В 1894 году на прилавках немецких книжных магазинов появилась тоненькая брошюрка, посвящённая одному из эпизодов в истории Древнего Рима. Брошюрка называлась "Калигула: исследование римского императорского безумия". Её автором был широко известный в профессиональных кругах, но незнакомый массовому читателю баварский историк Людвиг Квидде.
Историк-германист
"Императорское безумие часто называют особой формой душевной болезни. Характерные черты этой болезни: мания величия, доходящая до обожествления самого себя, пренебрежение всеми рамками законности и правами других людей, бессмысленная и бесцельная жестокость. Они встречаются и у других душевнобольных. Разница в данном случае заключается в том, что роль правителя создаёт для их развития особенно благодатную почву, на которой они могут беспрепятственно развиваться и воплощаться в ужасных деяниях в масштабах, невозможных для обычного человека.
Специфическое императорское безумие есть продукт обстоятельств, характерных для морального разложения монархически настроенных народов или, как минимум, той элиты, которая составляет ближайшее окружение монарха. Представление о своей якобы неограниченной власти заставляет правителя забыть обо всех правовых рамках. Теоретическое обоснование этой власти как божественного права внушает безумные идеи бедолаге, который действительно начинает верить в истинность данного обоснования. Придворный этикет, а ещё больше выходящее за его пределы верноподданное восхищение со стороны всех, кто окружает правителя, внушают ему мысль о том, что он от природы стоит выше всех людей. Наблюдая за своим окружением, он одновременно уверяется в том, что это – презренная и подлая толпа. Если же не только двор, но и масса народа коррумпирована настолько, что правитель может творить что угодно, не встречая открытого мужественного сопротивления; если оппозиция, даже рискуя возражать, боязливо подчёркивает, что она не против личности властителя и его взглядов; если развращённый дух, породивший наказание за оскорбление величества и видящий состав преступления в отсутствии должной почтительности, проникает в законы и суды, - то достойно изумления, если при всех этих условиях абсолютный монарх всё же остается в своём уме.
Картина императорского безумия, которую демонстрирует нам Калигула, весьма типична. Почти все её черты, которые появлялись у разных правителей, объединились в нём.
У него
[Калигулы] отсутствовал прочный фундамент в виде взвешенного, созревшего во внутренних
боях мировоззрения.
Мы ничего не слышим о высокопоставленных персонах, которые имели бы при нём реальное влияние. Император не терпел рядом с собой самостоятельных фигур, он хотел быть своим собственным министром и, сверх того, лично действовать во всех сферах. Но даже до того, как начался процесс вырождения его ограниченной натуры, ему не хватало для этого ни знаний, ни таланта, ни спокойствия, ни дисциплины.