О кандакиях — нубийских царицах-матерях.

В продолжение записи "Царицы (кандакии) Кушитского государства".

Посмотрим, что пишет И. С. Кацнельсон в своей монографии "Напата и Мероэ — древние царства Судана" («НАУКА», М., 1970). Ещё Б. А. Тураев отмечал «первобытный характер» роли, отводимой царице, матери царя нубийского государства.

Судя по всему, избрание нового царя происходило у нубийцев при участии войска и оракула Амона. И. С. Кацнельсон приводит ближневосточные аналогии: "Так, в Аккаде, в городе Кише, во второй половине III тысячелетия до н. э. народное собрание избирало царя или, во всяком случае, его утверждало: «На площади Энлиля, на поле, принадлежащем Эсхабаду, храму Гулы, собрался Киш, и Ипхуркиша, мужа из Киша, они вознесли на царство» [1].

В XI в. народное собрание израильских племён избрало царями Саула (1 Кн. Ц. 8, 4—5; 13, 13— 14) и его преемника Давида (2 Кн. Ц. 5, 1—2), а затем и Иеровоама [2]. И, видимо, оно было правомочно сместить царя, так как Саул постоянно опасался этого [3]. Большую роль при избрании первого израильского царя сыграл оракул.

А. Б. Ранович отмечает, что в титуле набатейских царей стояли слова rhn’m’, соответствующие греческому philodemos. Эти цари подчёркивали, что источником их власти является народ.

Подобного рода примеры можно умножить: сведения об избираемости царей и вождей и о роли народного собрания в изобилии содержатся и у древних авторов и в раннесредневековых хрониках, где говорится о строе древних германцев.

Однако наиболее близкие аналогии тому, что нам известно об избрании царей в Куше, можно найти у соседних африканских народов.

В Абиссинии совет знатнейших обычно определял, кто из сыновей царя достоин ему наследовать. Особенно близки кушитским, хотя и более примитивны, обычаи, связанные с избранием нового царя, у нилотских племён, например у шиллуков. Фактически избирают царей четыре-шесть старейшин, однако каждый может высказать (и высказывает) своё мнение. На тайном совещании старейшины окончательно определяют имена кандидатов. По их числу берут камешки и бросают в огонь. Считается избранным тот претендент, чей камешек в костре приобретает красный и белый обжиг".

"Круг лиц, из числа которых в Куше выдвигался избранник (как и у многих народов Африки), часто ограничивался братьями царя. Так, из двадцати семи царей, правивших до Настасена (включая в это число основателя династии — Алару), четырнадцать были братьями: Алара и Кашта, Пианхи и Шабака, Шабатака и Тахарка, Анламани и Аспелта, возможно, Малевиебамани и Талакамани, Аман-нете-иерике и Баскакарен, Ахратан и Настасен. Поэтому Ф. Леминг-Макадам с полным основанием говорит, что корона кушитских царей переходила от брата к брату, а затем к сыну старшего брата. Конечно, от этого правила были отступления, когда тот или иной царь захватывал трон, но в таких случаях он всячески стремился оправдать и легализировать свои действия. 

Передача трона брату в странах древнего Востока особенно отчётливо прослеживается в Новохеттском царстве до воцарения Хаттусилиса III [4], после которого корона всегда переходила к сыну. Однако и тогда цари, опасаясь восстановления прежнего обычая, всевозможными законодательными актами и различными мероприятиями пытались оградить своих сыновей от притязаний на престол со стороны их дядей.

Наследование престола братом, а не сыном умершего царя, особенно характерно для многих народов Африки. Такие установления существуют у габира (бакуму), бапото, баканго, баросуи в Дагомее и т. д. Видимо, в Абиссинии некогда тоже существовали обычаи, в силу которых все братья царя могли претендовать на пре­стол; там после избрания нового негуса его братья отправлялись в ссылку и изолировались от общения с миром. В других областях прибегали и к более радикальным мерам: ослеплению, убийству, а иногда к пожизненному заключению. Так, у баганда сыновей умершего царя, за исключением двух или трёх, которых оставляли «про запас», сжигали заживо, ибо нельзя было, по их верованиям, проливать царскую кровь. У оба царь заставлял своих братьев вешаться по той ж е причине.

Страбон (XVI, 4, 8), а затем и Плиний (Н. N. VI, 186), указывают, что в Куше большим влиянием пользовалась мать царя — кандака. «Они (сембриты) управляются царицей, под властью которой состоит также недалеко от этих мест лежащий на Ниле остров Мероэ»,— пишет Страбон. Рассказывая далее о походе римского полководца в Напату (XVII, 1, 54), он говорит о ней как о «царствовавшей над эфиопами». Видимо, велико было значение кандаки и позже, ибо, согласно евангельскому преданию, посланный ею казначей посещает Иерусалим и крестится здесь у апостола Филиппа (Деяния апостолов, VIII, 27). В настоящее время нет уже никаких разногласий по поводу того, что кандака (ktke, resp. kdke) не собственное имя, а титул, носимый правящей царицей и обозначающий нечто вроде «царица-мать». Судя по упоминанию Страбона, а также по надписям Тахарки и Анламани, резиденция кандаки по крайней мере до VI в. до н. э. находилась в Напате.

С сообщениями обоих античных авторов вполне согласуется то, что мы узнаём из надписей самих кушитских царей. Несомненно, кандака играла какую-то очень важную роль при избрании нового царя. Возможно, родством с нею и определялся выбор оракула. Очевидно, не только совпадением следует объяснить тот факт, что сменяли друг друга на престоле не единокровные, а единоутробные братья: Пианхи и Шабака, Шабатака и Тахарка, Анламани и Аспелта. 

Последние археологические открытия доставили достаточно убедительные и наглядные доказательства того, сколь велико было могущество и богатство кандаки. Археологическая экспедиция ГДР, руководимая Ф. Хинце, исследовала в Нагаа так называемый Восточный храм (F), датируемый II в. до н. э. Добытые материалы позволили установить, что это святилище сооружено не царём, как полагали прежде, а кандакой Snkdhete (Шанакдакете), хотя в надписях упоминается мужская царская титулатура s ; R'nsw bjt, что, впрочем, иногда встречается в мероитскую эпоху и может служить ещё одним подтверждением политического влияния царицы-матери. Очень характерны и рельефы, украшающие стены этого храма. Несмотря на то что они сильно повреждены, всё же можно установить, что неоднократно повторяется одна и та же сцена: царица-мать стоит перед различными богами, а за нею, видимо, наследник престола, которого она им, очевидно, представляет.

В 1958— 1960 гг. археологи Службы древностей Суданской Республики раскопали в Вад-бан-Нага обширный, очевидно двухэтажный, дворец, который, по определению Ж. Веркутте, принадлежал кандакам. Он был квадратным в плане, и длина наружных стен достигала 61 м. Нижний этаж имел 45 помещений (в том числе кладовые). К сожалению, план дворца восстановить не удалось. Остатки настенных росписей, позолоченной штукатурки и золотых украшений подтверждают, что царицы-матери не стесняли себя в расходах и, видимо, могли позволить себе всю доступную тогда роскошь. Дворец кандак был обитаем в течение нескольких столетий — с I в. до н. э. и примерно до 320 г. н. э.

Конечно, и в Египте значение царицы-матери было велико. Она имела собственные владения с самостоятельным управлением и могла при жизни своего царственного супруга и даже после его смерти (как, например, Тии — жена Аменхотепа III и мать Эхнатона) играть более или менее значительную политическую роль, но это зависело от личных качеств той или иной царицы.

Голова статуэтки царицы Тейе. XVIII династия. Около 1398 – 1338 г. до н. э. Тейе была Великой Супругой Царской египетского фараона Аменхотепа III и матерью Эхнатона (Аменхотепа IV).

 

Реконструкция царицы Тейе.

Словом, это не было правилом и не регламентировалось обычаем. Значение царицы определялось, конечно, тем, что она была матерью царя. Недаром в эпоху Нового царства царица-мать носила титул «матери бога». Однако не ею обусловливались обычно права наследования, хотя пережитки матренитета в Египте были достаточно сильны, во всяком случае по сравнению с другими странами Переднего Востока, что объясняется некоторой медлительностью темпов его развития (или деградации, - замечу я от себя).

Судя по тому, что нам известно о роли и значении кандаки, а известно пока, надо признаться, очень немного, её положение во многом напоминает положение матери царя или вождя у ряда племён и народов Африки. По крайней мере здесь мы найдём больше аналогий, чем в Египте. При распространённой в Африке неограниченной полигамии правителей различных рангов и степеней могущества, многодетности и отсутствии чёткого порядка наследования на долю царицы-матери выпадает обычно очень ответственная задача — обеспечить трон для сына или одного из сыновей. В случае его несовершеннолетия она становится регентшей. И даже после вступления на престол вновь избранного царя его мать занимает очень важное место в политической и религиозной жизни, как это, например, было и есть у некоторых народов Африки, в частности в её северо-восточной части, например у шиллуков, каффичо, фунгве, нилотов и т. д. В древнем царстве Мономотапа и в Абиссинии царице-матери отводилась значительная роль: она управляла отдельной областью, имела подданных и свои доходы. У баганда матери царя (номасоле) в каждой области принадлежало своё имение. Она содержала собственный двор и пользовалась большим влиянием. Д. Вестерман указывает, что вообще для африканских государств характерно высокое положение, занимаемое матерью царя.

Сколь ни значительны были политические причины, определявшие значение кандаки, нельзя недооценивать и влияния матренитета, что характерно не только для Куша, но даже и для более передового по сравнению с ним Египта. Недаром на мероитских жертвенных плитах и стелах, как заметил Ф. Хинце, имя матери умершего ставится на первое место, а отца — на второе. Он указал также на то, что в надписях довольно часто меняется имя одного из супругов. «В настоящее время невозможно определить, служит ли тому причиной брак после развода либо смерти кого-либо из них, или же речь идёт о добавочных мужьях и жёнах. Возможно, это явление стоит в связи с, вероятно, существовавшими у мероитов матриархальными отношениями». Впрочем, на длительное бытование таких отношений в Куше давно уже обратил внимание М. Хвостов: «Характерною особенностью политического уклада нильских эфиопов, указывающего также на довольно примитивные политические отношения, являются остатки матриархального строя: мы видим странное преобладание царицы (матери царя) кандаки над царём».

Возможно, самостоятельная правительница подразумевается в надписи в храме Дакки, посвящённом местному богу Пселкиса —- Тоту из Пнубса. Она названа е kyria, т. е. правящая, властвующая царица, что, видимо, справедливо, ибо посольство, оставившее эту надпись, было послано к Августу именно ею. В другой надписи, из Мусавварат-эс-Суфры , которая является самым южным из известных памятников римской эпиграфики, упоминается domina regina, которую Ф. Хинце считает, «без сомнения, правительницей Мероэ».
BONA FORTVNA DOMINAE
REGINAE IN MVLTOS AN
NOS FILICITER VENIT
E VRBE MENSE APR
DIE XV VIDI TACI
TVS.
К сожалению, эту надпись невозможно датировать. М. М. Хвостов полагает, что, «по всей вероятности, надпись поставлена римлянином, бывшим на службе у эфиопской кандаки и отправлявшимся послом в Рим. Может быть, здесь есть связь с эфиопским посольством к Августу». Наконец, о правлении цариц на «острове Мероэ» рассказывали посланные на разведку Нероном в глубь Африки центурионы, о чём нам сообщает Плиний (Н. N. VI, 186).

Случаи самостоятельного правления цариц известны не только из истории Египта, но и из истории некоторых других стран древнего Востока, более отсталых по сравнению, например, с Вавилоном и Ассирией, где патриархальные отношения полностью возобладали. Так, в Шумере, в Кише, правила царица Кугбау (конец XXV — начало XXIV в. до н. э.), единственная представительница III династии этого города . В анналах Тиглатпаласара III и Саргона упоминаются аравийские царицы Самси и Забаба. В минейской надписи из Эль-Хигры говорится о правительнице города по имени Адаби. Всё это дало основания Д. Мюллеру высказать предположение, что во главе одного из государств Северной Аравии стояли женщины. Предание о Савской царице, видимо, легенда, но у некоторых арабских племён были царицы, как это следует из анналов ассирийских царей.

Нельзя не сделать вывода об исключительно важной роли, которая отводилась царице-матери в политической и, быть может, религиозной жизни страны. Во всяком случае, судя по тому, что нам известно, её роль была значительнее, чем в Египте. Это, видимо, также объясняется более длительным сохранением в Куше обычаев первобытнообщинного строя с присущими ему установлениями матренитета", - заключает И. С. Кацнельсон.

-----------------------------------------------------------------

[1] Т. Якобсен отмечает, что в ту пору народное собрание решало также другие важнейшие вопросы (например, войны и мира).

[2] 1 Кн. Ц. 12, 20. В эпоху судей войско избрало «вождём» и «военачальником» Иевфая (Суд. XI, 4— 11).

[3] В Израиле народное собрание отвергло Рехобоама, сына Соломона; он сохранил власть только в Иудее.

[4] Так, Арнувандаса I сменяет его брат Хаттусилис II, Арнувандаса II — Суппилулиумас I, Арнувандаса I I I — Мурсилис II, Муватталиса I — Хаттусилис III, Урхи-Тешуба — Тутхалияс IV.