Ранее я говорил о том, что племена банту, до того как они обзавелись КРС, были матриархальны. Поэтому они представляют для меня особый интерес. Дж. Миллер в своей монографии "Короли и сородичи. Ранние государства мбунду в Анголе" (Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», М., 1984) описывает социальное устройство этнической общности мбунду, принадлежащий группе банту.
"Для понимания характера политического развития общества мбунду не требуется обстоятельного этнографического исследования, тем более что для него нет достаточных материалов. Но вполне возможно и даже необходимо хотя бы вкратце обрисовать социальную структуру мбунду, чтобы показать характерное для многих матрилинейных обществ противоречие между принципом счёта родства и наследования по женской линии и удержанием основных форм власти в руках мужчин, а также отметить важное значение «пересечных институтов» [1], которые, объединяли мбунду, несмотря на социальные границы между доминирующими матрилинейными генеалогическими группами.
К XVI в. мбунду были земледельцами и со времени перехода к земледелию в неизвестном нам туманном прошлом жили в компактных деревенских поселениях. Деревня являлась местом обитания линиджа как структурной единицы [2], так как средоточием каждого поселения считалась группа взрослых мужчин, принадлежавших к одной и той же генеалогической группе, или нгунду (мн.ч. жингунду). Поскольку мбунду были матрилинейными, в полноценной сложившейся деревне ядро взрослых мужчин обычно состояло из старшей группы, представленной родными братьями [3], и среднего поколения, состоящего из их племянников, т. е. детей их сестёр. Вместе с племянниками жили их жёны — женщины из других линиджей. Младшее поколение составляли дети от этих браков; все они принадлежали к нгунду своих матерей и поэтому в ядро линиджа деревни не входили. Вдовые или разведённые сёстры мужчин старшего поколения часто возвращались и селились со своими братьями. Такая система помогала укреплению линиджного единства деревни, так как самые старые члены линиджа вновь селились в одном месте. Младшие члены линиджа, молодые замужние женщины и их дети были разбросаны по соседним деревням и жили с родичами своих мужей и отцов. Поскольку они редко играли в жизии линиджа важную роль и прямо в наследовании не участвовали, их отсутствие не мешало сосредоточению ядра линиджа в деревне и прочной солидарности линиджной группы.
Каждая линиджная деревня мбунду владела своей землёй (иши) [4], в пределах которой члены нгунду совместно контролировали права на обработку земли, на ловлю рыбы в реках, на пользование пастбищами и лесами для охоты и собирательства. Так как земледельческие культуры истощали плодородие почвы и поля надо было менять, каждые несколько лет земледельцы расчищали новые участки в пределах земель своего линиджа по системе переложного земледелия. Линидж мог пригласить чужаков жить с ними и вместе пользоваться природными ресурсами, но такие люди всегда оставались чужаками и не могли передавать свои личные права наследникам. Линидж организовывал и руководил коллективной охотой с палом, которая устраивалась в конце каждого сухого сезона. Таким образом, наибольшие социальные единицы, так же как и локальные единицы, в общих чертах совпадали с генеалогическими группами мбунду. Совокупность нгунду оставалась стабильной на протяжении длительного времени, и каждый нгунду был связан со своей, точно определённой иши.
Однако каждый отдельно взятый мбунду передвигался с места на место согласно порядку, принятому в матрилинейных обществах, когда замужние женщины данного линиджа проводили весь период деторождения вдали от своих родичей, живя в деревнях своих мужей и воспитывая там детей, принадлежавших к их собственному линиджу. Девочки, родившись в деревнях отцовского линиджа, обычно оставались там до брака, а затем переходили к родичам мужа. Частые посещения деревни брата их матери позволяли им поддерживать контакты с их собственными нгунду и готовили их к возможному возвращению «домой», что случалось, если они больше не могли рожать детей, становились вдовами или разводились. Большинство женщин не жило в деревне собственного линиджа до самой старости. Мальчики возвращались в деревню своего нгунду значительно раньше сестёр. Они также росли среди сородичей отца, но по достижении половой зрелости обычно переходили к своим собственным родичам в деревню братьев матери, где и оставались до конца жизни, входя в ядро мужчин, связанных матрилинейными узами. Их жёны и дети (все — члены других нгунду) жили с ними в цветущую пору их жизни, но затем покидали их: женщины старели, дочери выходили замуж, а сыновья уходили жить к своим дядям. Такой порядок постоянного передвижения людей, с точки зрения генеалогических групп, означал, что члены каждого линиджа рождались и росли вдали от деревни своего линиджа, но по достижении определённого возраста возвращались в неё, причём мужчины возвращались раньше женщин".
В последнем абзаце особенно сильно шибает в нос запах от "дурдома". А "дурдом" происходит оттого, что линидж — материнский, а браки — патрилокальные. Если бы браки у мбунду были матрилокальные, в соответствии с материнским линиджем, то замужним женщинам данного линиджа не приходилось бы проводить весь период деторождения вдали от своих родичей, проживая в деревнях своих мужей и воспитывая там детей, принадлежавших к их собственному линиджу; овдовевшим и разведённым женщинам не надо было бы возвращаться «домой», потому что они и так были бы у себя дома; и, самое главное, не было бы разделения на мальчиков и девочек, они все принадлежали бы одному материнскому роду; тут, очевидно, весь "дурдом" устроен именно из-за мальчиков, которые должны были "тусоваться" в мужской корпоративной группе. По-моему, такое социальное устройство мбунду возникло во времена не столь отдалённые.
Вот ещё один колоритный пассаж:
"Верность своим нгунду была непреложна для большинства мбунду. Линидж являлся основополагающим институтом в их жизни, ибо именно ему принадлежали такие важнейшие функции, как санкционирование права на пользование землёй (поскольку все годные для обработки земли находились в распоряжении того или иного линиджа ), вызывание дождей, посредничество между живыми и мёртвыми и определение места каждого человека в обществе мбунду. Мбунду считали полноценными индивидами только тех, кто занимал какое-то положение в линиджной системе, т. е. либо носителей одного из имён нгунду, либо лиц, формально усыновлённых какой-либо генеалогической группой («рабов», заложников и пр.). Если человек не принадлежал ни к одному нгунду, то теоретически он был лишён права просить помощи у сородичей, права жениться, заниматься земледелием, права на духовное утешение, и практически ему часто приходилось выбирать между верной смертью и обретением места в линиджной структуре ценой позорного подчинения воле патрона. По всем этим причинам мбунду придавали огромное значение линиджам и им удалось сохранять их основную структуру ка протяжении нескольких столетий почти без изменений".
Интересно мне знать, как мог появиться ребёнок, который не принадлежал ни к одному нгунду? Он что, с неба свалился? К какому нгунду принадлежала его мать, к тому же нгунду должен принадлежать и её ребёнок, если речь идёт о материнском линидже. Но, оказывается, этого мало. Надо было ещё занять "какое-то положение" в линиджной системе. Тут автор явно чего-то недоговаривает о той группе взрослых мужчин, которую он называет "средоточием каждого поселения". А здесь ещё и говорит о "подчинении воле патрона". Что это за "патрон" такой? Пахан?
Не удивительно, что Дж. Миллер далее переходит к мужским инициациям и тайному союзу охотников кибинда. Вот они, те самые корпоративные группы, о которых он говорил ранее.
"Опытные профессионалы различного рода — особенно гадатели и знахари (нганга, мн. ч. жинганга, или кимбанда, мн. ч. йимбанда) — поддерживали между собой неформальные, но постоянные отношения, не считаясь с принадлежностью к разным линиджам".
И как же они могли обходиться без "подчинения воле патрона"? Очевидно, воля патрона не распространялась на мужские "междусобойчики".
А далее — самый перл, самый цимес:
"Гадатели предпочитали, чтобы их профессиональные знания наследовали сыновья, а не племянники и в этом отступали от ведущего принципа матрилинейности".
Вот оно, в чём дело! "Знание — сила", сила — это богатство, а богатство отец хочет передать своему сыну.
Вот отсюда и получается весь этот "дурдом", что одновременно и параллельно существуют два наследования: материнское наследование, по линии линиджа, и отцовское наследование, по линии того мужского "междусобойчика", который Дж. Миллер называет "генеалогической группой", а редактор поправляет его и называет эту группу корпоративной. В принципе, редакция права: современное государство можно назвать корпорацией, а Дж. Миллер выводит государство именно из этих мужских "междусобойчиков" [5]:
"Пожалуй, наиболее стойким и широко распространённым из этих институтов был союз охотников кибинда. В той мере, в какой такие институты позволяли людям обходить структурную жёсткость генеалогических групп, связанную с наследованием позиций и постоянным родством, они расширяли сферу взаимного сотрудничества среди мбунду и предоставляли людям возможность трудиться совместно ради достижения целей, не предусмотренных структурой лнниджа. Поскольку некоторые из этих институтов продержались долгое время, они напоминали «государствоподобные институты», выполнявшие «политические» функции. Все остальные главы книги посвящены рассмотрению путей, какими мбунду превратили подобные зачаточные политические институты (с помощью распространения символов власти и наделения властью) в политические структуры, которые к началу XVII в. уже весьма напоминали «государства»".
--------------------------------------------------------------------------
[1] Cross-cutting institutions — институты, пересекающие внутрилиниджные связи (примеч. ред.).
[2] Это утверждение автора нужно было бы понимать так, что деревня составляла самостоятельный линидж, что едва ли можно считать правильным даже для настоящего времени, когда активно разрушаются связи между родственными группами. Но, скорее всего автор недостаточно точно применяет этнографический термин «линидж». Под линиджем принято понимать группу, объединённую сознанием единства своего происхождения от общего предка, что находит своё выражение в общем родовом имени, в соблюдении правила экзогамии внутри группы, в совместном выполнении многих культовых и обрядовых действий, в обязательствах взаимопомощи; раньше это предполагало и коллективное право на земли, принадлежащие линиджу. Однако постепенный рост численности членов линиджа и в связи с этим последовательное его
деление приводили к усложнению поземельных отношений. В зависимости от того, как происходит деление линиджа, в каких-то случаях линидж может быть представлен одной корпоративной группой совместно живущих родичей или несколькими, а иногда даже многими такими отдельными группами. У Миллера же термин «линидж» фактически адекватен термину «генеалогическая группа», которым большинство этнографов обозначает именно корпоративные, совместно живущие группы (примеч. ред.).
[3] Имеются в виду братья, рождённые одной матерью (примеч. ред.).
[4] Иши каждой деревни теоретически мыслилась как часть всей линиджной земли (примеч. ред.).
[5] Надо сказать, что здесь он совсем не оригинален и "Америку не открыл".
Комментариев нет:
Отправить комментарий