несметными богатствами. На этих примерах видно, что огонь считался олицетворением бога преисподней, - заключает Ариэль Голан.