«HOMO‑HUMUS»

"В рассмотренных нами верованиях земля предстаёт в образе матери, т.е. существа, порождающего всё живущее, сотворяющего всё из своей собственной субстанции. Земля «жива» прежде всего потому, что плодоносна. Всё, что выходит из земли, наделено жизнью, и всё, что в неё возвращается, получает новую жизнь. Связь межу homo и humus не следует понимать упрощённо: человек — это земля, потому что он смертен; смысл ещё и в том, что человек живёт, потому что рождён от Terra Mater и вернётся в неё.

Солмсен вывел значение слова mater из materies, и хотя эта этимология не верна (первоначально слово «материя» означало что‑то вроде «сердцевина дерева»), всё же у неё есть своё место в мифо-религиозной теории: «материя» выполняет функцию матери, потому что беспрерывно что‑то порождает. То, что мы называем жизнью и смертью, — просто два момента в целостном существовании Матери–Земли: жизнь — это выход из утробы Земли, отделение от неё, а смерть — возвращение «домой». Часто выражаемое людьми желание быть похороненными на родине есть всего лишь профанная форма этой мистической любви к своей собственной Земле, потребности вернуться в свой собственный дом.

Надгробные надписи, найденные при раскопках захоронений на территории Римской империи, говорят о радости быть похороненным в своём отечестве: Hic natus hic situs est (Здесь рождён, здесь и погребён — лат.); Hic situs est patriae (Здесь погребён, на родине — лат.); Hic quo natus fuerat optans erat illo reverti (В то место, где когда‑то родился, туда желал вернуться — лат.) и т. д. Есть и надписи, в которых выражена скорбь из‑за невозможности получить это утешение: Altera contexit tellus dedit altera nasci (Одна земля даровала рождение, другая покрыла — лат). И потом, ведь предателей не хоронили, потому что, как поясняет Филострат, они не достойны «быть очищенными землёй».

Вода считалась носителем семени; земля тоже носит семя, но в земле оно быстро даёт плод. Споры и семена могут пробыть в воде на протяжении нескольких циклов своей жизни, прежде чем дадут о себе знать; но о земле можно сказать, что она никогда не находится в покое, её дело — беспрерывно рождать, наделять формой и давать жизнь всему, что в неё возвращается неживым и бесплодным. Вода есть в начале и в конце каждого космического цикла, а земля — в начале и в конце каждой отдельной жизни. В жизнь всё приходит из воды, а в результате исторической (например, наводнения) или космической катастрофы (махапралая) возвращается в своё изначальное состояние бесформенности.

Каждое проявление жизни — это следствие плодовитости земли; всякая форма землёю порождается, живёт и уходит назад в землю в тот момент, когда завершается отпущенная ей доля жизни, — возвращается, чтобы родиться вновь; но прежде нового рождения побыть в покое, очиститься и собраться с силами. Вода предшествует всякому творению, всякой форме; земля производит живые формы.

Если мифологическое предназначение воды есть открывать и закрывать космические циклы, то предназначение земли — стоять в начале и в конце каждой биологической формы и каждой формы, имеющей свою точку в истории места («люди места»). Время, так сказать, спящее в воде, активно и подвижно в работе земли — порождении. Живые формы появляются и исчезают по меркам истории со скоростью света. Но сам процесс их прохода по жизни бесконечен; смерть живой формы — это способ скрытого и временного существования. Как таковая же, как вид, живая форма не исчезнет, пока воды позволяют земле производить её".

"Очерки сравнительного религиоведения". Мирча Элиаде.

 --------------------------------------------------------------------------

Нет, не утешают меня рассуждения Мирчи Элиаде. Потому что смотрю я на детей, и не вижу в них себя. Я — это одно, а они — нечто другое. 

Вот трава, растущая в поле, - она из года в год одна и та же. Наступила весна, и травинки-былинки "прут" со страшной силой из земли. И трава одного лета ничем не отличается от травы другого лета. Можно даже сказать, что это одна и та же трава. 

А у людей — совсем не так. Я, например, остро ощущаю своё отличие от других людей; я не такой, как все. И такие, как я, не произрастают в поле, как трава. Во всяком случае, я не вижу вокруг себя своих "клонов". Я один, как перст, в целом мире. 

Да, "живые формы появляются и исчезают по меркам истории со скоростью света", но что мне до смены тех форм?! Я хочу пребывать вечно тем, кто я есть. Со всеми своими "тараканами" в голове и со всеми своими "болячками" в теле. Отними от меня мои "болячки" и моих "тараканов", - и я буду не-я.

Здесь-то, в личности, и находится "Кощеева игла" смертности человека. У травы нет личности, и поэтому она бессмерна, "клонируясь" в одних и тех же формах из года в год, из века в век. А у меня есть личность, и поэтому я смертен. Смертно именно "я" человека. Какой жутчайший парадокс! Ведь это "я", если верить науке, находится на самом острие эволюции. И вот, это острие ломается при наступлении смерти... Это подобно тому, как ты всю зиму лепишь снежную бабу, хотя знаешь, что с приходом весны у снежной бабы нет ни малейшего шанса сохраниться. Как тут не прийти в отчаяние?! 

Конечно, мы не знаем всех тайн мироздания. Чёрт его знает, - может что-то и сохраняется после смерти человека? Может быть, личность человека является своего рода "кодом", который, как семя, хранится вечно? И, может быть, этот тайный "код" переносится от умершего к новорожденному?