Хайде Гёттнер-Абендрот о неолитическом образе жизни.

Подводя итог рассмотрения эпохи докерамического (10 200 - 7 000 до н. э.) неолита Леванта, Хайде Гёттнер-Абендрот говорит, что там не было обнаружено заметной архитектурной дифференциации. Жилища похожи, и только общественные постройки отличаются. Погребальные обычаи также не обнаруживают маркеров ранга, ни в отношении пола, ни индивидуального статуса. В самые ранние времена мёртвых хоронили без погребального инвентаря и украшений, и даже в случаях особого обращения с телами умерших людей, таких как захоронение черепов или размещение в особых местах захоронения, равенство очевидно.

Особенно интересен тот факт, что в Леванте нет никаких свидетельств из архитектуры и анализа скелетов об агрессии или конфликтах между отдельными лицами или группами. Нет также ничего, что указывало бы на враждебные акты между поселениями, что удивительно, учитывая быстрый рост некоторых поселений до размеров протогородов. И даже эти квазигорода не были «столицами», подчинявшими себе более мелкие города и требовавшими от них дани, потому что нет указаний на то, что некоторые поселения контролировали другие с помощью вооружённой силы. То есть, не было «штата принуждения», такого как полиция и военные. Без этих «орудий принуждения» невозможно господство одних людей над другими, поэтому и войн не было. Для Леванта, таким образом, мы должны отказаться от модели социального соперничества и конкуренции как основы для неолитического образа жизни.

Но верно ли то же самое для керамического неолита (7 000 - 6 000) в Центральной Анатолии? Лучшим примером здесь является квазигород Чатал-Хююк, где социальные модели были тщательно изучены. Похожие размеры домов указывают на эгалитарное общество, и здесь, тоже, погребальные обычаи не показывают различий в социальном ранге или поле. Анализ костей также не показывает различий в питании и образе жизни. Было высказано предположение, что плотная конструкция домов Чатал-Хююка с их входами на крыше служила оборонительным целям. Однако нет никаких указаний на нападения, резню или грабежи за 1400 лет существования города; другими словами, это было относительно мирное время.

Затем Хайде Гёттнер-Абендрот переносится из Анатолии в неолитическую Грецию, рассматривая поселения Сескло и Димини. "Археологическое исследование показывает, - пишет она, - что неолитические поселения в Фессалии и на восточном побережье Греции были очень сложными с точки зрения интенсификации и дифференциации сельскохозяйственного производства, а также специализированного мастерства в производстве каменных орудий, расписной керамики и ювелирных изделий, а также в широком обмене товарами. Существовали специализированные мастерские, зернохранилища, а также большие сооружения, такие как обширные каменные стены. Эти характеристики обычно заставляли археологов предполагать существование «элиты» с «иерархией», которая использовала излишки и специализированные продукты для своих целей. И всё же в этих местах нет никаких признаков социального неравенства. Конструкция домов более или менее похожа, ни один из них не больше других. Они расположены группами, каждой из которых отведено одинаковое пространство в поселении, что, возможно, предполагает проживание клана. Самое главное, несмотря на ремесленную специализацию, во всех домах было обнаружено равное разделение материальных благ. То есть люди практиковали высокую степень разделения труда, безусловно, с неравным мастерством и, вероятно, с переменным успехом, но все блага всегда распределялись поровну (пример, Димини, восточная Греция). Не удалось найти никого, кто бы извлекал выгоду из разделения труда или монополизировал специализированные изобретения за счёт общины. Даже предметы роскоши, такие как исключительно красивая расписная керамика и изысканные украшения из ракушек, экспортировались далеко и широко, но и здесь не было видно никакой иерархии в этих коммуникационных отношениях. Вместо этого предметы роскоши играли роль подарков в построении мира между соседними поселениями и с теми, кто находился в более отдалённых культурных регионах.

Большие хранилища-склады возводились в центре [квази]городов, например, на вершине холма. Здесь собирались излишки сельскохозяйственной продукции. Но и здесь не было никаких указаний на то, что какой-либо «Большой человек» ["Big Man"] в одиночку владел излишками и получал от них выгоду. Вместо этого излишки принадлежали общине, которая использовала эти запасы для собраний, священных практик и общих начинаний. Крупные строительные проекты были такими предприятиями. Они могли подниматься не только вертикально, но и простираться горизонтально, как это видно по овальным каменным стенам, покрывающим весь холм поселения Димини. Они не были «укреплениями», возведёнными высшим командованием в военных целях, как раньше считалось. Скорее всего, они были подпорными стенами для крутых склонов и создавали ровные площадки-террасы. В то же время они разделяли поселение на равные жилые зоны кланов, демонстрируя сложный социальный порядок, который сохранялся там на протяжении веков. Кроме того, стены имели четыре сквозных прохода, ориентированных на четыре стороны света, что указывало на космологическое значение".

В общем, Хайде Гёттнер-Абендрот нигде не видит признаков существования элиты в эпоху неолита 10 200 - 6 000 гг. до н. э. "Нет элиты" значит "нет патриархата", даже несмотря на масштабные строительные проекты. В противном случае, нам пришлось бы признать существование элит у строителей мегалитических сооружений Гёбекли-Тепе, а это нонсенс. Потому что Гёбекли-Тепе строили охотники и собиратели доземледельческой эпохи, жившие группами по 30–40 человек. Тогда не существовало никаких государственных границ, чтобы удерживать людей на одном месте, не было "аппарата насилия", чтобы сгонять людей в лагеря и заставлять их работать в каменоломнях. Хайде Гёттнер-Абендрот говорит, что "планирование и сложная организация рабочих, требуемых для исполнения этих проектов, не являются доказательством существования элит, а отражениями социальных и религиозных идей, разделяемых всеми и выраженных в этих структурах".

Мне на ум пришло привести сравнение старых крестьянских домов в России.

Дом в Центрально-Чернозёмном районе.

 

Дом на русском Севере.

С первого взгляда можно было бы подумать, что двухэтажный дом — "элитный". Но — нет, там проживал не барин, а крестьянин со своей семьёй.

Глядя на развалины Димини, я полагаю, что там тоже жили "мастеровые" мужики, которые задумали и построили себе жилища-"хоромы". А где-нибудь рядом наверно стояли домики-"мазанки" из плетня и глины.

Можно, для примера, привести ещё один русский дом.

Хозяин этого дома просто "рукастый", умелый мужик, но не входит в элиту. Современная российская элита в таких домах не живёт.

Возвращаясь снова к феномену Гёбекли-Тепе, можно предположить, что прежде сооружения этого ритуального комплекса существовали маленькие деревенские подобия, типа дольменов, возможно даже в виде шалашей или глинобитных "мазанок". Я видел, один армянин построил маленькую часовню у себя в саду. Ну, и потом кто-то сказал: "Мужики, а давайте построим одну большую каменную "часовню" на всех!" Глядя на них, другие тоже стали строить большие "часовни" для своих деревень. Никакой "элиты", никакого государственного "аппарата принуждения" для этого не требуется. Здесь важна лишь всеобщая заинтересованность.