О троичном социальном членении индоевропейского общества.

Разработанная Ж. Дюмезилем концепция о троичном социальном членении индоевропейского (арийского) общества ни у кого не вызывает возражений. За исключением рабов, свободные члены этого общества разделялись на три сословия: сакрально-жреческое, военно-аристократическое и рядовое, общинное. Однако, на самом деле, мы видим лишь два слоя, так как во главе индоевропейского общества стояли «цари» или вожди, обладавшие также сакральными функциями. То есть, «цари» совмещали в себе и функции первосвященников. А где священство всё же дозволялось как автономный институт, там оно было под пятой у «царей», как, например, в Византийской или Российской империях. И, фактически, надо говорить о разделении индоевропейского общества не на три, а на два слоя: вождество (в более развитых формах - царская камарилья или государственная бюрократия) вкупе со священством, и рядовые подданные вождя. 

В принципе, архаические общества тоже были "двухслойными", состоявшими из сакральной и мирской неравновесных половинок. Причём, эти половинки были "пульсирующими": во время религиозных праздников сакральная половинка общества сильно "раздувалась", вмещая в себя едва ли не всех членов общества, а в обычные дни жизнь в сакральной половинке едва теплилась. Только, в отличие от индоевропейского общества, в архаических обществах не имелось военно-аристократического сословия.

Матриархальное общество по всем параметрам соответствует архаическому обществу. Если существовали патриархальные теократические общества, то, спрашивается, почему не могли существовать матриархальные теократии? В такого рода теократии вместо Библии имелся матриархальный Миф [1], определявший умонастроения общины; вместо пророков Яхве имелись пророчицы Богини, возвещавшие её волю; вместо св. Предания имелась многовековая Традиция, своего рода матриархальный "адат", по которому люди ладили друг с другом. И при таком порядке «цари» или вожди нужны были людям так же, как собаке — пятая нога.

Теперь возникает вопрос: можно ли назвать троичное социальное членение индоевропейского общества традиционным? Подлинно ли оно традиционное? Или оно фейково-традиционное? 

Потому что у нас имеются гораздо более древние "двоичные" общества. И индоевропейское военно-аристократическое сословие, на фоне тех обществ, выглядит просто как раковая опухоль. Если брать здоровое социальное "тело", то оно "двоично"; в нём есть сакрально-жреческая "душа" и общинное "тело". А третий элемент — военная аристократия, подчиняющая себе "душу" и подавляющая "тело", — появляется в виде социального недуга. 

-------------------------------------------------------

[1] Здесь "миф" в том смысле, как его понимает А. Лосев.

Обычай побратимства у скифов.

А. М. Хазанов в своей монографии "Социальная история скифов" приводит фрагмент из новеллы Лукиана Самосатского (L u с, Тох., 37), где скиф Токсарис рассказывает о себе:

«Мы приобретаем себе друзей не на пирушках, как вы (т. е. греки.— А. X.), и не потому, что известное лицо является нашим ровесником или соседом; но, увидев какого-либо человека хорошего и способного на великие подвиги, мы все устремляемся к нему, и то, что вы делаете при браках, мы делаем при приобретении друзей; усердно сватаемся за него и во всём действуем вместе, чтобы не ошибиться в дружбе или не показаться неспособным к ней. И когда какой-нибудь избранник сделается уже другом, тогда заключается договор с великой клятвой о том, что они и жить будут вместе, и в случае надобности умрут один за другого. И мы действительно так и поступаем; с того времени, как мы, надрезав пальцы, накапаем крови в чашу и, омочив в ней концы мечей, отведаем этой крови, взявшись вместе за чашу, ничто уже не может разлучить нас. В союзы дозволяется вступать самое большее трём лицам, (потому что, кто имеет много друзей, тот кажется нам похожим на публичных блудниц, и мы думаем, что дружба такого человека, разделённая между многими, уже не может быть столь прочной».

Впервые обычай побратимства у скифов засвидетельствован Геродотом (IV, 70): «Если скифы заключают с кем-либо клятвенный договор, то поступают при этом так: в большую глиняную чашу наливается вино, к нему примешивается кровь договаривающихся, причём этим последним делают уколы шилом или небольшие разрезы ножом на теле, потом погружают в чашу меч, стрелы, секиру и метательное копьё. По совершении этого они долго молятся, затем пьют смесь как сами договаривающиеся, так и знатнейшие из присутствующих».

А. М. Хазанов правильно говорит, что "побратимство — нечто большее, чем просто дружба". Тут, очевидно, надо говорить о взаимной любви. Причём, о любви самого высокого пошиба, как она изображена в Евангелии: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя" (Ин. 15, 13). Именно такую любовь проявили скиф Дандамис, позволивший выколоть себе глаза ради спасения из плена друга Амизока, и Амизок, ослепивший сам себя из солидарности с побратимом (Luc, Tox., 39—41). Блин, до чего же красиво!!! Я вполне допускаю, что в отношениях Дандамиса и Амизока имелся гомосексуальный мотив (как говорил М. Ю. Лермонтов, "из двух друзей всегда один раб другого"), но такие возвышенные обертоны любви совершенно затмевают орально-анальные мотивы, если они имели место быть в их отношениях. Я всегда иронизирую над "гомосятиной", но здесь «я пас», молчу, ибо для меня "красиво" значит "божественно".

О минорате и майорате.

А. М. Хазанов склоняется к тому, что у скифов был минорат, то есть наследником домохозяйства был младший сын. Применительно же к кочевникам вообще вполне можно согласиться с Дж. Фрэзером, писавшим: «У пастушеских народов... широкий территориальный простор, необходимый для жизни племени кочевых овцеводов или скотоводов, даёт полную возможность сыновьям по мере их подрастания начать самостоятельную кочевую жизнь с собственными стадами, тогда как младший сын остаётся до конца при стариках, кормит их и поддерживает на склоне лет, а когда они умирают, становится наследником их имущества».

Ряд материалов подтверждает известное распространение минората у кочевников средневековья и нового времени. Рашид ад-Дин писал: «Издревле у монголов и тюрков был такой обычай, что ещё при жизни выделяют своих старших сыновей и дают им [добро], скот и [стадо овец]». У средневековых монголов, по свидетельству Рубрука, «двор отца и матери достаётся всегда младшему сыну. Отсюда ему надлежит заботиться о всех жёнах своего отца, которые достаются ему с отцовским двором...». В. Радлов писал, что богатый казах «старается при жизни сделать самостоятельными старших сыновей: выделяет старейшему значительную часть скота и покупает ему новое зимовье.

"Таким образом, принципиальная возможность существования у скифов минората едва ли подлежит сомнению", - говорит А. М. Хазанов. - "Между тем имеются основания полагать, что в исторический период царская власть у скифов отнюдь не переходила от отца к младшему сыну. Тут надо принять во внимание некоторые обстоятельства. Во-первых, в отличие от майората с его ярко выраженной социально-правовой стороной, минорат в своей основе является главным образом имущественно-бытовым институтом. Даже в тех обществах, где он был зафиксирован, в наследовании статуса, ранга, титула и т. д. обычно соблюдался принцип старшинства. У калмыков, у которых минорат получил довольно широкое распространение, наследником власти хана считался старший сын. Во-вторых, нередко минорат был распространён в низах общества, в то время как в верхах господствовал майорат. Ещё один из первых исследователей этого обычая, Я. Гримм, отмечал, что в Германии привилегия первородства встречается главным образом у князей и королей, а минорат — у крестьян".

Интересно, как "жёлтый дьявол" ломает и коверкает традицию. Значит, если у старика есть царская корона, то он передаёт её своему старшему сыну, а если у него только тяпки да грабли в хозяйстве, то он завещает их младшему сыну. Различие, наверно, определяется тем, что, по идее, старший сын должен быть умнее младшего, так как ума набираются с возрастом и опытом (хотя это не всегда так, - Николай II в 40 лет, как мальчишка из рогатки, стрелял из ружья по воронам).

Но, при этом надо учитывать, что царская власть — явление сравнительно позднее в истории человечества, и до появления первых государств никаких царей не было. Стало быть, по идее, минорат гораздо древнее майората. И, в принципе, минорат даже древнее самого патриархата.

Я полагаю, что в матриархальных обществах старшие дочери выходили замуж, а младшие оставались с престарелыми матерями. Очевидно, если младшая дочь тоже выходила замуж, то брак был матрилокальным. Что касается старших дочерей, то они могли получать приданое от матери (подобно тому, как у тюрков отцы давали "добро" старшим сыновьям). Если же иметь в виду неолитические поселения, в которых люди "кучковались" в длинных домах или жили в домах-"ячейках" одного большого кластера, то можно думать, что и старшие дочери жили по соседству, недалеко от матери.

Жаба-ага.

Марлен Добкин де Риос, рассказывая о психотропных веществах в Мезоамерике, сбивчиво и бестолково пишет о тростниковых жабах. Пропуская мимо всю "водичку", в сухом остатке мы имеем то, что из яда этих жаб добывается буфотенин, который является галлюциногеном. Буфотенин оказывает опасное воздействие на сердечно-сосудистую и центральную нервную систему человека, и поэтому он применяется только в малых дозах.

пойманная жаба-ага

"Облизывание жаб может привести к серьёзным заболеваниям и даже смерти", - предупреждает Википедия. - "Имеют место довольно надёжные сообщения о гибели людей после проглатывания тростниковой жабы". Хотя я не представляю себе, как можно проглотить такую огромную дурынду весом более килограмма. Разве что только головастика, если пить воду из озера.

Взрослая особь. Видны большие околоушные железы на голове за глазами

О частной собственности у ариев.

А. М. Хазанов в своей монографии "Социальная история скифов" (ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА». ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. МОСКВА, 1975) пишет:

"Имеются серьёзные основания полагать, что скот, повозки с передвижными жилищами и прочее движимое имущество составляли у скифов частную собственность. <...> Частная собственность на скот отмечается не только у скифов, но и у других древних кочевников евразийских степей. <...> Некоторые археологи предполагают её становление в евразийских степях и многих других регионах Старого Света уже в эпоху бронзы, и такое предположение в некоторых случаях кажется вполне вероятным и для ещё более раннего времени. <...> Надо думать, что становление частной собственности на скот не только предшествовало развитию кочевого скотоводства, но и было одной из его предпосылок. Специфика скотоводства и животноводства как особых форм производительной деятельности, с одной стороны, и особенности скота как движимого имущества — с другой, явились причинами того, что, за редчайшими исключениями, скот всегда находился в частно-семейной или индивидуальной собственности".

Значит, с большой долей вероятности можно говорить о том, что частная собственность на скот имелась уже у кочевников-ариев при их вторжении на территорию Старой Европы. В то время как местные земледельческие общины частной собственности не имели. Храмовое хозяйство не предполагает частной собственности, как нет её в пчелином улье. Все трудятся сообща, "гуртом", и создают своего рода "общак", из которого накопленные продукты выделяются и раздаются по мере надобности, а по религиозным праздникам устраивается "пир на весь мир".

Я полагаю, что на Крите сохранялась такая религиозно-"колхозная" модель хозяйства вплоть до вторжения ахейцев ок. 1450 года до н. э. И, по всей видимости, она существовала повсюду на Ближнем Востоке в эпоху Бронзового века и раньше. Шумеры просто "прихватизировали" храмовые "общаки"-"ульи", существовавшие прежде них, и заделались "председателями" местных "колхозов". Можно думать, что с храмово-"колхозным" хозяйствованием была связана и номовая экономика на территории "полумесяца плодородных земель". «Номовыми» называют протогосударственные образования в пределах одной общины и имеющие один политический (= религиозный) центр, к которому примыкали сельскохозяйственные и охотничьи (иногда и рыболовные) угодья.

О "женской болезни" среди скифов.

А. М. Хазанов в своей монографии "Социальная история скифов" (ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА». ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. МОСКВА, 1975) пишет о странной "женской болезни" среди скифов:

"Геродот (I, 105), рассказывая о разграблении святилища Небесной Афродиты в Аскалоне во время скифского набега на Сирию, добавляет: «На тех скифов, которые ограбили Аскалонский храм, и на всё потомство их божество ниспослало женскую болезнь (εήθεα κμοαμξ), так что скифы говорят, что они болеют вследствие этого поступка и что посещающие скифскую землю иностранцы видят, в каком положении находятся у них больные, которых называют энареями».

О «женской болезни» у скифов писали и другие авторы, отмечавшие её распространённость среди высших слоёв скифского общества. Псевдо-Гиппократ (De äere, 29) утверждает, что «этой болезни подвержены скифские богачи — не люди самого низкого происхождения, а, напротив, самые благородные и пользующиеся наибольшим могуществом». Аристотель (Eth. Nic, VII, 7, § 6), по-видимому, полагает, что она была распространена среди скифских царей. Климент Александрийский (Protreph., II, 24) называет легендарного царевича Анахарсиса «как человека, который сам сделался женоподобным в Элладе и стал учителем женской болезни для прочих скифов».

Срібні монети скіфських царів із трьох династій.

О положении женщин у скифов.

А. М. Хазанов в своей монографии "Социальная история скифов" (ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА». ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. МОСКВА, 1975) пишет о положении женщин у скифов:

"В большинстве скифских захоронений инвентарь мужских и женских погребений строго разграничен. Если мужчина — прежде всего воин и всадник, 

художественная реконструкция скифского воина

то женщина — преимущественно домашняя хозяйка. С ней в могилу помимо украшений кладут посуду, необходимую для приготовления пищи, иногда зернотёрки, орудия прядения, ткачества и шитья. Очевидно, даже знатные скифянки занимались домоводством, как занималась прядением Пенелопа в ожидании Одиссея, а знатные средневековые дамы — рукоделием.

Иглы обнаружены не только в рядовых погребениях, но и в женском погребении из Солохи, и в саркофаге из мавзолея Неаполя скифского, в котором скорее всего была похоронена царица. Только в отличие от обычных бронзовых эти иглы золотые. Пряслица и остатки от веретён являются непременной деталью погребального инвентаря скифских женщин, в том числе и тех, которые с такой роскошью похоронены в Куль-Обе, Александропольском и других царских курганах. Только изготовлены они не из дерева или кости, а из серебра". 

Можно сказать, что женщина является центром домохозяйства. Особенно заметно это у кочевников (номадов), где женщина сама, своими руками, строит жилище из жердей и шкур (как, например, у киргизов в прошлом). Посему, я думаю, хозяйственная баба представляла собой большую ценность, и её всегда старались "прибрать к рукам". Может быть, в этом и заключается отновная причина левирата. А. М. Хазанов прямо говорит, что "жена рассматривалась как ценное имущество и после смерти мужа вместе с другим имуществом подлежала наследованию в его семейно-родственной группе". 

"В целом из источников создаётся впечатление о несколько приниженном положении женщин в скифском обществе", - делает заключение А. М. Хазанов, хотя тут же говорит, что "у кочевников положение женщин на практике нередко бывает довольно высоким (например, у средневековых монголов и татар)".

Полигиния у скифов.

А. М. Хазанов в своей монографии "Социальная история скифов" (ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА». ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. МОСКВА, 1975) касается вопроса полигинии у скифов. Он пишет:

"Сведения о полигинии в основном относятся к скифским царям. <...> Страбон (VII, 4, 3) сообщает, что у царя Скилура, по свидетельству Посидония, было 50, а по свидетельству Аполлонида, 80 сыновей. Последняя цифра подтверждается Плутархом (Reg. et imp. apophth. Sсil.) Пятьдесят сыновей или восемьдесят — не столь уж важно, но в любом случае подобная плодовитость царя немыслима без многожёнства. <...>

Полигинии чаще всего сопутствует неравноправное положение различных жён и наложниц. Так же обстояло дело и у скифов. <...> Различие в статусе жён и наложниц прослеживается также на археологическом материале. По Геродоту (IV, 71), когда царь умирал, вместе с ним на тот свет отправляли одну из наложниц. <...>

В то же время наложницы умерщвлялись не только при царских похоронах. В парном погребении из кургана № 3/2 в урочище Боярище голова женщины находилась на уровне колен мужчины. В катакомбе кургана № 2 у Старинской птицефабрики на ложе-ступеньке похоронен мужчина-воин. В пониженной части катакомбы, на полу, лежала без вещей молодая женщина с грудным младенцем. Погребение воина в кургане № 4/2 у Любарецкого посёлка также сопровождала женщина, костяк которой обнаружен в пониженной части катакомбы. В кургане № 4/2 группы Страшная могила, у г. Орджоникидзе под Никополем, погибшего в бою воина старше 40 лет сопровождала 15—16-летняя девушка, лежавшая поперёк катакомбы, в ногах у мужчины. В. А. Ильинская считает, что в последнем случае мы имеем дело не с наложницей, а с одной из младших жён, так как покойница имела золотые серьги и была снабжена инвентарём, традиционным для свободных скифянок".

Кувшинка.

Обыкновенная водяная лилия (кувшинка) является растением вида nуmphaea. Африканский представитель этого вида (Nymphaea caerulea Sav.), который известен под названиями «Голубой лотос» или «Египетский лотос», обладает энтеогенными качествами. Энтеогены — это вещества, которые изменяют сознание, расширяют рамки восприятия, влияют на поведение и познание человека. Попросту говоря, эта кувшинка является мощнейшим галлюциногеном.

Невероятно красивый цветок расцветает на водяной глади, как некое волшебство.

Голубой лотос или Nymphaea Caerulea.

Бутон лилии поднимается на поверхность воды в течение двух-трёх дней, раскрывается около десяти утра, а закрывается примерно около трёх часов пополудни.

Марлен Добкин де Риос говорит, что в Мезоамерике тоже растёт такой цветок. "Диас провёл хромотографический анализ растения и увидел, что оно содержит апорфин, по своей химической структуре сходный с апо-морфином (сильное рвотное средство, по своему действию напоминающее морфин). Апоморфин имеет давнюю историю клинического использования на Западе в качестве средства, способного вызывать сильный и продолжительный рвотный эффект. Майянские жрецы относились к этому как к необходимым очистительным процедурам. Как только прекращалось рвотное действие апоморфина, начинался продолжительный период видений".

Из наблюдений за кроликами.

Кормлю кроликов яблоками. В клетках сидят по 4 - 5 молодых кроликов. Хоть 10 яблок дам кроликам, хоть 1 яблоко на клетку — никакой драки за яблоко. Все кусают яблоко пока не съедят его. Каждый имеет право на свой кусок.

Человек - по сравнению с кроликами - позорище, стыдобище, уёбище. Если бы на месте кроликов оказались люди, все яблоки заграбастал бы самый сильный в клетке. И стал бы торговать яблоками: "я дам тебе откусить кусочек яблока, если ты полижешь мою задницу".  

Из наблюдений за мочика.

1. Производственной основой общества Мочика было орошаемое земледелие, причём в некоторых долинах крупные ирригационные системы возникли ещё в домочиканскую эпоху. В сельском хозяйстве широко использовались удобрения (Источник).

2. Мочика известны своими человеческими жертвоприношениями. "Интересно то, что очень часто на «корм» богам отправлялись добровольцы, принадлежавшие к числу знати. Причём самые влиятельные семейства старались как можно чаще «отмечаться» в жертвоприношениях. Считалось, что Боги больше всего любят, когда в жертву им приносят юных девственниц. Понятно, что далеко не все девушки хотели расставаться с жизнью, поэтому перед церемонией опытные жрецы накачивали их наркотиками. И одурманенные жертвы бросались вниз со специального утёса. Но некоторым приходилось слегка «помогать». А вот с мужчинами дела проходили несколько иначе. Чаще всего им просто перерезали горло, а кровь собирали в сосуды. Причём пить из них могли лишь правители и жрецы" (Источник). 

Если "связать" эти два сообщения, то у нас получится связка земледелия с жертвоприношениями. 

Любой земледелец знает, что земля требует жертв, то есть внесения органических удобрений. Без навоза земля становится "убитой", твердокаменной, и почти ничего не родит. При подсечно-огневом земледелии вместо навоза приносится жертва в виде сожжённых деревьев; через три-четыре года земля обедняется микроэлементами, и требуется новое жертвоприношение.

Теперь возникает вопрос: как связать внесение органических удобрений с человеческими жертвоприношениями? И сопряжённый с этим другой вопрос: везде ли и всегда ли человеческие жертвоприношения были связаны с культом Богини? 

Я прежде писал, что образ Матери-Земли возник довольно поздно, уже в эпоху патриархата, а до этого Богиня почиталась как Царица Небесная. Стало быть, человеческие жертвоприношения в качестве "навоза" для Матери-Земли могли иметь место лишь в патриархальных обществах. Но тут всё вилами по воде писано. Надо всё проверять и перепроверять.

Матриархат с женскими "охранными отрядами"?

Представляет интерес доколумбова культура мочи́ка в Древнем Перу. Википедия сообщает, что "в культуре мочика высокие позиции занимали женщины. К примеру, на сохранившихся изображениях чаши с кровью жертв правителю подают именно они" (Источник). Хотя Джеффри Бушнелл говорит совсем иное: "Женщины изображены одетыми в своего рода длинные рубашки с неким подобием капюшона, охватывающего голову, и они не изображаются в церемониях, представленных на некоторых из горшков. Отсюда полагают, что они находились в зависимом положении, но, должно быть, существовали и исключения, так, например, одно из женских захоронений в Виру отличалось своей богатой погребальной утварью" (Источник). И кому тут верить?! Вот так всегда и во всём: чтобы иметь адекватное представление об исторической реальности, надо углубляться и "погружаться" в эту самую реальность, а это требует усилий и времени.

На данный момент я склоняюсь к тому, что общество мочика было патриархально-теократическим.

И вот, Марлен Добкин де Риос говорит, ссылаясь на Лавале, что в Южной Америке широко распространён миф, согласно которому шаманы могут превращаться в ягуаров. "Несколько образцов керамики, сфотографированных Бенсон, показывают процесс превращения или трансформации. В её последней работе, связанной с исследованием "кошачьего" мотива в искусстве мочика, обсуждается изображение шамана в состоянии, похожем на трансовое". И далее М. Риос сообщает: "Ни для кого не является новостью связь между животным-союзником шамана и его воинственной природой" <...> "В искусстве мочика явно просматривается воинственный характер шаманства, который отражался в экспансионистских военных действиях этого древнего народа".

Развлечения солдатни?

Недавно в записи "Реальный культ или стёб?" я демонстрировал церемониальный сосуд для питья в виде фаллоса.

Интересная параллель нашлась в южноамериканской культуре мочика, которая существовала в северной части перуанского побережья с I в. до н. э. по VII в. н. э.

Марлен Добкин де Риос сообщает, что керамика этой патриархальной культуры хорошо известна среди искусствоведов благодаря своим эротическим темам, изображающим людей как в позах соития, так и занимающимися содомией и развратом.

"Имеется ряд глиняных сосудов с вылепленным на них фаллосом в эрегированном состоянии, которые могли быть предназначены для питья. Для того чтобы попить из такого сосуда, необходимо было соблюдать осторожность: горлышко сосуда было специально утыкано дырками и жидкость выливалась на человека, если тот пытался пить из верхнего отверстия. При этом основное отверстие для питья проходило внутри пениса, и человек, который не хотел облиться, должен был всасывать жидкость именно через него".

Кроме этого, М. Риос пишет: "Абсолютное большинство глиняных изделий мочика имеют изогнутую форму, и могли использоваться как свистки. Во влажных тропических лесах применяющие галлюциногены целители рассказывали мне, что с помощью свиста они вызывают духов". 

Теперь понятен запрет на свист в жилых помещениях.

Она же отмечает, что "тысячи образцов керамики, принадлежащие этой культуре, уходят на сторону без какой-либо регистрации в результате тайных раскопок и мелкого воровства - типичной проблемы археологии для всей Мезоамерики".

"Король без королев".

Погода стоит по-летнему тёплая, и даже жаркая. На улице летают бабочки. Я копаю огород под зиму и слушаю радио "Калина красная".

Услышал "Балладу о короле" и подумал: кого мне напоминает король? — Адольфа Гитлера.

Пришёл домой, посмотрел в Сети и с удивлением обнаружил, что, оказывается, слова написал Иосиф Бродский.

"Жил-был король, жил-был король,
он храбрый был, как лев.
Жил-был король, жил-был король,
король без королев [1].
Он, кроме хлеба, ничего
не ел, не пил вина [2],
одна отрада у него
была: война, война.

Гитлер в Вене радуется началу первой мировой войны.

И день, и ночь в седле, в седле,
и день, и ночь с мечом,
он мчался, мчался по земле,
и кровь лилась ручьём
за ним, за ним, а впереди
рассветный ореол,
и на закованной груди
во мгле мерцал орёл".

----------------------------------------------------------------------------

[1] У Адольфа был странный роман с племянницей Гели Раубаль, которая, по официальной версии, покончила жизнь самоубийством, хотя, поговаривают, что её устранили "партайгеноссен" Гитлера, чтоб она не отвлекала его от "его борьбы" и не компасировала ему мозги.

[2] Как известно, Гитлер был вегетарианцем. 

О "грибном бешенстве" среди папуасов Новой Гвинеи.

Marlene Dobkin de Rios в своей монографии "Растительные галлюциногены" слегка затрагивает тему "грибного бешенства" среди папуасов Новой Гвинеи. 

Женщины, когда они впадают в состояние исступления и невменяемости, начинают танцевать и петь, показывая себя во всей красе своим соплеменникам.

Мужчины под воздействием грибов ведут себя по-другому. Они надевают на себя всю амуницию, хватают оружие и пытаются терроризировать каждого, кто попадает в их поле зрения. Нападая на членов своего клана и родных, они часто заходят и в другие селения, чтобы напугать дальних родственников. Судя по описаниям, мужчины напряжены и возбуждены, их пробирает дрожь до кончиков пальцев, в глазах двоится, и они страдают от афазии. Хотя были сообщения о том, что кто-то незначительно пострадал, грибное бешенство если и приводит к серьёзным ранениям, то очень редко, и никогда - к смерти.

Что ещё интересно, даже когда несколько мужчин находятся в состоянии бешенства, они не обращают внимания друг на друга, направляя его только на тех, кто трезв. Айм и Вэссон описывают реакцию окружающих на задиристых мужчин, находящихся в подобном состоянии. Женщины и подростки в поисках острых ощущений нарочно подстрекают их к агрессии. Для мужчин - главных героев этого спектакля - происходящее является отклонением от нормы, и, впоследствии, они будут шутя вспоминать о своих поступках. 

Интересно также отметить, что дети никогда не страдают грибным бешенством.

Айм и Вэссон возложили ответственность за это явление на обычаи, существующие в обществе. Указанный обычай обеспечивал представителям племени кума своего рода социальный катарсис, или очищение. Нарушающее устои поведение женщин символизирует, по мнению этих исследователей, выраженный в форме ритуала протест против их традиционно низкого положения в обществе. Кроме того, Ри утверждает, что грибное бешенство у кума, по-видимому, является узаконенной формой проявления склонностей, на которые наложен запрет в обыденной жизни. У женщин это ностальгия по тем годам, когда за ними ухаживали, а у мужчин - по настоящей агрессии против своих соплеменников. Таким образом, бешенство - это эпизодическая особенность поведения, связанная с проявлением антисоциального в условиях нормальной жизни. Ри утверждает, что "большие люди" или колдуны, которые находят другие способы косвенного выражения агрессии, не подвержены употреблению грибов.

О геоглифах Наски.

Исследователи древней истории Южной Америки выяснили, что Перу является самой богатейшей естественной лабораторией растительных галлюциногенов. И чего там только нет?! Начиная от коки и кончая аяхуаской.

А что, если взглянуть на знаменитые геоглифы культуры наска в южной части Перу в связи с употреблением галлюциногенов?

Поскольку эти изображения достигают нескольких сотен метров в длину и с земли их распознать невозможно, то они были замечены лишь в 1939 году, когда над плато пролетел на самолёте американский археолог Пол Косок.

Но ведь для кого-то делали эти картины! Кто же были те созерцатели тайного "иконостаса"? Ведь чтобы увидеть все изображения целиком, надо подняться над землёй.

Может быть, геоглифы наска создавались специально для тех, кто принимал растительные галлюциногены? Находясь в изменённом состоянии сознания, человек выходил за пределы своего тела, отрывался от земли и воспарял к небу. И оттуда, с высоты птичьего полёта, мог видеть священные знаки на плато. 

Летящее божество в искусстве паракас

... хорошо сказано ...

"В чём преступление Гитлера?
В том, что он страну, которую возглавлял, переделал в конюшню.
Он сказал - вот эти кони породистые, годятся к работе. А вот эти - неправильной породы, в моей конюшне лишние.

В чём преступление немцев?
В том, что они согласились, что они - скот. Породистые кони... Самой ценой породы...
Но - скот.
Согласившись на это, они предали свой статус - статус Человека."

(Источник)

 

Урок антропологии от князя Ухтомского.

Читаю этнографический этюд князя Леонида Ухтомского "Новая Земля" (СПб., 1883 г.).

Князюшка рассказывает про белужий и моржовый промыслы поморов.

"Каждая белуга даёт до 22 пуд. сала, а кожа её выделывается на обувь, что вместе составляет цену белуги до 80 рублей; белужий промысел, по своей ценности, предпочитается поморами другим морским промыслам", - пишет князь.

Для сравнения: в 1913 году рабочая ломовая лошадь стоила 70 рублей (Источник). 

"Весною белуга держится большими стадами. В эту пору промышленникам случается зараз окружить сетями до 600 штук.

Кроме белужьего промысла, поморы промышляют и моржей, что даёт им тоже значительный доход.

Они вылезают на сушу греться на солнце и спать, лезут на берег, толкая друг друга, всё дальше и дальше, и таким образом иногда вылезают целыми стадами в несколько сот штук; промышленники, найдя такое стадо, начинают бить зверей, которые ближе к воде и если это делается ловко и осторожно, то можно перебить весь табун".
 
Да, уж... Жадность человеческая не знает никаких границ и пределов. 

Тут вот что интересно: волки испокон веков охотились на зайцев, но при этом — о, чудо! — зайцам никогда не грозило вымирание. А люди запросто уничтожают животные виды (см.: 20 видов животных, вымерших в результате человеческой деятельности). Значит, человек намного хуже волка. Потому что голодный волк может сожрать пару зайцев, и всё. А человек, вовсе даже не голодный, может перебить целый табун моржей. И тонны мяса будут гнить и разлагаться на берегу моря...

О материнском праве у хеттов.

В работах Л.А. Гиндина была предпринята попытка выявить реально-исторические аспекты в предании о кетейском царе, идущем на войну за «женские дары». Дело в том, что формула γυναίων εϊνεκα δώρων - «ради женских даров» в «Одиссее» кроме XI песни, ст. 521 встречается ещё один раз (XII,246 и сл.), где об участнике Фиванской войны аргосском герое Амфиарае сказано: «Не достиг порога зрелости, но погиб в Фивах из-за женских даров». Исходной точкой развития сюжета и здесь является подношение подарка женщине - жене воина предводителем одной из воюющих сторон: Полиник, борющийся за власть в Фивах с братом, другим сыном царя Эдипа, дарит жене Амфиарая Эрифиле золотое ожерелье фиванской прародительницы Гармонии, а за это Эрифила отправляет Амфиарая против его воли на Фиванскую войну, где, как он предвидит, его ждёт гибель (Apd. 111,6,2). Знаменательна вторая фаза того же сюжета. Спустя много лет Эрифила посылает своего сына Алкмеона на вторую Фиванскую войну («поход эпигонов»), приняв от сына Полиника в дополнение к ожерелью Гармонии её пеплос; вернувшийся с войны Алкмеон убивает мать, мстя ей за смерть отца, и скитается, гонимый Эриниями (Apd. 111,7,2).

Существует одно ценнейшее свидетельство, - говорит Л. А. Гиндин, - наталкивающее на мысль о возможности для анатолийских греков прямо связать тему «воина, идущего на смерть из-за даров, получаемых его женой или матерью», с кругом ассоциаций, возбуждаемых именем кетейцев-хеттов. В § 42 «Хеттских законов» мы находим указание:

«(48) если мужчину кто-нибудь нанимает и тот в поход идёт (49) и он гибнет, если плата дана, тогда он (наниматель) [ничего] и не возмещает. (50) Но если его плата не дана, то [наниматель] даёт одну голову [раба] (51) [и] плату 12 сиклей серебра даёт и плату женщины» (ŠA SAL kuššan; в версии КВо IV, 10 вариант SAL aš kuššani «в уплату [для] женщины» 6 сиклей серебра даёт»).

Итак, речь идёт о возмещении не выплаченной покойному наёмной платы с добавлением штрафа, причём часть дополнительно взимаемой суммы обозначена как «плата женщины». Что здесь имеется в виду? Исходя из контекста закона и из последовательности узаконенных выплат вообще, мы считаем, что здесь имеется в виду единовременная компенсация женщине, состоявшей в родственных отношениях с погибшим, в первую очередь его жене. Однако, поскольку последняя в законах специально обозначается идеограммой DAM-ŠU «жена его» (§ 31 и др.), можно думать, что в интересующем нас параграфе законодатель стремился выразить более общее отношение: «мужчина - женщина его семьи (жена, мать, сестра)».

Такая интерпретация вполне согласуется с существующими представлениями о правах женщин в хеттском обществе. С современной точки зрения «плата женщине» из § 42 выглядит чем-то вроде пособия по случаю потери кормильца. Ясно, однако, что установление, по которому в случае гибели воина женщинам из его семьи выдавалось возмещение, в глазах патриархально настроенных греков с их развитым институтом военного наёмничества легко могло обернуться идеей «материальной заинтересованности» жён, как и вообще женщин-домочадцев, в гибели своих мужчин. Насколько это близко к сюжету, когда мать или жена за золото побуждает сына
или мужа идти на войну и там погибать!

К этому сближению гомеровской формулы в содержательном и формальном отношении с § 42 «Хеттских законов», развитому в указанных публикациях Л.А. Гиндина, следует прибавить и данные из § 171 тех же законов, возможно проясняющие уникальную власть Астиохи над сыном. В § 171 говорится о праве матери отвергнуть и изгнать сына: 

«(3) если мать выносит сыну наружу свои (или “его”) одежды, то сыновей своих (4) отвергает».

После этого, приходя в дом, отвергнутый сын должен был совершать специальные ритуальные процедуры, восстанавливающие его в сыновнем статусе. Вне зависимости от того, видеть ли здесь пережиток матриархата или отражение ситуации, когда хеттская женщина в отсутствие хозяина заступала на его место, очевидно, что в хеттской семье мать обладала возможностями сакрального влияния на сына.

И это мы видим лишь пережитки материнского права у хеттов, - а что же тогда было у хаттов до вторжения индоевропейских (арийских) завоевателей?! По идее, если у хеттов сохранились некоторые осколки материнского права, то у хаттов, их предшественников, должна была быть полнота материнского права. Иначе откуда взяться пережиткам?

Ну и здесь можно сравнить патриархальное право с материнским правом. Как видим, при материнском праве жена, мать или сестра получают «женские дары» в случае гибели на войне их мужа, сына или брата. И эти «женские дары» столь внушительны, что греки подозревают хеттеянок в том, что они, ради обогащения, могут намеренно "сплавлять" на войну своих мужей и сыновей. А при патриархальном праве мужики погибали на войнах просто так: сдох Трофим, да и хрен с ним. Какой удивительный прогресс цивилизации!

Про источники мифа об амазонках.

"Источником мифа об амазонках Сейс, а за ним Дж. Гарстанг и Ш. Пикар считали знакомство греков в Малой Азии с культовыми женскими общинами, наподобие общины Артемиды Эфесской, восходящими к хеттской эпохе, оберегавшими вооружённой силой святилища своих божеств, особенно часто - Великой Богини-Матери, и по своей многочисленности и иерархической организованности вполне способными производить впечатление самостоятельных государств. Далее, к таким же предпосылкам принадлежат и хетто-хурритские изображения женских или женоподобно-двуполых военных божеств, например скачущей на коне богини Иштар.

Богиня Иштар в образе всадника, VII -VIII вв. до н.э.

Сюда же следует присоединить и свидетельства, говорящие об исключительно высоком статусе хеттских цариц, подобно жене Хаттусилиса III Пудухепе, имевших собственный двор и оказывавших глубокое влияние на все стороны государственной политики, об отдельных дворцах царя и царицы, особых «троне царствования» и «троне царицынствования» и т.д." (Л.А. Гиндин).

Кто такие хетты? Арийские завоеватели, севшие на шею хаттам. А что мы знаем о культуре хаттов? Почти ничего. Знаем лишь, что пережитки матриархата передались хеттам от хаттов. 

"Довольно высокое общественное и семейное положение хеттской женщины привело ряд исследователей к мысли о существовании у хеттов материнского права (или сильных его пережитков). Одним из оснований для подобных утверждений являются положения § 171 ХЗ-ов, который указывает на возможность изгнания сына матерью. Тот факт, что мужчина (сын) был подвластен женщине (матери), считается показателем наличия матриархальных пережитков. Отголоском материнского права можно считать культ богини Солнца г. Аринна и связанный с ним малоазийский культ «великой матери», но опять-таки это лишь напоминание о давно прошедших временах, не больше" (Источник).

В общественном устройстве хеттов, как в тусклом стекле, мы можем видеть отражение предыдущей общественной формации. Понятное дело, что хаттский оригинал во всех отношениях был сильнее и ярче, чем его тусклое хеттское отражение. Но тот оригинал предстоит ещё раскопать в буквальном и переносном смысле. Тут потребна личность учёного археолога типа Марии Гимбутас.

Ликийцы = лютичи?

Л. А. Гиндин и В. Л. Цымбурский приводят следующие цифры: "фригийцев «Илиада» упоминает 3 раза, карийцев, один из самых крупных и хорошо знакомых грекам народов в Малой Азии VIII в. до н.э. и позднее, - 2 раза, меонийцев - 3, мисийцев - 5, пеонийцев - 7, пафлагонцев - 4, фракийцев - 17, а ликийцев - 49 раз, т.е. больше, чем все имена других малоазийских и северобалканских этносов, кроме троянцев, вместе взятые! Ликийцы практически затмевают иные народы Малой Азии, так что о подвигах представителей последних мы в поэме почти ничего не слышим. Внимание к ликийцам как ко второму по своей значимости народу после троянцев видно по фигурирующей в разных падежах формуле «троянцы и ликийцы» (VI,77; XVI,564), а также по удивительной формуле обращения к объединённому войску, защищающему Илион, «троянцы и ликийцы и дарданцы, бьющиеся врукопашную», произносимой 6 раз (VIII,173; XI,286; XIII,150; XV,425, 486; XVII, 184), где имя ликийцев вклинивается между двумя терминами, выступающими у Гомера своего рода обобщённым названием для всех жителей Троады. В чём причина особого отношения поэта к этому народу?"

Авторы долго и муторно рассуждают обо всём, намекают на этимологическую связь страны Lukkâ с греч. λύκος «волк» или λευκός «светлый», предполагают, что у ликийцев племенным богом был Аполлон и Аполлон же был в большом почтении у троянцев. Ещё У. фон Виламовиц-Мёллендорф вопрошал: если Аполлон защищает от греков малоазийский город Трою, то не может ли он быть исконно малоазийским богом? Действительно, "этот бог враждебен ахейцам, он сеет болезни в стане Агамемнона, ссорит того с Ахил­лом, защищает Энея от Диомеда, уводит Ахилла обманом от Гектора. Он - убийца Патрокла, а в перспективе и самого Ахилла, для которого он «самый ненавистный из богов» (Il. XXII, 15)".

Ну, допустим, троянцы вкупе с ликийцами были "волками". Тогда кем были греки? На ум приходит война "волков" и "сук" в советских тюрьмах XX века.

Фракийцы, пришедшие в Трою к шапочному разбору.

Л. А. Гиндин и В. Л. Цымбурский пишут: 

"Существует очевидный рубеж, начиная с которого археологи, не колеблясь, признают принадлежность Трои к области обитания исторических фракийцев. Зто последняя фаза существования догреческой Трои, так называемая Троя VII б2, которую Блеген датирует примерно 1170-1100 гг. до н.э. Этот город строят на руинах Трои VII б1, прямой преемницы и продолжения «Приамовой Трои», пришлые племена, принесшие с собой до тех пор не засвидетельствованную в этом городе культуру «выпуклой керамики», для которой помимо специфических выпуклостёй характерен вытесненный или процарапанный орнамент с повторяющимся мотивом концентрических кругов и вытянутые, загибающиеся под острым углом ручки. Эта культура, не имея соответствий ни в окрестностях Трои, ни вообще в Анатолии, перекликается многими чертами с культурами Средней и Юго-Восточной Европы, в частности Подунавья".

Действительно, такое сходство Трои и Подунавья имеет место быть.

Однако здесь имеется одна немаловажная деталь. Дело в том, что такого рода сосуды находят на территории Старой Европы, когда там фракийцев и в помине не было. Об этом говорилось в записи "О преемственности изобразительных форм". Если сосуды такого типа встречаются в Баденской (3600–2800 BC) и ещё более древней культуре Лендьель (5000-3400 BC), то почему их не могло быть в Эгеиде бронзового века? Мы можем здесь продемонстрировать сосуд, украшенный изображениями ласточек и женской груди, Акротири (Санторини), минойская цивилизация, 1700-1650 до Р.Х.

Богиня Хепат в Трое.

Л. А. Гиндин и В. Л. Цымбурский, описывая местность вокруг Трои, обращают внимание на название берущей начало на Иде реки Έπτά-πορος в северной Троаде, сопоставляя начальное Έπτα- с исключительно распространённым элементом (H)epta-, Epte-, Ipta-, E(p)ta-, встречающимся в огромном числе фракийских сложных имён-композитов, как правило, в сочетании со вторыми компонентами -centus, -poris, -zenus и т.д., имеющими значения «сын», «рождённый», «происходящий от кого-либо».

"Во фракийском антропонимы такого типа часто содержат в началь­ной позиции имена различных божеств, ср., например, Dias-centus, Di-poris, Di-zenus и т.п. со значением «сын небесного бога, Зевса». Комбинаторный анализ, побуждающий видеть также и во фракийском (H)epta- скорее всего некий теоним, делает очень наглядным вывод Дечева о тождестве этой основы с редким именем богини-матери в Анатолии I тысячелетия до н.э., представленным в трёх вотивах в виде Μητρί "Ιπτα или Μητρεί Εϊπτα. Данным вотивам посвятил в своё время специальную заметку П. Кречмер, напомнивший, что в рукописях комментария Прокла к «Тимею» Платона кормилица детей Диониса зовётся Ίπτα. Греческим отзвуком малоазийского почитания богини Гипты являются, кроме того, орфические гимны 48 и 49, где Гипта славится как царица, спутница великого фригийского бога Сабазия и пестунья Диониса, а священными её местами названы горы на северо-западе Анатолии: Тмол в Лидии и - что особенно интересно для нас - Ида в Троаде, массив, на склонах которого как раз находились истоки реки Гептапор.

Кречмер выявил в этом позднем теониме продолжение имени заимствованной хеттами у хурритов во II тысячелетии до н.э. великой богини, жены хурритского бога грозы Тешуба Hepit- или Hipit-. Это имя отражено также во многих сложных хеттских антропонимах, где оно выступает в виде Нера-, например, Hepa-muwa «Мощь богини Хепат», Hepa-pija «Данный богиней Хепат» и др. Надо заметить, что по отношению к фракийским формам речь не должна идти о заимствовании имени богини-матери из позднеанатолийских языков. Во-первых, судя по крайней редкости упомянутых вотивов, имя Хепат в I тысячелетии до н.э. уже утратило в Малой Азии всякую популярность, за исключением эзотерического культа орфиков, и это делало бы совершенно необъяснимым его чрезвычайную распространённость во Фракии, где в римско-эллинистическое время насчитывается до 70 случаев фиксации имён с данным теофорным компонентом (в Анатолии этого времени лишь один раз появляется имя Ιπτας, а композиты хеттского и фракийского типа не встречаются вовсе). Во-вторых, при массе отражений этого имени в ономастике Фракии культ Хепат в историческую эпоху для фракийского ареала уже не засвидетельствован ни одним источником. В это время великим женским божеством фракийцев была богиня Бендида, которую Гесихий (s.v. Βένδις) отождествляет с Артемидой и параллельно (s.v. Κυβήβη) сближает с фригийской Великой Матерью Богов Кибелой-Кибебой. Скорее всего, изображение именно Бендиды находим на многих сосудах из Рогозенского клада, где великая богиня представлена то в виде охотницы, то на колеснице, запряженной крылатыми конями, то выезжающей на львице подобно Кибеле. Но точно так же с обитательницей Иды - Кибелой определённо должна была сближаться якобы властвующая на Иде Гипта (Хепат).

О сыновьях фракиянок и материнском роде.

Л.A. Гиндин и В. Л. Цымбурский в книге "Гомер и история Восточного Средиземноморья" (М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1996) между прочим касаются одного места из «Илиады» (XI,221 и сл.), повествующем о выходце из знатной троянской фамилии Антенориде Ифидаманте. Мать Ифидаманта Феано, супруга троянского старейшины Антенора, была дочерью фракийского царя Киссея. Ифидамант был воспитан во Фракии у деда Киссея, по достижении зрелости женился на одной из его дочерей и прочно обосновался по другую сторону Геллеспонта, но, узнав о Троянской войне, он устремляется на защиту Илиона. Его корабли причалили в Перкоте, откуда он пешком с дружиной прибыл в троянскую столицу (XI,229 и сл.). Этот рассказ замечателен нарисованной в нём картиной кровнородственных и брачных связей, соединяющих знатные семьи Фракии и Троады, когда сыновья выданных в Трою замуж фракиянок получают воспитание в роду своих матерей и предпочтительно берут замуж своих двоюродных сестёр из этого рода.

Разве при патриархате сыновья живут и получают воспитание в роду своих матерей? И что же, при таком раскладе, будет с отцовским родом? Исаак, сын Авраама, уйдёт от отца жить в семью своей матери и женится там на одной из дочерей его тёток по матери... И тогда уже дети Исаака не будут знать ничего об Аврааме, и прервётся род его, и не исполнится так, как сказано в Библии, что "Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду...". Интересно получается: если существует материнский род, то отцовский род вовсе не нужен.

По-моему, здесь мы подходим очень близко к пониманию смысла и сути обряда обрезания. "В секунду обрезания Ангел Иеговы сходит на обрезаемого младенца и остаётся на нём до самой смерти", - сообщает В. Розанов. - "А как же евреянки? <...> Несомненно — «обрезан» один мужской пол, и, как девочки не подлежат ему, — они вовсе вне присутствия Иеговы. <...> Израильтянка «приобщается юдаизму» и «вере отцов» через замужество. И для неё «выйти замуж» — то же, что для христианки — «креститься». Тут-то и получает значение: «ангел Иеговы сходит на мальчика в миг обрезания и остаётся на нём (не возле него) до смерти». Что же, собственно, происходит и отчего девочек не учат «закону Божию и молитвам»? Всё происходит так же сухо и голо, анатомично и одиноко, как в обрезании: она «в миг потери девства», — по юдаизму, по вере каждой хижины еврейской, — принимает в себя, «просто по-древнему», ангела Иеговы" (Источник).

То есть, обрезание наделяет мужской пенис субъектностью. Обрезанный пенис — это своего рода "паспорт" с "печатью"; а без "паспорта" ты — никто, и звать тебя — никак.  "Без бумажки, ты — букашка, а с бумажкой — человек". Очевидно, именно через поголовную мужскую "паспортизацию"-обрезание у евреев утвердилась мужская субъектность, а значит и отцовский род.