Вообще говоря, я крайне скептически и критически отношусь ко всем сообщениям о каннибализме. Ну, наверно, потому что подавляющая часть этих сообщений исходит не из академических трудов по этнографии, а, так сказать, из "непроверенных источников". Но вот - в серьёзной монографии Е. Д. Елизарова "Великая гендерная эволюция" - читаю:
"В июне 2013 телевизионный эфир потрясли кадры, на которых боец сирийской
оппозиции поедает внутренности своего врага, правительственного
солдата".
Поверим Елизарову и допустим, что это были не постановочные кадры. Предположим, что там имел место акт ритуального каннибализма. Но меня совершенно не устраивают "объяснялки" этого людоедства. Обычно говорят, что каннибалы верят в то, что если они съедят сердце своего врага, то они сами станут таким же храбрыми. Это, типа, магия такая. Но здесь концы не сходятся. Боец сирийской
оппозиции наверняка питал глубочайщее отвращение к своим врагам. Наверно, вкушать "ливер" своих врагов не пришло бы в голову даже умирающим от голода ленинградским блокадникам. Тем более, бойцы Красной армии не стали бы есть "требуху" эсесовцев, чтобы впитать в себя арийский дух. Короче, магия тут работает.
Остаётся лишь два варианта истолкования каннибализма.
Согласно первому варианту, к которому я более склоняюсь, публичный каннибализм (а Д. Елизаров привёл пример именно публичного каннибализма, снятого на видеокамеру, чтобы демонстрировать это urbi et orbi («городу (Риму) и миру»)) - это один из способов устрашения врагов. Боец сирийской
оппозиции боится, очень боится правительственных солдат. И он, поедая внутренности одного из них, посылает другим недвусмысленный "месседж": "берегитесь, мрази, не попадайтесь мне на глаза, иначе и вас постигнет та же участь!"