У Василия Розанова есть такое замечание:
"[После принятия Русью византийского православия] “умерщвляться” — это стало <...> идеалом древней России <...> Для русских “близиться к смерти” и “близиться к святости” до того слилось в единый путь, отождествилось, что даже теперь и даже образованные классы не вполне свободны от этого понятия. Оно есть нравственная и метафизическая аксиома в наших монастырях до сих пор; им проникнут и теперь весь наш народ в многомиллионной свой массе. Самые образованные люди, как Тургенев, как Герцен, и атеисты, нигилисты — в серьезные минуты жизни вдруг видят в себе возрожденною эту древнейшую, первоначальную веру своего народа: что умереть — святее нежели жить, что смерть угоднее Богу (для верующих), Высшему Существу (для философов), чему-то (для атеистов), нежели жизнь. Эта грустная и ужасная (по мнению пишущего эти строки) мысль сообщила главный нравственный колорит всей восточной, русской Европе: чего-то меланхолического и погибшего в смысле прогресса..." (Источник).
Розанов очень много писал о религии, и его заметки подчас гениальны, однако он всю жизнь ходил-бродил вокруг да "около церковных стен" (так он сам озаглавил один из сборников своих трудов), не войдя в само "нутро" религиозности. То есть, по каким-то причинам Розанов то ли не видел суть религии, то ли не желал её замечать. А вот В. В. Евсюков, автор монографии "Мифология китайского неолита", заметил и блестяще изложил эту суть. Говоря об универсальности "шаманской болезни" в архаических культурах, он пишет, что...