О матрилинейных кланах австралийских аборигенов.

О. Ю. Артёмова в своей монографии "Личность и социальные нормы в раннепервобытной общине (по австралийским этнографическим данным)" (М., "Наука", 1987) говорит, что ведущий австралийский этнограф А. Элькин характеризует социальные кланы австралийских аборигенов как "экзогамные, обычно матрилинейные экстерриториальные группы, члены которых живут в разных местах племенной территории, но считают друг друга родственниками и верят, что происходят от одного или нескольких общих предков, хотя не могут проследить свои родственные связи генеалогически" (с. 28).

Далее О. Ю. Артёмова пишет:

"По Элькину, социальные кланы в традиционных условиях были только матрилинейными. Высказывалось мнение, что эти группы, характеризующиеся однолинейной филиацией и экзогамией, являются пережиточной формой существовавшего прежде у аборигенов и утратившего своё социально-экономическое значение материнского рода. Однако поскольку эти матрилинейные группы в том обществе аборигенов, которое застали европейцы, играют иную роль, чем патрилинейные роды, постольку мы предпочитаем не называть их родами и за неименем лучшего пользуемся термином "матрилинейный клан". Эти матрилинейные кланы, не имея собственной территории, не участвуют ни в организации отношений людей к главному средству производства - земле со всем, что на ней растёт и обитает, ни в организации общин - ведущих социально-экономических групп. Функции матрилинейных кланов заключаются в основном в том, чтобы определённым образом организовывать отношения между родственниками по женской линии. Подобно тому, как род выделяет "самых главных" среди классификационных родственников по мужской линии, матрилинейный клан выделяет "самых главных" людей среди тех, к кому абориген обращается, употребляя классификационные термины родства по женской линии. И если для мужчин род имеет гораздо большее значение, чем матрилинейный клан, то для женщин, напротив, матрилинейный клан важнее, чем род. Ведь выйдя замуж, женщина больше уже не принимает участия в жизни своего рода (хотя и не теряет связей с сородичами), а для членов рода мужа она всегда остаётся в известном смысле посторонней. Матрилинейный же клан экстерриториален (в нём нет локализованного ядра), и с переменой места жительства ничего не меняется в положении человека в этой группе".

Берндты в отличие от Элькина считают, что у аборигенов были не только матрилинейные, но и патрилинейные кланы. Но если патрилинейные кланы были "привязаны" к определённой территории, а матрилинейные кланы были экстерриториальными, то понятно, что матрилинейные кланы имели гораздо больший потенциал выживания. Патрилинейные кланы можно сравнить с современными государственниками-имперцами, которые воюют за земли, чтобы установить на них своё господство. Матрилинейные же кланы я бы сравнил с цыганами или евреями, живущими в "рассеянии"; они имеют структуру ризомы (см.: Ризома) и, подобно грибам, "прорастают" на любой территории.

О божественном происхождении законодательства.

И. Бахофен во втором томе своего "Материнского права" (138-148) пишет:

"Исида именуется учредительницей права и всякого законодательства.  То, что имеет божественное происхождение, не может подвергаться произвольным изменениям со стороны человека: положение, на которое как на божественное основание государственного права неизменно ссылается римский патрициат в ответ на учения, выдвигаемые плебейством (Ливий, История Рима от основания города, XXXVIII, 48; Цицерон, Тускуланские беседы, IV, 1; его же, О природе богов, III, 5).  Хотя отправление правосудия и находится в руках мужчины, однако источником права, из которого он черпает, является мать.  Мать (поскольку Осирис считается также её сыном, Лактанций, Божественные установления, I, 21) становится выражением высшей Justitia [1], которая с любовью и беспристрастностью разделяет свои дары всем между всеми рождёнными ею детьми. Праматерь предстаёт здесь пред нами такой же, какой мы её уже видели ранее в других её проявлениях: как носительницу мира, примирения, справедливости. Исида полагает конец войне — занятию мужчины, — даруя вместо неё мирный источник средств к существованию: мореплавание и торговлю. Она же является и учредительницей права, которое упорядочивает торговлю и позволяет всякому спокойно наслаждаться своими богатствами. Диодор (Историческая библиотека, 1,14) говорит: "Они говорят, что Исида также установила законы, в соответствии с которыми люди поступают правосудно друг с другом и под страхом наказания удерживаются от противозаконного насилия и бесчинства. По этой же причине древние эллины называли Деметру Законодательницей, поскольку законы впервые были установлены ею". Этим объясняется тот культовый обычай, о котором упоминает Апулей (Метаморфозы, XI, 10; Vol. 1, р. 262. по изд. Ed. Bipont). Во время процессий в честь Исиды четвёртый жрец несёт искажённое изображение левой руки, именуемый iustitiae manus: "Четвёртый показывал символ справедливости в виде левой руки с протянутой ладонью, — она слаба от природы, ни хитростью, ни ловкостью не одарена и потому скорее, чем правая, может олицетворять справедливость: он же нёс и закруглявшийся, наподобие сосца, золотой сосудик, из которого совершал возлияние молоком". Здесь также наглядно прослеживается отмеченная выше связь между правом и питающей материнской природой. Тот же самый жрец несёт и manus aequitatis [2], и наполненный молоком золотой сосуд в форме женской груди. Материнство проявляет себя здесь двояким образом: оно вскармливает своих детей молоком и с величайшей справедливостью распределяет между ними земные блага. Как mater [3] она есть также и aequitas [4]: одно понятие здесь переходит в другое; в выборе левой руки Апулей видит выражение умонастроения, чуждого всякой calliditas [5], всякой solertia [6]. В этом образе он, несомненно, раскрывает перед нами господствовавшее тогда понимание этой символики, а не выражает своё частное мнение. Однако изначально выбор левой руки имел более общее значение. Левая сторона есть сторона женская, правая — мужская". 

Далее И. Бахофен пускается в многостраничное истолкование символики левой руки, что мы, конечно, пропускаем, ибо и без Бахофена давно всем известно о соотнесённости левой стороны с женским принципом. 

"Солнечные девы" Мачу-Пикчу.

И. Бахофен во втором томе своего "Материнского права" (с. 132) сопоставляет "институт солярных дев" у древних египтян и инков. "И хотя в случае с Фивами Страбон упоминает лишь об одной такой деве, в то время как в Куско число подобных ей перуанских дев превышало полторы тысячи, это частное обстоятельство не имеет значения для понимания самой идеи". "Солярные девы, которые совместно вели целомудренную жизнь в великом храме Солнца в посвящённом этому светилу городе Куско, были истинными супругами своего божества. Прекраснейшую из них Инка — сын Солнца и его жреческо-царственный представитель на Земле — избирал себе в невесты. Эта отдача себя царю занимает в солярном царстве перуанских инков то же место, что и гетеризм фиванской солярной девы".

Интересно взглянуть на Мачу-Пикчу под этим углом зрения. По своим скромным размерам Мачу-Пикчу не может претендовать на роль города — в нём не более 200 сооружений.
Полагают, что в нём проживало до 1 200 человек, которые поклонялись там богу Солнца Инти, возделывали новые земли и возводили города на террасах. В западной части возвышается главный храм с алтарём для жертвоприношений. Напротив него жилой квартал, плотно застроенный двухэтажными домиками. Между ними, как в лабиринте, вьются узкие улочки и лестницы, часто приводящие в тупик или на нависающую над пропастью террасу.

Может быть, Мачу-Пикчу был своего рода женским "монастырём" с "солнечными девами"? 

Учёные предполагают, что Мачу-Пикчу был построен в качестве императорской резиденции-святилища. Но одно не противоречит другому. Великий Инка в обществе "солнечных дев" — такая картина представляется мне вполне реальной. Не сидеть же императору одному в своей высокогорной резиденции, как в тюрьме. Надо же кому-то развлекать и ублажать его царственную плоть. И, кажется, у императора инков имелось несколько подобных резиденций с "солнечными девами". Известен сходный с Мачу-Пикчу высокогорный город Чокекирао.

Мачу-Пикчу

 

Жалящая пчела, или Фурия на троне.

"Право женщины есть право праматери Исиды, которая уступает первенство своему сыну Осирису, пока тот пребывает среди живых, однако после его смерти выходит на передний план и начинает действовать самостоятельно. В женских руках царская власть вновь возвращается к своему первоисточнику. Убийство сына-супруга нарушает право матери, ибо всё, что имеется у него: и жизнь, и власть, — он получил от неё. И потому теперь она восстаёт на месть — она, женское природное начало, к которому с исчезновением мужчины возвращается всё, чем он был наделён. С этой точки зрения женщина-регент занимает место мужчины, её месть — это месть Матери-Земли за нанесённое ей бесчестье. Она сберегает царство для нового мужчины-правителя и хочет передать ему его в полной сохранности — таким, каким прежде обладал её супруг", - пишет И. Бахофен во втором томе своего "Материнского права".

Да, я это давно уже подметил, что в Древнем Египте женщины у власти находились, как правило, в переходные, междинастические периоды, после гибели фараонов и пресечения династий. 

По мнению Бахофена, женщина в таком случае предстаёт хранительницей царства до прихода законного мужчины-наследника, мстительницей, покровительницей и защитницей.

"В мифе о Нитокрис такое понимание проявляется самым недвусмысленным образом. Первейшая забота этой правительницы — это месть убийцам её брата-супруга, ибо в этом убийстве она усматривает преступление против своего материнства. Подобно тому как Исида восстаёт против убийц Осириса, Нитокрис мстит убийцам своего мужа. Согласно египетскому преданию, она топит врагов в подземном лабиринте, после чего сама запирается в покоях, наполненных пеплом (Геродот, История, II, 100). В этом рассказе она проявляет себя как Эриния или Пэна, как Земля, преследующая злодея и поднимающаяся на месть за поруганное материнство. Она воздаёт за преступление, совершённое над мужчиной, оставаясь и после его смерти неусыпной защитницей и хранительницей его прав. Потому падение VI династии датируется не гибелью её брата-царя, а лишь её собственной смертью".

Тут приходит на ум параллель с восстанием Боудикки. Правда, её муж Просутаг умер своей собственной смертью, но римляне разграбили его казну и обесчестили его дочерей. 

Боудикка с дочерьми

О том, чего нет.

Сегодня на улице "мороз и солнце, - день чудесный". Всё по Пушкину. Пушкин - "наше всё". 

Я обратил внимание на то, что солнце после зимнего солнцестояния как будто становится иным, "весёлым", словно оно "играет". Невольно вспоминаются слова из песенки в фильме "Мой добрый папа": "Солнце смеётся, солнце смеётся, солнце смеётся, пляшет день...". Помню, бабка мне говорила, что солнце "играет" на Пасху. 

Ходил я в магазин за продуктами, и по дороге думал о том, как коронавирус показал и доказал, что в современной России нет никакого капитализма. При капитализме спрос рождает предложение. Многие люди хотели бы вакцинироваться иностранными вакцинами, но, цитирую, "российские власти запретили использование иностранных вакцин на территории нашей страны, поэтому получить такое лекарство будет невозможно" (Источник). Я более чем уверен, что спрос на вакцину Pfizer есть, но предложения нет. Значит, нет свободного рынка. А если нет свободного рынка, то нет и капитализма.

Свободного рынка нет, потому что продукция российских предприятий неконкурентноспособна на мировом рынке. Помню, зашёл я в магазин (дело было в 90-е годы), чтобы купить "пальчиковые" батарейки. И был очень удивлён тем, что китайские батарейки стоили в два раза дешевле, чем елецкие. Елец - в часе езды от Липецка, а Китай - "у чёрта на куличках". По идее, китайские батарейки должны были бы стоить дороже, но они оказались дешевле, и намного дешевле. Это невероятно, уму непостижимо, но так оно и есть.  
 

Восхождение на царство через брачное ложе.

И. Бахофен во втором томе своего "Материнского права" (с. 88-96) пишет:

"В народном почитании Исида занимает первое место. Женскому природному началу подобает большая честь, нежели мужскому: ведь женщина есть изначальное, первичное — мужчина по отношению к ней находится в положении сына. Исида наделена достоинством матери. Она превосходит Осириса, как мать превосходит сына. Само имя Осириса некоторыми истолковывается как Hysiris, «сын Исиды» (Плутарх, Об Исиде и Осирисе, 34). Все свои отличительные качества Осирис принял от матери, от неё происходят сама его жизнь и власть. В том же положении находится и царица по отношению к царю. Она превосходит его в силу присущего ей достоинства божественной матери, от которой происходит всё, в том числе, и сам царь, и весь его народ. Религиозное почитание обращено по преимуществу к ней, и её божественному авторитету обязан повиноваться во всех отношениях даже царь. Однако она не правит сама: власть, источник которой покоится в ней самой, она осуществляет через своего сына. Эта концепция объясняет мнимое противоречие между высшей властью и почитанием царицы и тем фактом, что страной управляет не она, а царь, который в первую очередь и выступает в качестве правителя. В половых отношениях с царицей содержится доказательство власти, внешним знаком которой является царский венец. Тот, кто живет с царицей — матерью царских детей, — самим этим фактом возводится в царское достоинство. Таким образом, царица, хотя и не правит сама, является, тем не менее, источником власти. Именно в силу этого обстоятельства она стоит выше царя и пользуется большей честью, чем тот. Такое представление во всём согласуется с основной идей религии Исиды. Женщина господствует в силу своего материнства, а оно, в свою очередь, предполагает смешение полов. Мать — источник всякой жизни и власти для мужчины: акт овладения женщиной заключается в телесной близости. Поэтому Авессалом совокупляется с жёнами царя на кровле своего дома, чтобы продемонстрировать всему народу своё вступление в царское достоинство. В том же духе действует и Феникс, вступая в связь с возлюбленной своего отца [1]".

Тут на ум сразу приходит вавилонский зиккурат, дворец-храм, который имел вид ступенчатой пирамиды.

Этнокультурные блоки австралийских аборигенов.

"Специалисты, изучавшие жизнь коренного населения пустынных районов Западной Австралии, а также Центральной и Южной Австралии, считают, что по отношению к существующим там крупным, но весьма аморфным группировкам правильнее применять термин "лингвистическое (или диалектическое) объединение", нежели термин "племя". Отсутствие племён в одних частях Австралии, а также весьма слабая выраженность их признаков в других заставляют некоторых этнографов и антропологов усомниться в существовании племён у австралийских аборигенов. А. Элькин обозначает диалектные группы аборигенов терминов "сообщества" (community). Р. Берндт и К. Берндт называют такие общности культурными блоками; может быть, можно было бы назвать их этнокультурными блоками, чтобы подчеркнуть, что они характеризуются не только родственностью культурных комплексов, но и в какой-то мере этническим самосознанием. По-видимому, этнокультурные блоки существовали по всей Австралии, однако их существование никак не отражалось в нормах поведения, и сознание принадлежности к тому или иному этнокультурному блоку не играло почти никакой роли в жизни аборигенов. Характеризуя социальную организацию аборигенов юго-восточной Виктории, Хауит пишет, что в ответ на вопрос "кто ты?", "кто твои люди?" абориген обычно называет свой клан", - пишет О. Ю. Артёмова в своей монографии "Личность и социальные нормы в раннепервобытной общине (по австралийским этнографическим данным)" (М., "Наука", 1987).

Отсутствие племён и племенных объединений в среде австралийских аборигенов позволяет нам с большой долей уверенности заявлять, что и в эпоху неолита на территории Старой Европы не было никаких племён. Были лишь этно-культурные блоки со своими локальными особенностями в языке и культуре. Кстати, привычное слово "язычники" вполне соответствует описанной О. Ю. Артёмовой этно-культурной общности людей. "Язычники" - это буквально те, которые говорят на местном наречии ("языке"). Это, как правило, небольшая группа людей, род, клан, "большая семья", проживающая в отдельно взятой деревне, и чтущая своих родовых богов.

"Некоторые факты позволяют думать, что бытовавшие у аборигенов правила вежливости требовали, чтобы, оказавшись в чужой общине, абориген переходил или пытался перейти на местный диалект и следовал местным обычаям, если они отличались от обычаев его группы. По-видимому, существовал также особый этикет, в соответствии с которым, говоря со старшими родственниками, людьми более высокого статуса, абориген должен был в знак уважения пользоваться их диалектом или пытаться воспроизвести особенности их речи".   

Почему слабая женская натура алчет плодов с древа познания?

И. Бахофен во втором томе своего "Материнского права" (с. 86-87) говорит о том, что "женщины негритянских племён обнаруживают более развитый интеллект, чем мужчины. (Histoire générale des voyages, В. 7, p. 33). Впрочем, содержащееся здесь правило, несомненно, должно носить гораздо более всеобщий характер. «Достоверно известно, — замечает Я. Изелин в своей «Истории человечества» (/. CA. Iselin, Über die Geschichte der Menschheit, III, 12. Trägheit der Barbaren. Betrachtungen über einige Vorzüge des Frauenzimmers), что у всех народов лица женского пола скорее созревают для занятий разумной деятельностью, нежели мужчины".

Ну, это я ещё в школе наблюдал своими собственными глазами: девочек-отличниц в моём классе было гораздо больше, чем мальчиков-отличников. К тому же, согласно Библии, дьявол предложил запретный плод с древа познания именно Еве, а не Адаму, поскольку Адам, видимо, не польстился бы на этот плод. 

И только после того, как Ева сама вкусила от древа познания, она предложила плод Адаму.

О половой диспропорции в матриархальных обществах.

И. Бахофен во втором томе своего "Материнского права" (с. 84-85) приводит замечания некоего Брюса, странствующего шотландского барона (У. Bruce, Travels to Discover the Source of the Nile, 1, 328-337):

«По тщательном изучении расположенных на юге стран и упомянутых в Священном Писании частей Месопотамии, Армении и Сирии от Мосула до Алеппо и Антиохии я обнаружил, что пропорция новорожденных младенцев женского пола по отношению к таковым мужского пола составляет здесь в точности два к одному. От Лаодикии вниз по сирийскому побережью до Сидона она составляет почти 3 или 23/4. В Святой Земле, в местности, называемой Хоран, на Суэцком перешейке и в обширных областях дельты Нила, куда не заходят чужеземцы, это отношение почти достигает трёх. Однако надо полагать, что вниз от Суэцкого перешейка до Баб-эль-Мандебского пролива, что охватывает собою все три Аравии1, на одного мужчину будет приходиться четыре женщины, и такое соотношение будет сохраняться — если только я правильно понимаю причину этого явления — вплоть до экватора и далее до 30° к югу от оного. Имам Саны был нестарым человеком, когда я в 1768 г. побывал в Счастливой Аравии, и у него было в живых 88 детей, в том числе 14 сыновей. У жреца Нила было 79 детей, из которых, насколько я могу припомнить, было более 50 дочерей».

"И хотя эти сведения, точность которых, согласно Брюсу, основана на опросе более чем 300 семейств, расходятся с данными Нибура (С. Niebuhr, Beschreibung von Arabien, S. 71 ff.), необходимо отметить, что и Павсаний (Описание Эллады, VII, 21, 6-7) свидетельствует о той же пропорции: две женщины на одного мужчину — применительно к Патрам, претендовавшим на особо тесную связь с Египтом, а Страбон (География, XVII, 803), говоря о Египте, упоминает некий γυναικών πόλις2 и νομός γυναικοπολίτης3 — наименование, которое, может быть, имеет основание в схожем численном преимуществе и уж определённо — в особом значении женщин. Если этот факт верен, то окажется, что гинекократия взаимосвязана с превосходящим числом новорожденных женского пола", - комментирует Бахофен. 

Но, по-моему, здесь Бахофен противоречит сам себе. Ранее он говорил, что при гинекократии женщины "гнобят" мужиков, прямо как греческие спартиаты - илотов. При этом, "гнобить" мужиков имеет смысл лишь тогда, когда барин - один, а мужиков - 10. Когда же, наоборот, бар - 10, а мужик - всего один, много ли они получат от эксплуатации этого мужика? Если уж говорить о трудовой эксплуатации мужского пола в эпоху матриархата, то соотношение мужчин и женщин должно быть диаметрально противоположным: на одну женщину, допустим, пять мужчин. 

Исторические сведения о нубийских царицах (кандакиях).

И. Бахофен во втором томе своего "Материнского права" (с. 77-83) пишет:

"На изображениях из Мероэ 1 мы порою видим фигуры весьма воинственных и, без сомнения, правящих цариц. Согласно Макризи 2, у бедша 3, которых я считаю прямыми потомкоми мероитских эфиопов и предками нынешних бишарин, генеалогии рассчитывались не по мужской, а по женской линии, а наследство переходило не к собственному сыну, а к сыну сестры или дочери умершего. Точно так же, согласно Абу-Селаху 4, у нубийцев при передаче трона сын сестры покойного имел преимущество перед его собственным сыном, а Ибн Баттута 5 свидетельствует о том же обычае у мессофитов — западном негритянском народе». Катрмер 6 в своих Mémoires géographiques et historiques sur l'Egypte et sur quelques contrées voisines, Paris 1811 на с 32 говорит следующее: "У нубийцев, говорит Абу-Селах (Ms. 138, fol. 99 Парижской библиотеки), когда умирает царь и оставляет после себя сына и племянника со стороны сестры, последний восходит на престол вместо естественного наследника. Однако если у сестры царя нет ребёнка мужского пола, сын вступает в свои права и наследует отцу". На с 136 всё тот же Картмер указывает со ссылкой на фрагмент из Макризи 7, который тот, в свою очередь, заимствует из Истории Нубии Абдаллы бен-Ахмеда эль-Ассуани и приводит в своём, к сожалению, до сих пор не изданном описании Египта: "Они считают свою генеалогию с женской стороны. Наследство у них переходит к сыну сестры или сыну дочери в ущерб сыновьям покойного. В оправдание этого обычая они утверждают, что происхождение сыновей сестры и дочери не может вызывать подозрений и что они, несомненно, принадлежат к той же семье, невзирая на то, от кого родила их мать: от мужа или другого лица". В своём примечании тот же писатель добавляет к вышесказанному: "Подобный обычай имеет место у других народов и у многочисленных дикарских племён Северной Америки", — и цитирует неопубликованный отчёт за 1634 г. некоего миссионера из Новой Франции, в котором последний сообщает то же самое и о гуронах: "Вождю наследует не собственный сын, а племянник со стороны сестры". Схожие сведения сообщает Ибн Баттута о городе Абу-Латен в Судане. И. Л. Буркхардт в третьем приложении к своим Travels in Nubia (London, John Murray, 1819. S. 536) приводит следующие выписки из наблюдений арабских путешественников: "Их женщины красивы и пользуются большим уважением, чем мужчины, которые не завидуют им. Они считают родословие по дяде, а не по отцу; сын сестры наследует в обход родного сына — обычай, которого, говорит Баттута, он не видел нигде более, кроме как у малабарских язычников-индуистов. Эти же негры — мусульмане". Буркхардт (с. 278) сообщает о собственных наблюдениях, сделанных в Шенди — городе, расположенном в восточном Судане: "Власть находится в руках мека. Имя нынешнего предводителя — Нимр, то есть «Тигр». Царствующая семья принадлежит к тому же племени, что сейчас занимает трон Сеннара, то есть, Волд Аджиб, которое, насколько мне удалось понять, является ответвлением племени Фаннье. Отец Нимра был арабом из племени Джаалийин, а мать была королевской крови Волд-Аджиб, и таким образом оказалось, что женщины имеют право наследования. Это согласуется с рассказом Брюса, который обнаружил, что в Шенди трон занимает женщина, которую он называет Ситтина — арабское слово, которое значит „наша госпожа"».

Древние оставили нам некоторые, хотя и весьма скудные известия об Эфиопии. Плиний (Естественная история, VI, 29) пишет: Aedificia oppidi — Meroës — pauca; regnare feminam Candacen, quod nomen multis iam annis ad reginas transiit. Delubrum Hammonis et ibi religiosum et toto tractu sacella. Слова Плиния подтверждаются рассказом книги Деяний (8:27-28) о крещении евнуха эфиопской царицы Кандакии, а также сообщением Страбона (География, XVII, 820) о подавлении Петронием эфиопского мятежа: "Среди беглецов были и военачальники царицы Кандаки, которая в наше время управляла эфиопами, женщины мужского склада и слепой на один глаз. Всех их Петроний захватил в плен живыми и т.д." О значении слова Κανδάκη 8 мы находим в Схолиях к Деян 8:27, приводимых в У. Alberti, Glossarium graecum in sacros Novi Foederis libros, p. 213 и в Cramer, Anecdota Craeca, vol. 3, p. 415 (FHG, IV, 251) следущие замечания: "Кандакией эфиопы называют всякую мать царя. Так говорит Бион в первой книге «Эфиопик»: «Эфиопы не указывают отцов царей, но выдают их за сыновей Солнца, а каждую мать называют Кандакией»". В слове Κανδάκη, как в английском queen, значение «женщина» переходит в «повелительница». Наименование Κανδάκη соответствует туземному Hendaque. Согласно Брюсу (/. Bruce, Travels to Discover the Source of the Nile, 4, 532), в Шенди сохранилось предание, что в древние времена этой страной правила женщина по имени Hendaque. Иосиф и Августин превратили в эфиоплянку также царицу Савскую, которая, услышав о славе Соломона, пришла испытать его загадками. Другие, как, например, Иустин, Киприан и Кирилл, считают её аравитянкой. Наш Спаситель называет её «царицей южной» (Мф 12:42; Лк 11:31; 3 Цар 10:1 и след.; 2 Пар 9:1 и след.)".

Зимние радости.

 

                               Зимние радости в картинах художника Федота Сычкова

Крестьянские домики на картине похожи на южнорусские - откуда-нибудь из Курской или Воронежской области. 

Римский ужин.

Говорят, древнеримские легионеры времён Республики в основном питались зерном. Когда они, после дневного марша, останавливались на привал, по всему лагерю начинали молоть ячмень на ручных зернотёрках. Потом из муки пекли лепёшки и ели их. Но, очевидно, лепёшки ели не всухомятку, а с добавлением оливкого масла. 

Я тоже иногда так делаю. Только, вместо оливкого, я использую льняное масло, а вместо лепёшек - хлеб. Наливаю масло в чашку, добавляю туда щепотку соли и щепотку чёрного перца, макаю в масло ломтик хлеба, и ем... Частенько при этом прикусываю лук. Есть такие сорта не очень "злого" лука, так что пару головок можно съесть за один присест. Очень полезная пища для здоровья. И, кстати, очень вкусная, в натуре - "пальчики оближешь".

К вопросу о "материнском праве" И. Бахофена.

"На с. 623 своего труда Ливингстон делает заслуживающее внимания замечание, что, по его мнению, от женского господства произошёл широко распространённый у племён Африки обычай выкупа жён и основанное на нём женское рабство. После выкупа, продолжает он, женщина переходит в собственность мужчины, чем разрушаются узы, связывающие её с её семьёй и родной деревней.

Здесь можно усмотреть своеобразное проявление противоположности между ius naturale и ius civile. Согласно ius naturale, дети принадлежат матери; если же они должны быть переданы отцу, то для этого необходим уже гражданский по своей природе правовой акт. Естественное право отдаёт ius terrae [1] преимущество перед ius seminis [2]; при покупке первое из них переносится на мужчину и теперь уже он сам приобретает iure terrae то, что рождает ему женщина, по тому же самому принципу, по которому partus ancillae [3]считается собственностью её господина. Аналогию этому emtio [4]составляет римское coemtio [5]. Оно также является гражданским актом, также представляет собою куплю, однако не одностороннюю, а взаимную. При coemtio не только муж покупает себе жену, но равным образом и жена мужа. Тем самым исключается одностороннее право мужа и устанавливается взаимное право супругов (Сервий, Комментарии к «Энеиде» IV, 103. 214; VII, 424 и «Георгикам», I, 31)", - пишет И. Бахофен во втором томе своего "Материнского права" (с. 74,75).

Что касается выкупа невесты у некоторых африканских народов, то, по мнению некоторых африканистов, этот обычай появился у них сравнительно недавно и под влиянием ислама. Но тут надо всё проверять и перепроверять многократно. Бывает так, что кто-то один "пёрнет", а другие подхватывают этот "бздёж" и разносят его по всей Сети. 

Насчёт самого заявления И. Бахофена о "материнском праве" меня терзают смутные сомнения. У нас сейчас за соблюдением женских прав следит всесильное государство, и то эти права постоянно нарушаются. А кто мог заставить мужчин соблюдать "материнское право" в до-государственную эпоху, когда не было ни полиции, ни судей, ни тюрем? И. Бахофен намекает на то, что амазонки могли выполнять роль террористических "эскадронов смерти", устрашающих мужчин и казнящих "неслухов", но я в это не верю. Это всё равно, как если бы овцы принуждали волков к соблюдению их "овечьего права".

И. Бахофен о следах материнского права в Эгеиде.

 

Амазономахия. Фрагмент рельефа из Пирея. Конец V - начало IV в. до н. э.

"Среди островов этот автор [Плутарх] особо отмечает Лесбос с расположенным там городом амазонок Митиленой, упоминая, — впрочем, без особых уточнений — и о «множестве других островов». У Диодора о Лесбосе сказано, что на нём останавливались пеласги во время переселения из Аргоса в Ликию под предводительством Ксанфа. А поскольку как Аргос (Павсаний, Описание Эллады, II, 19, 1), так и Ликия относятся к странам с амазонским укладом, их связь с Лесбосом является ещё одним свидетельством того, что и здесь действовали аналогичные законы [материнского права].

У Г. Маурера (G. L. von Maurer, Das griechische Volk vor und nach dem Freiheitskampf 1, 336), приводится следующее замечание Георгия Атанасиоса, бывшего председателем суда на островах при правительстве Каподистрии: «В целом на островах проявляют большую заботу о женском поле. Поэтому очень часто после смерти родителей дочери, чтобы выйти замуж, забирают себе всё наследство в качестве приданого, — если только жених не проявит большей умеренности. И братья с готовностью идут на такую жертву ради своей сестры, чтобы не навлечь на неё позора. — Но и ещё при жизни отца дочь, собираясь замуж, получает в приданое всё материнское наследство».

Кроме того, в сферу влияния амазонок включается также Самофракия. Выброшенная бурей на пустынный остров, Мирина, как говорят, посвятила его Матери богов и дала ему имя Самофракия, что означает «священный остров». Это значит, что женское право амазонства связано с культом великой Матери-Земли. 

Точно так же женское право связано в Ликии с Афродитой, которую Прокл в своём первом гимне называет царицей ликийской земли ( W. Н. Engel Cyprus, Berlin, 1848, Bd. II, 444), а в стране Нила — с почитанием Исиды. Не иначе обстоит дело и в Эфесе с его Дианой — Великой Матерью всякого теллурического плодородия. Ведь эфесское святилище Дианы хоть и не являлось амазонским учреждением, однако было теснейшим образом связано с лунным началом амазонской религии (Павсаний, Описание Эллады, VII, 2, 4). Не иначе, наконец, обстоит дело и в Италии с культом италийской Земли-Матери Опы". 

О мужских братствах и артелях в матриархальных обществах.

Во втором томе своего "Материнского права" И. Бахофен касается очень интересного феномена, который можно наблюдать, например, в индонезийском народе минангкабау. Как известно, молодые мужчины этого народа уезжают на заработки далеко от места своего рождения. А минойский Крит славился своими мореплавателями, которые торговали с жителями Египта, Анатолии и Ближнего Востока. 

Бахофен обращает внимание на орхоменских минийцев, у которых "мужчины носят прозвище ψολόεις [1], а женщины — αίολειαι [2]. Слово ψολόεις от ψόλος [3] повсюду, а особенно в «Одиссее» (XXIII, 330; XXIV, 539), означает «закоптелый, покрытый сажей, чёрный от копоти». Плутарх относит это прозвание к чёрной одежде мужчин и связывает его с трауром по растерзанному Гиппасу. Это одно из тех объяснений, к которым авторы нередко прибегают тогда, когда изначальный, истинный смысл слова превратился в загадку. Найти правильное истолкование нам поможет первое значение рассматриваемого слова. В согласии с ним, ψολόεις означает «покрытые сажей, закопчённые дымом мужчины» — обстоятельство, указывающее, что и у минийцев гинекократия приводила к тому, что мужчины должны были заниматься ремесленным промыслом.

Среди греческих названий народов есть еще одно, которое, по всей видимости, относится к тому же типу. Слово όζόλαι [4] указывает на сходное положение локров. От грубых овечьих и козьих шкур, от ежедневного ухода за мелким скотом люди неизбежно пропитывались дурным запахом. Произведённое отсюда название недвусмысленно свидетельствует о низком и презренном положении, в котором находились мужчины.

Здесь будет уместно вкратце упомянуть о циклопах [5]. Они также занимаются ремёслами и тоже связаны с Ликией — гинекократической страной — и с Критом, столь близкородственным Ликии. Циклопы, воздвигшие стены Тиринфа и Микен были, как нам представляется, членами ремесленных товариществ азиатского происхождения, которые в качестве странствующих мастеровых прибывали в Грецию, Фракию или Сицилию, где наряду со строительством каменных сооружений также занимались обработкой руды. В новейшее время циклопами особенно обстоятельно занимался Р. Рошет: см. его труд R. Rochette, Mémoires d'archéologie comparée. Priemier mémoire: sur l'Hercule assyrien et phénicien § 5, p. 55 passim., включающий обстоятельный разбор мнений, высказанных прежде него. С его основной точкой зрения, признающей историчность ликийских έγχειρογάστορες [зарабатывающие на жизнь своими руками (др.-греч.)] и понимающей под ними не столько отдельный народ, сколько владеющее техникой азиатских ремёсел товарищество строителей и металлургов, я должен полностью согласиться. А теснейшая взаимосвязь религиозного культа с ремеслом представляется нам очевидным фактом. Как бы то ни было, мы вновь видим здесь мужчин, принадлежащих к гинекократическому народу и занятых физическим трудом, которые в поисках заработка отправляются в далёкие края, где становятся основателями новых городов и проводниками азиатской цивилизации".

Калушары.

Следы культов Великой Матери (римской Дианы или Иродиады, Иродясы) мы встречаем в тайном обществе мужчин, называвшемся «кэлушары» и сохранявшимся у румын вплоть до XX века. Такие общества состояли из 7, 9 или 11 человек, и вступлению в него предшествовал обряд инициации. Главной задачей кэлушаров (как и южнославянских русалий) было исцелять болезни, насланные зыне (феями). Основным обрядом кэлушаров были особые танцы, имитирующие пляски самих зыне (фей). В ходе кружений и акробатических трюков группа кэлушаров старалась создать впечатление, что они движутся по воздуху—точно так же, как описывались хороводы самих зыне. При этом сами кэлушары одевались в женские платья, то есть изображали собой зыне.

Дмитрий Кантемир (1673— 1723) в своем «Описании Молдавии» пишет о кэлушарах. Кроме свадебных танцев, во время празднеств существуют ещё другие, связанные с суевериями, которые должны составляться из семи, девяти, одиннадцати и вообще нечётного числа танцующих. Эти танцоры называются кэлушари. Собираются они один раз в год, одевшись в женские платья, на головы надевают венки, сплетённые из листьев полыни и украшенные другими цветами, и, чтобы их нельзя было узнать, говорят женскими голосами и накрывают лицо белым платком. Держат в руках обнажённые мечи, которыми могут пронзить любого простого смертного, если он осмелится снять покрывало с их лица. Это право даёт им древний обычай, так что никто не может быть обвинён за это в убийстве человека. Предводитель такой группы танцоров называется старица, его помощник—примицерий. На обязанности последнего лежит спрашивать у старицы, какой танец он собирается начать, и незаметно сообщить об этом остальным танцорам, чтобы народ не узнал названия пляски до того, как увидит её собственными глазами, так как у них имеется более ста музыкальных мотивов, по которым составлены танцы. Некоторые из них настолько мастерски исполняются, что плясуны едва касаются земли и как будто летают по воздуху.

Танцуя и прыгая так, они обходят города и сёла в непрерывных плясках в течение десяти дней между Вознесением Господним и Святой Троицей. В продолжение этого времени они ночуют только под покровом церкви, так как верят, что если остановятся на ночлег в другом месте, то их сейчас же начнут мучить ведьмы, которых они называют «фрумосы». Если толпа таких кэлушаров встретится на пути с другими плясунами, то между ними происходит схватка, и побеждённые уступают дорогу победителям, а после заключения мира побеждённые открыто признают, что будут находиться в подчинении победителей в течение девяти лет. Если в такой схватке кого-нибудь убьют, то не бывает никакого суда и убийца не привлекается к судебной ответственности, кто бы он ни был. Всякий, кто однажды был принят в такое сообщество танцоров, должен являться туда каждый год в течение девяти лет, ибо если нарушит это обязательство, то убеждён, что его схватят злые духи и будут мучить фрумосы.

Суеверный простой народ приписывает кэлушарам способность изгонять застарелые, затяжные болезни. Лечение болезней происходит следующим образом: положив больного на землю, они начинают свою пляску и на определённом такте танца топчут лежащего с головы до пяток и под конец говорят ему шёпотом на ухо определённые слова, специально для этого составленные, и заклинают болезнь выйти вон. Если повторяют это три раза в течение трёх дней, то в большинстве случаев имеет место благоприятный исход, причём таким образом без труда изгоняются самые тяжёлые болезни, перед которыми отступало искусство опытнейших врачей. Так могущественна сила веры даже в самих суевериях. В этих обрядах явно прослеживаются мотивы женского священства, культ зыне, а также обряды кастрации мужчин, соответствующие кругу Кибелы (что представлено переодеванием в женскую одежду и женскими именами предводителей группы кэлушаров — «старица», «примирица»). Также показателен и характер пляски, цель которой не касаться земли, считающейся неприкосновенной и сакральной. Для этой цели служат ходули и посохи. Среди анатолийских жрецов Великой Матери существовал отдельный разряд— акробатов, которые передвигались в священных процессиях Кибелы прыжками, переворачиваясь в воздухе и не касаясь земли (особенно порога). Часто для этого использовались палки и ходули. На культ Великой Матери указывает и клятва богине Иродясе, считающейся предводительницей зыне, которую приносят кэлушары при вступлении в братство.

О женском уме.

"Нельзя представить никакого достаточного основания, почему бы и слабый пол (чтобы сказать кое-что отдельно о нём) нужно было бы совершенно устранить от научных занятий (преподаются ли они на латинском языке или на родном). Женщины — также образ Божий. Равно причастны они благодати и царству будущего века. Одинаково они одарены (часто более нашего пола) быстрым и воспринимающим мудрость умом. Одинаково им открыт доступ к самым высоким положениям, так как часто самим Богом они призывались к управлению народами, к тому, чтобы давать самые спасительные советы царям и князьям, к изучению медицины, к другим делам, полезным для человеческого рода, даже к пророческой деятельности и к тому, чтобы обличать священников и епископов. Так почему же допускать их к изучению азбуки и устранять их потом от чтения книг? Боимся ли мы их легкомыслия? Но чем более мы будем занимать их ум, тем менее найдёт себе место у них легкомыслие, которое обыкновенно рождается от пустоты ума".

Ян Амос Коменский, «Великая дидактика» (Didactica Magna), 1657

Минутка для размышления, или Офелия. Пьер Огюст Кот.

Pietro Rotari (1707-1762). «Девушка с книгой»

Jules Joseph Lefebvre (1836-1911). Jeanne la Rousse

Unknown Artist

Unknown Artist

Unknown Artist

Женщина как alma mater.

 Что общего у крито-минойских жриц

 с римской фреской из Помпей?

И в том, и в другом случае представлена обнажённая женская грудь. Только в первом случае мы видим "теорию", а во втором случае - "практику" применения женской груди.

И. Бахофен цитирует Геродота, пишущего про древних египтян: «Сыновья не обязаны кормить своих родителей, дочерям же приходится это делать, даже если они не хотят». И Бахофен следующим образом комментирует это замечание Геродота: "Поскольку при наследовании всё имущество переходит к дочерям, то и обязанность содержания престарелых родителей (γηροβοσκία [1]) может быть возложена только на них. Обе стороны вопроса: право и обязанность, выгода и тяготы — необходимым образом связаны между собой. Потому я бы без колебаний предположил, что это правило точно так же должно было действовать и в прочих странах материнского права; дочь, кормящая грудью заточённого в темнице отца — вот образ, который в возвышенной форме выражает эту обязанность, этот основополагающий принцип древнего материнского права". 

«Отцелю́бие ри́млянки», Caritas Romana (с лат. — «милосердие по-римски», «римское милосердие»), «Цимон и Перо» — сюжет из древнеримской истории. Валерий Максим в сочинении Factorum ac dictorum memorabilium (V, 5.4.7) рассказывает о человеке по имени Цимон (Cimon) — старике, который ожидал казни в тюрьме и поэтому был оставлен умирать от голода. Тюремщик разрешил его дочери Перо (Pero) навестить отца, и из сострадания она накормила его своим молоком. Это так впечатлило официальных лиц, что старика помиловали. В Риме эта история считалась примером дочерней почтительности и римской чести. В храме богини Пиетас находилась фреска с изображением этой сцены. Также она имела параллели с этрусским мифом о кормлении Юноной Геркулеса (из Википедии). 

К вопросу о печах культуры Винча.

Похоже на то, что примерно такие же печи имели место быть и в староевропейских земледельческих культурах. 

Когда археологи раскапывают какое-нибудь неолитическое поселение, например, культуры Винча, они обнаруживают лишь отложения глины, из которой когда-то строились стены и печи. И по следам этих отложений они пытаются рекоструировать внутреннее пространство жилищ.

Reconstruction of a building from the Vinča culture site of Kormadin, Serbia, c.5000-4500 BC

Спереди на реконструкции мы видим некое подобие очага у стены. Но такой открытый очаг в доме бесполезен. От него больше дыма и угарных газов, чем тепла. А зимой на территории Сербии могут быть и морозы. Я предполагаю, что носители культуры Винча строили свои печи примерно такими, какими мы видим их на изображении старых черкесских домов. Такие печи безопасны в пожарном отношении; у них хорошая вытяжка газов, а это значит, что отравление окисью углерода (угарным газом) невозможно; стены печи нагреваются и затем ночью отдают тепло; такую печь можно использовать как тандыр для приготовления лепёшек, и её можно использовать для обжига керамической посуды. Кстати, если "винчанцы" строили печи для обжига посуды, то почему, спрашивается, они не могли построить такую печь внутри дома?

Об Исиде и Осирисе

"Яблонский [1]  в своем труде «Pantheon Aegyptiorum» небезосновательно отмечает следующее весьма примечательное явление: в том, что касается религиозного культа и народного почитания, Исида решительно превосходит Осириса. Впоследствии это обстоятельство вновь обнаружится при распространении нильской религии по территории Римской империи. Ему отдаст должное и Плутарх, когда, вслед за Геродотом (История, II, 42) и Филаргиром (Комментарий к «Георгикам, III, 153), признавая преимущественное право матери перед сыном, озаглавит своё знаменитое сочинение «Об Исиде и Осирисе», а не наоборот — «Об Осирисе и Исиде» [2]. С этим обстоятельством согласуется и ещё одно явление. Надпись на стеле Исиды, о которой сообщает Диодор (Историческая библиотека, I, 27), гласит: «Я Исида, царица всей страны. — Я сестра и супруга царя Осириса. — Я мать царя Гора». Напротив, Осирис на своей стеле нигде не назван отцом Гора, а на многочисленных произведениях изобразительного искусства мы никогда не увидим сына Исиды вместе с Осирисом, но всегда только рядом с матерью: в образе младенца, приникшего к материнской груди" (Цит. по: Бахофен И. Материнское право. Исследование гинекократии древнего мира в соответствии с её религиозной и правовой природой. В трёх томах. Т. II. — СПб:. Издательский проект "Quadrivium". 2019. С. 51,52).

  

-----------------------------------------------------------

[1] Пауль Эрнст Яблонский (1693-1757) — немецкий протестантский богослов и ориенталист.

[2]  Бунзен, который в своём труде «Место Египта во всемирной истории» о происхождении и значении имени Осириса (I, 494; VI, 10) высказывается следующим образом: «Прочитанное по иероглифам, имя Осирис значит Hes-Iri, то есть, "око Исиды". Однако такое прочтение означало бы, что верховный бог, сама направляющая идея духа всех египетских божеств, был назван в честь Исиды, то есть, имеет её своей предпосылкой, ибо та не может быть ничем иным, как только женским дополнением его личности — вещь несуразная и неслыханная». Отвечу ему, что не вижу здесь ничего несуразного — напротив, природе религии Нила может соответствовать лишь примат женского материального принципа, о чём свидетельствует уже само заглавие «Περί Ίσιδως και Όσίριδος» [«Об Исиде и Осирисе»], и тот факт, что посвящению в таинства Исиды должно было предшествовать посвящение в мистерии Осириса (Апулей, Метаморфозы, XI, 27).

Интересно.

Египетский закон, - говорит Бахофен, - запрещал казнь беременной женщины. Плутарх (Почему божество медлит с воздаянием, 7) замечает, что это правило было заимствовано и некоторыми греческими полисами.

Да, если зимой мало корма и возникает вопрос, кому в первую очередь отрубить голову, - петуху или курице, - без всякого сомнения выбирают петуха, потому что куры несут яйца. Также поступают и с быками, потому что быки только жрут и срут, а коровы телятся и дают молоко.   

 

Про девушку в царском облачении в могильнике гуннского времени.

Пишут, что "археологи обнаружили погребение девушки в царском облачении в Казахстане". В каньоне Каракабак, где ранее было найдено древнее городище, археологи обнаружили очередное погребение в могильнике гуннского времени. Могила была разграблена, но интересно, что грабителей могилы интересовали не многочисленные золотые украшения, которые остались в погребении, а череп покойницы, которого в могиле не оказалось. Судя по всему, девушка была иноземкой, которая относилась к кочевой элите. Предварительное датирование показало, что она жила в пятом или шестом веке нашей эры.

Интересно, что грабители сделали с черепом покойницы? Известно, что у евразийских кочевников имелся обычай изготовления чаш для винопития из черепов своих врагов.

"Когда наступила весна, отправился Святослав к порогам. И напал на него Куря, князь печенежский, и убили Святослава, и взяли голову его, и сделали чашу из черепа, оковав его, и пили из него". 

Археология рисует значительный ареал распространения чаш из черепов. Если говорить о Европе, то он накладывается на всю её территорию, от Британии до Урала. Интересно, что наиболее многочисленные находки происходят с территории совр. Украины, охватывая временной промежуток от энеолита до железного века.

То есть, надо полагать, что гунны и другие кочевники Средневековья "подцепили" этот обычай у скифов [1], а те - от ещё более древних ариев-"ямников".  

Миф о Данаидах в контексте патриархального переворота.

"Гинекократия, - пишет И. Бахофен, - включает в себя право женщины самой выбирать супруга. Женщина избирает себе мужа, над которым призвана господствовать в браке. Оба эти права необходимым образом связаны между собой. Господство женщины начинается с её собственного выбора. Инициатива принадлежит ей, а не мужчине. Женщина самостоятельно вступает в брак, сама заключает договор — её не выдают замуж ни отец, ни агнаты. Геродотово правило έκδιδόασι δέ αύται έωυτάς  [1] действует везде, где женщины систематически владеют собственным имуществом. А поскольку при любой гинекократии дело всегда обстоит именно так даже и без гетеризма, из этого следует, что во всяком гинекократическом обществе женщина сама избирает себе супруга и сама себя выдаёт замуж. 

Право выбора признаётся за девушкой также и в других традициях. Применительно к Галлии, где высокое положение женщины отражено уже в договоре с Ганнибалом, оставляющем решение возможных споров за галльскими матронами, такое право засвидетельствовано в рассказе о Петте, дочери царя сегобригиев Нана. Она сама приходит на собрание сватающихся к ней женихов и, по обычаю, подаёт своему избраннику наполненную водой золотую чашу. Случившийся здесь чужеземный приятель Нана фокеец Эвксен принимает чашу из её рук.

В согласии с отцовским правом порядок таков: родитель, пользуясь своей властью, выдаёт дочь замуж и наделяет её приданым. Спонсалий и приданое принадлежат исключительно отцовскому праву — в системе материнского права они отсутствуют: здесь дочь обладает собственным правом и владеет собственным имуществом. Эта противоположность как нельзя лучше передаёт всё своеобразие гинекократического права, и именно с этим обстоятельством связан миф о Данаидах. Во всех версиях этого сказания, в том числе, в Эсхиловых «Данаидах», отвращение к насильственно навязанному браку является центральным мотивом всего повествования. Сыновья Египта с кощунственным высокомерием попирают священное право девушек распоряжаться собой. Навязанный им брачный союз девушки воспринимают как нарушение своего высшего права, которому они готовы были бы предпочесть смерть, однако, будучи всё же принуждены к вступлению в ненавистный брак, они мстят за это кровавой свадьбой.

Во всех версиях этого сказания сила — дерзкая, ненавистная богам сила — находится на стороне Египта, право же остаётся на стороне Данаид. Более того, правота их столь несомненна, что за девушек вступается само божество: им помогает бежать Афина, в честь которой они возвели храм на Родосе (Аполлодор, Мифологическая библиотека, II, 1, 4; Геродот, История, II, 182; Схолии к Илиаде I, 42). 

О "кровавой" гинекократии Иоганна Бахофена.

Иоганн Бахофен, в своём исследовании матриархата, опирается исключительно на древнегреческую мифологию. На патриархальную древнегреческую мифологию. В которой, например, Геракл выступает непримиримым противником женского господства, неустанным борцом с амазонством и потому μισογύνης [1]. В жертвоприношениях ему не участвует и именем его не клянётся ни одна женщина, а сам он, в конце концов, умирает от яда, которым жена пропитала его хитон.

Исследовать древнейший матриархат пеласгов по позднейшей патриархальной мифологии греков — это всё равно, что изучать "старорежимную" царскую Россию по новым советским учебникам. Ничего хорошего при царях не было, люди жили в беспросветной тьме и мёрли, как мухи, от холода и голода, и только при Сталине "жить стало лучше, жить стало веселее".

Поэтому у Бахофена матриархат выглядит отвратительным. Кровавые лемнийские женщины, убившие своих мужей, у него сменяются не менее кровожадными амазонками, после чего он приступает к описанию кровавой свадьбы дочерей Даная... Всё выглядит очень мрачно, прямо как в царской России по сталинским учебникам истории.

Несомненно, кровь там лилась, но кровопролитие имело место быть лишь в переходный период, при вторжении в Элладу греков-ахейцев. 

Александр Дейнека. Бой амазонок, 1947, ГТГ

С Новым годом!