И. Бахофен во втором томе своего "Материнского права" (с. 148-158) говорит о связи двоицы, с одной стороны, с женским принципом, и, с другой стороны, - с идеей справедливости и с юстицией, основанной на идее справедливого воздаяния за совершённое преступление.
"Базовым числом iustitia, как отмечает Фавоний (Диспут о «Сне Сципиона», V, 1), является женское число два. Ab hoc (numéro) iustitia, naturalis virtus, librata partium aequalitate diluxit [1]. Здесь число «два» как обозначение справедливости возводится к librata aequalitas partium [2], то есть, к делимости на равные половины. Та же мысль повторяется и у Макробия, Комментарий к «Сну Сципиона», I, 5: "Пифагорейцы почитают восемь символом справедливости, потому что это число — первое из всех, которое делится на две такие равные части, то есть четыре и четыре — которые, в свою очередь, можно разделить на две одинаково равные части. Получение его происходит тем же способом, то есть, умножением дважды двух на два. Такое число, — которое может быть составлено и разложено на множители и делители, равные вплоть до монады, которая уже не может быть арифметически поделена, — в силу этого равенства при делении по праву считается символом справедливости". Таким образом, число восемь, благодаря непрерывной делимости самого себя и всех своих частей вплоть до двойки, словно бы рождено быть выражением справедливости. Как numerus pariter par [3] (Исидор Севилъский, Этимологии, III, 5, 3), ίσάκις ίσος [4] ([Псевдо-]Аристотель, Большая этика, I, 1,6) восьмерица есть aequitas [5] и iustitia [6], a δικαιοσύνη [7] по Аристотелю (Метафизика, I, 5, 2) есть πάθος των αριθμών [8]. Само слово δίκαιος [9] Аристотель (Никомахова этика, V, 4, 9) производит от δίχα, διχάζω [10], понимая его, в первую очередь, как делимость на две равные части.
Древние авторы нередко подчёркивают женский характер чётных и мужской нечётных чисел, причём такие представления в особенности приписываются пифагорейцам. Так, у нас имеется два свидетельства Плутарха (Римские вопросы, 102 и О «Е» в Дельфах, 7-8), где указывается на римский обычай нарекать имена девочкам на восьмой, а мальчикам — на девятый день от рождения и называть женщин двумя, а мужчин — тремя именами, а также отмечается супружеский характер числа пять (2+3).
Идеи материи, принимающего начала, с одной стороны, а с другой — справедливости и безукоризненно равного разделения, являются лишь различными аспектами одного и того же материнства, так что iustitia и aequitas [11] предстают как врождённые свойства женского природного принципа.
Диада есть число совершенно равных частей, не оставляющее ни малейшего остатка. Отсюда следует, что право, основанное на двоице, необходимым образом должно быть правом талиона. Любому злодейству в нём соответствует кара, и весы правосудия не успокаиваются до тех пор, пока обе их чаши полностью не уравновесят друг друга.
