К вопросу о крито-минойских менадах.

Нонн Панополитанский именует Диониса φιλοσκόπελος, όρεσσινόμος, то есть "любящий скалы, бродящий по горам" (Деяния Диониса, XVI, 186; XXI, 314).

Э. Л. Лаевская в своей монографии "Мир мегалитов и мир керамики" говорит о том, что "служительницы Диониса — вакханки — всегда изображаются в бурном движении; они бегут в горы, перескакивают через расселины, их одежды развеваются, голоса усиливаются и множатся горным эхом".

Менада

Культ Диониса как женское тайное общество.

И. Бахофен трактует "вакханалии", связанные с вином и сексом, как позднейшее извращение и вырождение культа Диониса.

Вакханалия — Огюст Левек

Образ Диониса кисти И. Бахофена.

Перед тем как изложить здесь "наблюдизмы" Иоганна Бахофена относительно культа Диониса в Древней Греции, я сделаю три замечания.

1. "Сверхновая" вспышка культа Диониса в Древний Греции произошла в "тёмные века" её истории, в "провальный" период между гибелью микенской культуры и рождением классической культуры Эллады. Времена были ужасные, и вот, посреди этого кровавого ужаса, - откуда ни возьмись, - появился новый культ. Женщины буквально "ломились" в этот культ, одновременно спасаясь в нём от удручающей реальности, консолидируясь и группируясь для противодействия мужским насилиям, обретая в культе сверхъестественные силы для установления "нового порядка". Можно сказать, что основные "силовые поля" классической культуры Эллады были сформированы внутри массовых народных движений в рамках культа Диониса. 

2. Очевидно, что сам культ Диониса явился поздней "отрыжкой" умерших матриархальных культов на Крите и в Эгеиде. Дионис очень сильно напоминает быкоголового консорта Богини, каким мы его знаем по раскопкам в Чатал-Хююке. В этом смысле, рождение культа Диониса можно считать возрождением крито-минойских матриархальных культов в новых исторических условиях. И, наверно, культ Аттиса и Кибелы также является "ремиксом" более древних культов Анатолии, коренящихся в том же Чатал-Хююке. Именно поэтому, исследуя культ Диониса, мы приближаемся к постижению крито-минойской религии.

3. И здесь мы уже выходим на более широкие обобщения. Можно, с одной стороны, представить всех "умирающих и воскресающих" богов Средиземноморья как "местночтимые" иконы-проекции консорта Богини, а, с другой стороны, можно увидеть Голгофскую мистерию Иисуса Христа как высшее и последнее проявление этой древнейшей мифологемы смерти и воскресения, уходящей корнями в пещерные глубины палеолита.

Менады и амазонки.

"В «Вакханках» Еврипида Дионис сгибает ель сам, и вакханки сообща ему подражают. Возможно, мотив сгибания ели с незапамятных времён был выражением той силы, которая переполняла фиад", - мимоходом сообщает Карл Кереньи.

По словам византийского историка Льва Диакона, древляне привязали князя Игоря к верхушкам двух нагнутых друг к другу деревьев, которые, будучи отпущенные, разорвали его надвое.

Интересно, есть ли какая-нибудь связь между этими двумя сообщениями?

Известно, что менады разорвали тело Орфея. А как они его разорвали? Может быть, так же, как древляне разорвали тело князя Игоря?

Во всяком случае, тут мы имеем ещё одно свидетельство одержимости менад. Бог "входил" в субтильные женские тела, после чего они приобретали сверхъествественную силу. 

Мне кажется, что поляницы (девы-воительницы) русских былин — явление того же порядка, что и древнегреческие амазонки. А последних можно представить себе как менад в состоянии одержимости, как женский эквивалент скандинавских берсерков. Если мужчины, одержимые богом Одином, обладали медвежьей силой, то, спрашивается, почему женщины, одержимые богом Дионисом, не могли обладать бычьей силой? В сочинении александрийского поэта Ликофрона, в том месте, где он повествует о тайной жертве Агамемнона в Дельфах, оракул называет Диониса Ταῦρος, «Бык».

Страсть, смерть и "богозверь" Дионис.

«Он [Дионис] есть сама жизнь, - полагает Вальтер Oтто, - только речь здесь идёт о её особом состоянии: - жизнь, которая становится неистовой в своём переполнении и в своей глубочайшей страсти неотделима от смерти».

Ну да, от страсти "пахнет" смертью: стоит лишь мужчине поддаться страсти, пойти на поводу у своего члена, и сразу — наказание за антисоциальное поведение в виде изоляции от общества, тюремного заключения. И это в самом лучшем случае. А при худшем раскладе мужчине грозит "секир-башка": до недавних пор бнебрачные отношения карались смертной казнью.

Посмотрим, что далее пишет В. Отто. "Мы всегда должны помнить, что дионисийский мир - это прежде всего мир женский". Ему вторит И. Бахофен: "Дионис - в подлинном смысле этого слова бог женщин, основа всех их чувственных и сверхчувственных чаяний, средоточие всего их бытия; поэтому они первыми узрели его во всём великолепии, им было даровано откровение, они распространяли его культ, и они же были причиной его триумфа".

Опаньки!.. Выходит, что женская натура алчет именно такой страсти, которая неотделима от смерти. Это напоминает известный анекдот: "Ничего себе, петушок! - подумала курочка, когда на неё наехал грузовик".

vpervye1 признаётся: "Я не любила Пикассо, пока не попала в его дом музей в Малаге. С тех пор моя любовь к нему безграничнa... Картины его полны такой бешеной энергетикой, какую редко встретишь" (Источник). 

Элевсинская святыня как знамя угнетённых.

Интересно, что римляне позаимствовали элевсинский миф не из самого Элевсина в Элладе, а из Сицилии. 

Ф. Ф. Зелинский не говорит, когда и при каких обстоятельствах состоялось перенесение элевсинского мифа в Сицилию. "Во всяком случае, очень давно. Когда в самом начале своего республиканского быта Рим вычитал в книгах кумской Сивиллы повеление дать у себя место культу элевсинских божеств, он заимствовал его не из Элевсина, а — прямо или косвенно, не знаем — из Сицилии".

Тут надо сказать, что Сицилия вся считалась посвящённой Деметре; её культ был распространён здесь повсюду. "Вероятно, - говорит Ф. Ф. Зелинский, - здесь придётся признать отождествление старинной местной богини с Деметрой; но оно могло быть только основанием перенесения в Энну элевсинского мифа как последствия культовой её эллинизации, пути перенесения нам неизвестны. Похищение божественной девы было локализовано именно здесь, близ Энны, у озера Перга; здесь Кора рвала цветы на зелёном лугу, здесь из разверзшейся земли появился царь преисподней на своей колеснице, запряженной чёрными конями; свою добычу он умчал по поверхности земли, пока нимфа сиракузской речки Кианы не преградила ему пути; разгневанный, он через её русло проложил себе путь в преисподнюю". 

Джеймс Чайлдс. Похищение Персефоны.

"И вот, в Риме был воздвигнут первый греческий храм для греческого культа с соблюдением греческой обрядности — храм, посвящённый Cereri Libero Liberae. Церера, это Деметра; неопределённая римская богиня зреющей нивы была отождествлена с греческой даровательницей хлеба. Либера, «дочь», это буквальный перевод греческой Коры; но кто такой Либер? Это слово значит «сын» — сын Деметры, надо полагать, коль скоро Либера — её дочь; но римляне во все времена разумели под ним Вакха-Диониса. Вот он, значит, «юный бог» священного шествия Иакх, олицетворённое ликование чающих близкую благодать паломников". 

Медиумический "столп" матриархата.

Вяч. Иванов в своей работе "Дионис и прадионисийство" говорит:

"Аполлон овладевает дельфийским прорицалищем чрез убиение его стража (phylax) и обладателя, хтонического змия — Пифона. 

Пифоновым гробом слыл дельфийский храмовой «омфал», яйцевидное каменное сооружение, трижды священное: как средоточие Аполлонова дома, как «пуп земли», известный уже в эпоху Пиндара, и как место очищений. — Ныне мы знаем, что омфалами вообще назывались куполообразные своды (tholoi) гробовых склепов, какие сооружались ещё в микенскую эпоху: «пуп» Аполлонова храма был издревле чтимой гробницей некоего хтонического божества. «Гробница же бога», по гениальной догадке Эрвина Роде, — «не что иное как пещера, где он живёт». Это представление выражает змея, нередко обвивающая омфалы, и, в частности, на его изображениях, дельфийский (см: «Омфал» как центр мироздания).

Под чудовищной личиной «вещего» (от peuthomai), как обычно понималось это имя, дракона (mantikon daimonion, no Гесихию), или — по Гомеридам — смрадной (от руtho — гнить), вредоносной змеи (drakaina) нелегко распознать затемнённые, уже в гомерическом гимне пифийскому Аполлону, черты дельфийского пра-Диониса. 

Змиеубийца, согласно закону мистических отношений между вакхом-жрецом и Дионисом жертвенным, исполнился духом последнего: с той поры стал он вещуном и гадателем.

Другими словами, Дионис древнее в Дельфах, чем Аполлон; женское же подземное божество древнее самого Диониса. И вместе это значит: от «первовещуньи (protomantis) Геи» до Аполлоновой Пифии культовое господство принадлежало в Дельфах женщине".

Я прямо вижу святилища Чатал-Хююка в этом описании Вяч. Иванова. В статье "Семантика образа Быка в Чатал-Хююке" я приводил изображения быков с неестественно длинными рогами и говорил о их схожести со змеями. А змеи, как мы знаем, являются медиаторами (посредниками) между подземным и надземным мирами. Они то выползают на поверхность, то уползают в норы под землю. Очевидно, с культом быка были связаны какие-то медиумические практики общения с духами умерших людей.

Владыка подземного мира.

Карл Кереньи пишет:

"Критский миф о Деметре догомеровский. О нём упоминается в "Одиссее" (V, 125), и вполне возможно, что в гомеровском гимне Деметре подразумевается та же история, когда воспеваемая в нём богиня говорит, что прибыла с Крита (123). По-видимому, общеизвестным было не только горе Деметры, но и её любовь к критскому охотнику Иасию или Иасиону и их слияние в борозде трижды вспаханного поля. О том, что её возлюбленный был охотником, первым нам рассказал Овидий. Но из других источников нам известно о существовании на Крите великого охотника, "пленявшего живых" и поэтому названного Загреем — это был не кто иной, как Владыка подземного мира".

"Владыка подземного мира" напоминает "чёрного бога" Ариэля Голана (см.: "Чёрный бог": анализ мифологемы). По всей видимости, рогатое мужское божество Чатал-Хююка и критский Минотавр — одно и то же действующее лицо неолитической мифологии. 

О священном браке у древних греков.

Е. В. Титова, говоря об Анфестериях, касается интересной темы "священного брака".

"На день «Кружек» в храме Диониса на Болотах, когда все другие храмы были закрыты, падало священной соитие Диониса со жрицей, имевшей титул царицы – basilinna. При этом Дионис принимал образ быка. Аристотель в «Афинской политии» истолковывает это соитие как телесное объединение и брак матери царя с Дионисом (Arist. Ath. Pol. 3).

Рано утром все граждане наблюдали, как от моря домой через древнюю гавань Фалер шествует Дионис, направляясь к маленькому храму на Болотах, что рядом с Аграми, чтобы там сочетаться со своей “царицей” - женой архонта брачными узами в знак того, что страна вполне предана его служению и надеется на его защиту. По другой версии такая церемония могла быть воспоминанием о браке Диониса и Ариадны. Именно она была героиней первого дня праздника, торжественно вступавшая в символический брак с Дионисом, а затем, ожидавшая его в полном уединении. В церемонии участвовало 14 девушек (gerarei), происходивших из самых благородных и уважаемых семей. Они совершали священные обряды на 14 алтарях и давали клятву о соблюдении строгой тайны. Указанное число было выбрано не случайно, оно, во-первых, связано с мифом о Дионисе - Загрее, растерзанном титанами на 14 кусков, а, во-вторых, служило напоминанием о мифологических 14 девушках, которые пришли из Фив вместе с Дионисом - Периклонисом (Плющевым). Древний закон об этом обряде, вырезанный на камне, ещё во времена Демосфена стоял в святилище Диониса подле жертвенника.

Дионис ехал на корабле, поставленном на колёса, а изображал его архонт - жрец, одетый в пурпур и в маске. Сопровождали бога полсотни чувственных сатиров, козлоногих, с лошадиными хвостами. В императорском Риме колесницей - кораблём пользовалась и богиня Исида, едучи с моря; там-то и возникло название carrus navalis - карнавал.

Когда Дионис вступал на берег, все граждане приветствовали его древними словами:
О, Дионис герой!
Гряди же в свой храм,
В дом твой священный,
С духами прелести вешней
Гряди в святыню твою!
Буду тебе танцевать,
Бык благородный, достойный.
Бык благородный,
Ныне гряди к нам!! (Antologia lyrica, hrsgg. Von E. Diehl, 206)".

Вот, собственно, и всё. Из этого пассажа можно сделать заключение, что священное соитие происходило между "архонтом-жрецом" и "матерью царя". Но у древних греков царская власть была отменена ещё в IX веке, а, кроме того, в Афинах одновременно имелось девять архонтов... Нет, без двухсот грамм водки во всей этой путанице не разобраться...

Сельские Дионисии и Ленеи.

Е. В. Титова говорит, что "сельские Дионисии были, очевидно, наиболее древним праздником, восходящим ко временам неолита". Они и по времени проведения (в конце декабря), и по характеру "вольностей" нароминали древнеримские Сатурналии. 

"О сельских Дионисиях можно судить на основании замечания Демосфена, который, выискивая в биографии Эсхина порочащие того факты, разузнал, что мальчиком его противник “вращался на сонмищах (εν ϑιασουζ) среди пьяных людей” (Demosth. XIX, 199) (Пер. С. И. Радцига). Далее Демосфен подробно описывал непристойности - с точки зрения благовоспитанного афинянина, - которым предавались участники “сонмищ” (Demosth. XIX, 258 - 560). Страбон разъясняет, что таинства, в которых участвовали мать Эсхина и он сам, были посвящены Сабазию и Матери богов (Strabo X, 3, 18)" [1].

Дионис почитался как Лиэй (Lyaeus, laetitiae dator – «освободитель»), избавляющий людей от мирских каждодневных забот и размеренного быта. Поэтому, конечно, определённый элемент "развязности" допускался на сельских Дионисиях. Но до какой степени позволялось "распрягаться"? Что-то мне не верится, чтобы фиас Диониса [2] мог превратиться в гадюшник. Демосфен может что угодно писать про своего оппонента, но я не верю, что мужики, ради одной только выпивки, стали бы "заморачиваться" религиозными обрядами. У нас сейчас пьют без всяких "заморочек". И на троих "соображают", и в одиночку "принимают на грудь", даже не перекрестившись. 

Главным элементом сельских Дионисий были фаллофории. В шествии участвовали как свободные, так и рабы, несущие фаллосы. Надписи упоминают, кроме того, что праздник сопровождался непристойными шутками и распущенными телодвижениями, которые, в основном, совершались женщинами (IG III 1147). Праздник заканчивался шутливыми состязаниями, одним из которых была – “асколия”- кто дольше всех продержится на одной ноге на бурдюке с вином. 

О рождении театра в Древней Греции.

Трагедия (буквально – “песня козлов”, от греческого tragos – козёл и ode - песнь) возникла из хоровой песни, из дифирамба, распевавшегося “сатирами”, одетыми в козлиные шкуры. Этот дифирамб был первоначально восторженной, экстатической песней в честь Диониса. Такие “хоры козлов”, или сатиров, существовали уже в VII в. до н. э. во всей Греции. Это – первый элемент театра, и он является, так сказать, "народным творчеством".

Второй шаг был сделан на Пелопоннесе, тираном города Сикиона Клисфеном, учредившим культ Диониса в своём городе взамен местного аристократического культа героя Адраста. Предполагается, что во время праздников Диониса в Сикионе тоже выступал хор сатиров, но содержание песен не было связано с мифом о Дионисе: они носили насмешливый характер и призваны были осмеивать Адраста и других аристократических героев, культ которых был здесь насильственно вытеснен культом Диониса (1).

Это напоминает антирелигиозные шествия и демонстрации в СССР.

Источник картинок

Миф о рождестве Диониса.

Зевс и Гера

"Согласно основному мифу, Дионис – сын Зевса и Семелы – дочери фиванского царя Кадма. Полюбивший Семелу Зевс спускался к ней с Олимпа каждую ночь в обличье смертного. Охваченная ревностью, Гера приняла образ няни и посоветовала Семеле, которая была уже на шестом месяце беременности, поставить своему таинственному любовнику условие: пусть он перестанет её обманывать и предстанет в своём истинном обличье (Apollod. III 4, 3; Ovid. Met. III 253). Семела послушалась этого совета и, когда Зевс отказал ей в этой просьбе, не разрешила ему больше делить с ней ложе. Тогда, в ярости, он явился к ней в сверкании молний, испепелил огнём смертную Семелу и дворец её отца. Недоношенного Семелой шестимесячного ребёнка Зевс выхватил из пламени и зашил в своё бедро (Hes. Theog. 940 – 942; Eur. Bacch. 1 – 9, 88 – 98, 286 – 297). Родившийся через три месяца мальчик и был богом Дионисом. Вот почему Диониса называют «дважды рождённый» или «дитя двойных дверей» (Apollod. III 4, 3; Apoll. Rod. IV 1133 – 1138). Повторное рождение Диониса из бедра Зевса, как и повторное рождение хеттского бога ветров из бедра Кумарби, выражает отказ от первоначальных матриархальных представлений.

Дионис родился на горе Ниса. То же имя Ниса носила и кормилица Диониса. Называются и другие кормилицы, среди них Ино или Фиона. На одном из изображений на сосуде Диониса окружают три нимфы с именами «nysai» – три - это обычное число кормилиц Диониса. Выросший среди игр прекрасных нимф, юный бог и сам приобрёл женственный облик. Он никогда впоследствии не проявлял интереса к физическим упражнениям и войне.
 

Дионис на греческой амфоре, 3 век до н.э.

Метаморфозы Диониса.

Е. В. Титова пишет в своей диссертации:

"Видимо, критская ипостась Диониса – это Загрей. Греческий миф рассказывает о нём как о сыне Зевса Критского и Персефоны, с которой Зевс вступил в брак в образе змея ещё до того, как приходившейся ей дядей Аид унёс её в своё подземное царство. 

Похищение Персефоны

Посланные Герой титаны, выкрасившись белым гипсом, дождались, пока критские куреты, сторожившие колыбель с младенцем в пещере на горе Ида, заснут. В полночь они выманили Загрея с помощью детских игрушек: шишки, раковины, золотых яблок, зеркала, бабок и клока шерсти. Потом они напали на Загрея. Но он устрашил их, превратившись в Зевса в накидке из козьих шкур, затем – в Крона, творящего дождь, наконец, во льва, коня, дракона или змея, тигра, быка.

Превращения Загрея объясняются следующим образом. На Крите ежегодно приносили в жертву мальчика, заменявшего царя – быка. Процарствовав день, он участвовал в танце, символизировавшем пять времён года – льва, козы, коня, змея и тельца, после чего его заживо съедали [1]. Загрей превратился в «Зевса в накидке из козьих шкур» потому, что Зевс или заменяющий его мальчик вознёсся на небо в накидке, сделанной из шкуры козы Амалфеи. Превращение в «Крона, творящего дождь» указывает на то, что в дионисийских церемониях для вызывания дождя использовали трещотки.

Но Гера своим свирепым мычанием пробудила титанов как активности. Они растерзали Загрея в образе быка и пожрали его сырую плоть. Зевс сбросил их за это в Тартар, опалил мать титанов Землю – Гею страшным пожаром, а затем послал на неё потоп (Nonn. Dion. VI 155 – 388)". 

Имена бога Диониса.

Елена Викторовна Титова в своей диссертации "Культ Диониса и его место в полисной идеологии Афин" говорит, что родиной культа и образа Диониса был "весь пеласгийский мир", поскольку миф и культ бога был распространён и популярен и на Крите, и на территории Балканского полуострова. И никто иной, как Геродот был уверен в том, что пеласги научили эллинов почитать богов (Her. II, 50 52).

По мнению В. Иванова («Дионис и прадионисийство»), у дионисийской религии существовали предшественники в виде конгломерата по преимуществу негреческих или ещё до греческих верований и культов. Культы эти были оргиастические, хтонические, матриархальные. 

Диониса часто изображают в женском платье верхом на леопарде.

О. Группе считал, что Дионис позаимствован из «критской культуры», хотя, естественно, не мог этого подтвердить. Опираясь на литературные свидетельства, на архаический культ Диониса в Элевтерах и Кидонии, он постулировал критское происхождение дионисизма. После прочтения пилосских надписей стала очевидна его правота: культ Диониса был распространён на Крите, по крайней мере, в микенскую эпоху.

Впервые в греческой литературе имя бога Диониса появляется у Гомера: ∆ιονύσος (Hom. Od. XI, 325) и ∆ιωνύσος (Hom. Il. XIV, 325). «Дио» – это Dios, бог. Второй элемент имени загадочен. Согласно мнению ряда авторов – П. Левека, Л. Сехана, Ниса – это нимфа, кора во фрако – фригийской среде. А «нисос» – курос (юный мальчик). В этом смысле всё слово должно обозначать «божественный ребёнок, божественное дитя».

Особый смысл выражает имя Иакхос (’'Ιακχος) – имя и выкрик одновременно, с которым божество – дитя принимало участие в дионисийских мистериях. И не случайно оно созвучно имени Диониса – Бакхос. Это имя уходит корнями в крито-минойскую эпоху, так как на табличках с Крита было прочитано I – wa – ko (Knossos As 151. 18) и i – wa – ka (Knossos V 60. 2 , Uf 120).

Немного о Дионисе.

Н. В. Кузина в статье "К вопросу о происхождении культа Диониса" говорит, что "древнейшей ипостасью Диониса был Загрей (Великий охотник) – сын Зевса-змея и Персефоны (Nonn. VI, 155–156) – умирающий и воскресающий юный бог, почитавшийся на Крите (Diod. V, 75, 4; Firmic. Matern. VI, p. 15). Близким по сущности Загрею был Иакх – сын Зевса и Деметры (Diod. III, 62, 2–8), который чествовался в Элевсине.

Jim Tierney

Немецкий исследователь П. Кречмер определяет часть имени 

как форму мужского рода от фракийского – 

«нимфа» или «дочь» и, следовательно, имя бога предлагает трактовать как «сын бога (Зевса)».

Благодаря дешифровке линейного письма "В" стало известно, что Дионису поклонялись уже в микенскую эпоху в XIII в. до н.э.

Элементы культового образа Диониса, а также некоторые дионисийские обряды, по мнению Н.М. Никулиной, можно проследить в минойском и микенском культе верховного мужского божества, оргиастического коррелята Великой богини.

С точки зрения Ю.В. Андреева, мужское божество первоначально представляло собой довольно невыразительную и во многом вторичную фигуру вблизи Великой минойской богини. Он не был ни её сыном, ни мужем, ни возлюбленным. Он мог выступать в антропоморфном облике, как воин, вооружённый копьем или луком в окружении львов, в некоторых сценах его могло заменять специально посвящённое и, очевидно, считавшееся его воплощением дерево.

Указанием на существование ритуала поклонения дереву может служить мистериальная сцена, представленная на золотом кольце из камерного погребения в нижнем городе Микен. На кольце, по-видимому, изображён юный бог, вырывающий священное дерево. 

Возможно, к минойским праформам восходил обычай «вырывания священного дерева», практиковавшийся участниками дионисийских оргий. Так, в трагедии «Вакханки» Еврипида присутствует описание сцены жертвоприношения Диониса Древесного, где ель, олицетворённая с богом, вырывалась с корнями (Eur. Bacch. 1110–1113).

К традициям минойского Крита исследователи склонны возводить истоки буколического культа Диониса. В частности, Ю.В. Андреев полагает, что Дионис своим происхождением может восходить к минойскому богу-быку. Тезис о генетической связи Диониса или пра-Диониса с богом-быком минойского пантеона отстаивает также и Б. Отто, который полагает, что отголосками минойской эпохи является присутствие териоморфных бычьих черт в иконографии Диониса.

Вероятно, в области религиозных верований минойско-микенской эпохи берёт своё начало традиция почитания Диониса как паредра Великих богинь плодородия: Деметры, Коры, Афродиты, Кибелы, восходящих своим происхождением к единому образу древней Богини-матери, дарующей жизнь всему живому".

Аполлон и Дионис.

О. А. Матвейчев в статье "Истоки культа Аполлона и первопоэт Олен" говорит, что "распространение его культа в Элладе началось в «тёмные века» и охватило к началу VII в. до н.э. весь греческий мир (Буркерт 2004: 246)". 

Но где находился эпицентр культа?

"О происхождении культа Аполлона до сих пор идут дискуссии. По наиболее влиятельной в XX в. гипотезе, греки заимствовали культ Аполлона из Малой Азии. Одним из авторов этой гипотезы и наиболее последовательным её приверженцем был У. фон Виламовиц-Мёллендорф, выдвинувший в пользу своей позиции, например, такие аргументы: 1) гомеровский Аполлон враждебен грекам и помогает троянцам, имея в их цитадели даже собственный дом; 2) его эпитет «Летоид» – единственный матроним на Олимпе; собственно говоря, называть мужчин по имени матери у греков не принято, зато это характерно для малоазийской Ликии; 3) у Гомера Аполлон ещё не является покровителем муз и не связан с прорицаниями и вообще с Дельфами (эти функции у него обозначатся позже) (Wilamowitz Moellendorff 1908: 27-45).

Австрийский филолог П. Кречмер обнаружил доказательства восточной гипотезы в архивах Хеттского царства, открытие которых в начале XX в. стало одной из величайших научных сенсаций. Благодаря титанической работе по дешифровке клинописных табличек, найденных в Богазкёе, удалось установить, что Хеттская империя имела тесные связи не только с Египтом, Вавилоном, Ассирией, но и с неким царством Аххиява, в котором была опознана микенская Греция, а также Вилусой; в ней Кречмер узнал гомеровский (догреческий) Илион (Kretschmer 1924). Один из хеттских документов начала XIII в. до н.э. представлял собой договор о дружбе и взаимопомощи между царём Муваталли и правителем Вилусы Алаксандусом. Заключая договор, владыки поклялись своими самыми священными богами – соответственно Каскалом Куром и Апалиунасом. По мнению Кречмера, Алаксандус – не кто иной, как троянский принц Александр (Парис), а Апалиунас – прообраз греческого Аполлона.

К этому выводу склонялся и шведский филолог М. Нильссон, видевший в созвучии имён хеттского Апулунаса (Апалиунаса) и греческого Аполлона, но более даже – в сходстве их функций (оба являлись богами ворот) «неоспоримое доказательство восточного происхождения Аполлона, предположение о котором часто возникало, но яростно опровергалось» (Нильссон 1998: 109).

Сторонники восточной гипотезы обращают внимание также и на тот факт, что в гомеровской «Илиаде» Аполлон выступает как покровитель Париса и защитник троянцев [1]. А согласно киклической поэме «Эфиопида», именно Феб направил стрелу троянского принца в пяту Ахилла.

На малоазийское происхождение Аполлона может указывать наличие у него эпитета «Ликийский». В «Илиаде» он используется в отношении лучезарного бога дважды (Il. IV 101, 119).

Существует несколько трактовок этого эпитета. У. Лиф, Дж. Кирк, Дж. Томсон, например, считали, что Λυκηγενής восходит к λύκος (волк) и должно переводиться как «рождённый волчицей». По другой версии, Λυκηγενής нужно интерпретировать как «светорождённый», на чём настаивает, в частности, Ричмонд Латтимор. «Связь между светом и Аполлоном, конечно, существует, – замечает по этому поводу А. Н. Горожанова, – но божество скорее является источником света, а не его продуктом» (Горожанова 2004: 345).

Наиболее надёжной представляется, однако, версия, связывающая Аполлона с малоазийской Ликией. Этой версии придерживались П. Кречмер, У. Виламовиц (с известными оговорками), М. Нильссон, В. Отто, А. Кин, а также А.Ф. Лосев, Л.А. Гиндин, В.Л. Цымбурский и др.  Именно в Ликию, согласно схолиасту к «Илиаде», бежала от гнева Геры богиня Лето, где и родила Артемиду и Аполлона (Schol. ad Il. IV 101). Ту же историю излагают Овидий (Ov. Met. VI 316-338) и Антонин Либерал (Met. 35). Связь между Аполлоном и Ликией отражена у Пиндара, в «гомеровских» гимнах, у Эсхила, Софокла, Еврипида".

О преимущественной связи Диониса с миром женщин.

"Не мужчинам, а женщинам открывает себя Дионис", - говорит И. Бахофен в третьем томе своего "Материнского права" (с. 137). - "В Сикионе Дионис изображается в окружении вакханок (Павсаний, Описание Эллады, II, 7, 6). Шестнадцать элейских матрон составляют посвящённую ему коллегию (Павсаний, Описание Эллады, V, 16; VI, 24, 8; Плутарх, О доблести женской, 15; Micca Megisto). В других местах его сопровождают четырнадцать Γέραιραι [1]. (Юлий Поллукс, Ономастикон, VIII, 9, р. 929 в изд. T. Hemsteruis; Исихий, Лексикон; Гарпократион, Лексикон; Демосфен, Против Неэры, 73-81, р. 721 в изд. P. Didot, Paris, 1790). Не Αρχών βασιλεύς [2], a βασίλιννα [3] совершает жертвоприношение Дионису, тем самым вступая с ним в ритуальный брак. Этот брачный союз с божеством возводит саму царицу в столь же божественное достоинство. В Брисеях к его храмовому изображению приближаются лишь женщины, лишь они приносят ему жертвы (Павсаний, Описание Эллады, III, 20,3. Ср. там же, II, 11, 3; VIII, 31,5). В Египте женщины носят его изображение (Геродот, История, II, 48). Во время праздничного шествия в честь Диониса, совершаемого в Александрии, женщины занимают несомненно доминирующее положение".

Женоподобный Дионис Микеланджело

И далее у Баховена очень интересный пассаж о связи Диониса с быком.

"Элийские и аргивские женщины взывают к нему, прося выйти из морских волн «бычьей стопою» и оплодотворить их (Плутарх, Греческие вопросы, 36; его же, Об Исиде и Осирисе, 34-35) — обстоятельство, благодаря которому изображения восседающих на быке наездниц, которые мы видим на многочисленных погребальных сосудах, приобретают отчётливую связь с вакхическими мистериями)".

Параллели между вакханками и индейскими женщинами-виннебаго.

"По словам женщины-виннебаго по имени Горная Волчица, её первая менструация была травматичной. Мать предупреждала её, что когда это случится, “ты сразу же беги в лес и спрячься где-нибудь. Ты не должна ни на кого смотреть, даже мельком. Если ты посмотришь на человека, ты заразишь его кровь. Даже один твой взгляд способен причинить зло человеку" (Lurie, 1961:22).

Было раннее весеннее утро, и на земле ещё лежал снег, когда Горная Волчица поняла, что у неё началась менструация. Испуганная силой, которой она теперь обладала, молодая девушка быстро побежала в лес, села на землю, натянула одеяло на голову и заплакала. Сестра нашла Горную Волчицу по следам на снегу. Вместе с другой молодой девушкой, они соорудили небольшой шалаш, и развели в нём костер. Шалаш находился примерно в четверти мили от дома Горной Волчицы, и, по-видимому, она провела в нём необходимые четыре дня, плача, напуганная и голодная, поскольку была вынуждена поститься" (Цит. по: Кэролин Найтхаммер. "Дочери Земли: жизнь и легенды индейских женщин". Источник).

Это описание очень напоминает бегство вакханок (менад) в леса и горы на зов Диониса. А сам Дионис, как полагает Ю.В. Андреев, своим происхождением может восходить к минойскому богу-быку. 

Кстати, в истории культуры связь менад с сатирами является "ходячим", если не сказать - "ходульным", сюжетом, повторяющимся из века в век в бесчисленном многообразии изобразительных форм. 

Прадье. «Сатир и вакханка».

Не являются ли козлоногие сатиры "субститутами" Диониса и, в конечном итоге, "лунного" быка верхнего палеолита?

Gone With The Fart.

Из древнегреческой мифологии мы знаем, что Семела, мать Диониса, умерла от удара молнии во время появления Зевса.

Пришлось Зевсу донашивать шестимесячного младенца Семелы, зашив его в своё бедро. 

Так что, древнеславянское слово "перун" в равной мере подходит и для Зевса.

В данном контексте любопытно было бы обратиться к этимологии слова "пердун", которое созвучно "Перуну". 

Википедия сообщает: "Английское слово fart одно из самых старых слов в английском словаре. Его индоевропейское происхождение подтверждается родственными словами в других индоевропейских языках: греческое слово πέρδομαι, латинское pēdĕre, санскритское pardate, авестийское pərəδaiti, итальянское pettare, французское «péter», русское пердеть и польское слово «pierd» << PIE *perd [издавать громкий ветер] или *pezd [то же самое, но мягче], каждое из которых означает одно и то же".

Как говорит Википедия, "в начале современного периода слово fart не являлось особенно непристойным и даже встречалось в литературных произведениях. И только в начале XX века слово «fart» в большинстве англоговорящих культур стало считаться вульгарным".

Следовательно, если назвать Зевса "старым пердуном", это вовсе не богохульная формулировка. Тем более, что пердёж горит!

Видимо, неслучайно в английском языке spirit одновременно и "дух", и "спирт". Оказывается, [нечистый] дух горит как спирт! И, очевидно, Семела умерла, надышавшись этим "духом".