Немного о культуре Эль-Аргар

"Около 2200 года до нашей эры на юго-востоке Пиренейского полуострова появилось сообщество людей, которое мы сейчас относим к археологической культуре Эль-Аргар (ранний бронзовый век). Её характерные особенности — большие укреплённые поселения на вершинах холмов. 

На карте голубым цветом обозначена область распространения аргарской культуры в раннем бронзовом веке / ©Villalba-Mouco V. et al.

Учёные выяснили, что все люди периода аргарской культуры несут гены степных предков, в то время как предшествовавшие им люди эпохи энеолита (местной «городской» культуры медного века) — нет. Основная часть генома говорит о том, что люди бронзового века представляли собой смесь местных иберийских предков эпохи энеолита и меньшей части пришлых предков с европейского материка. А Y-хромосомные гаплогруппы, наследуемые по отцовской линии, показывают, что эти предки — степняки, генетические следы которых заметны и в других частях Европы (и Азии) в III-II тысячелетиях до нашей эры. Обычно эти степные народы считают индоевропейцами.

Немного про ирландские кранноги.

"В журнале Antiquity опубликована работа, авторы которой проанализировали образцы ДНК, собранные в ближних (до десяти метров) отложениях вокруг искусственных островов в Шотландии и Ирландии. Эти острова называются кранногами, их строили на озёрах, на болотах, в устьях рек или на мелководных рифах в заливах.

Реконструкция краннога в Ирландии / ©Connemara Heritage and History Centre

Самые древние кранноги появляются примерно за четыре тысячи лет до нашей эры, в эпоху неолита. По сегодняшним представлениям, эти небольшие — до 30 метров в диаметре — острова люди строили, чтобы защититься от пришельцев, то есть мигрантов из континентальной Европы. Обнесённый частоколом искусственный остров, от которого шла лишь одна неширокая дорога к суше, — довольно удобный для обороны объект" (Источник).

По времени появление кранног примерно совпадает с первой волной арийской экспансии в Старую Европу ок. 4400 - 4300 гг. до н. э. (Источник)

"Как показал анализ, люди выращивали на искусственных островах злаковые растения. Анализ ДНК болотных отложений также показал, что на островах держали скот — одомашненных коров, овец, свиней и коз".

Я полагаю, что на этих искусственных островах спасались (и в буквальном, и в переносном смысле) "последние из могикан" матриархальных обществ Старой Европы. Позднее, в средние века, эстафету от них переняли ирландские монахи. В ирландском монашестве я всегда чувствовал особый дух, конгениальный моим умонастроениям.

Памятники матриархальной России (6).

Памятник молодой семье и семейным ценностям, расположенный в тенистой роще по ул. Шевченко города Томска. По-моему, автору скульптуры удалось выразить жертвенный аспект любви и слияние двух любящих в одну плоть. Прямо иллюстрация к Библии: «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть».

О социальной значимости совместных трапез.

"В Скандинавии и Исландии эпохи викингов, когда государство находилось в зачаточном состоянии и за соблюдением законов вообще никто не следил, люди были вынуждены сами отстаивать свою безопасность и заботиться о благополучии путём заключения союзов и разного рода соглашений. В этих условиях правители были просто обязаны щедро вознаграждать своих друзей и сторонников. Помимо брачных договорённостей этому способствовали пиры и раздача даров", - говорит Йоханна Катрин Фриксдоттир.

Мы знаем, что уже в Гёбекли-Тепе происходили пиршества.

left: Gobekli Tepe model created by Fernando Baptista.Source: nationalgeographic.com right: reconstruction of the roof framing by Edward Banning. Source: researchgate.net

"В последнее время раскопками на Гёбекли Тепе обнаружены каменные чаны ёмкостью до 160 л с осадком щавелевой кислоты, говорящим о происходившем в них некогда брожении пива; ёмкости аналогичных объёмов раскопаны в Телль Абре 3 и Джерф эль-Ахмаре; осадок винной кислоты, намекающий на брожение дикого винограда, определён в двух каменных мисках из Кёртик Тепе (Dietrich et al. 2012: 687 – 688; Notroff et al. 2015: 46); неопровержимые доказательства совместных коллективных трапез найдены в Гёбекли Тепе, Халлан Чеми Тепеси и пр. пунктах (Dietrich et al. 2019: 26 – 28; Rosenberg et al. 1998: 28 – 30; Rosenberg and Redding 2002: 40, 43; глава 4, раздел «Этнология, социальная антропология»)", - написано у А. А. Азизян в монографии "Две "двери". Обряд инициации и распространение информации на древнейшем Ближнем Востоке" (СПб.: Алетейя, 2021. С. 23).

Устами поэта Господь говорит О том, что волнует, о том, что болит.

Иль впрямь я разлюбил свою страну? -
Смерть без неё, и с ней мне жизни нету.
Сбежать? Нелепо. Не поможет это
Тому, кто разлюбил свою страну.
Зачем тогда бежать?
Свою вину
Замаливать? -
И так, и этак тошно.
Что ж, куст зачах бы, отвратясь от почвы.
И чахну я. Но лямку я тяну.
Куда мне разлюбить свою страну!
Тут дело хуже: я в неё не верю.
Волною мутной накрывает берег.
И почва - дно. А я прирос ко дну.
И это дно уходит в глубину.
Закрыто небо мутною водою.
Стараться выплыть? Но куда? Не стоит.
И я тону. В небытии тону.

Наум Коржавин

озеро Светлояр с Китеж-градом на дне

 

"Мы с тобой два берега у одной реки".

Йоханна Катрин Фриксдоттир в своей монографии "Валькирия. Женщина в мире викингов" передаёт историю скандинавской девушки по имени Хельга. 

"Согласно «Саге о Гуннлауге Змеином Языке», судьба девушки была предрешена в тревожном предзнаменовании, имевшем место ещё до её рождения. Во всей саге сама Хельга произносит одну-единственную фразу, но рассказчик также упоминает, что она часто и подолгу разговаривала с молодым скальдом Гуннлаугом. Молодые люди привязались друг к другу с самого детства, когда играли в шашки. Но, как и предсказывал сон отца Хельги, им не суждено быть вместе. Вместо этого девушку ждут два других брака, согласия на которые у неё никто не спрашивал. Характер Хельги прорисован в тексте не слишком глубоко, но вскоре после первого замужества она долго стоит на берегу реки Эсхарау, всматриваясь в даль. Она пытается разглядеть Гуннлауга, с которым только что рассталась после случайной встречи – он приезжал на ежегодное народное собрание альтинг (alþingi). Мы понимаем, что она всё ещё тоскует по нему и жалеет, что вышла замуж за другого. Она бросает через реку взор вожделения. Этот взор выдаёт в Хельге сексуальное томление, но она не даёт ему никакого выхода. Это бездействие, вероятно, часто расстраивало читателей саги, особенно если сравнивать его с поступками более решительных женщин, примеры которых мы встречаем в «Саге о Ньяле» и в «Саге о людях из Лососьей долины». Но пассивность – это и есть главная отличительная черта образа Хельги. Подчёркивая невысказанность её любви, рассказчик – возможно, непреднамеренно – обращает наше внимание на бессилие женщин в вопросах любви, на замкнутый характер их чувств. Страсть Хельги настолько сильна, что спустя годы она умирает, держа в руках плащ, который ей когда-то подарил Гуннлауг".