Ф. Ф. Зелинский о духах Матери-Земли в Элладе.

Ф. Ф. Зелинский красочно описывает обожествление природы древними эллинами.

"Для греческого сознания мёртвой природы не было: она вся была жизнью, вся — духом, вся — божеством; она 

«Царица гор, ключ жизни вечный, Зевеса матерь самого».
(Софокл)

Ей поклоняются среди белых скал; здесь, в горах, сильнее чувствуется Единая жизнь Её самой, нетленного источника всех отдельных жизней, великой матери-Земли". 

Помянув мимоходом Мать-Землю, Ф. Ф. Зелинский сразу же переходит к духам Матери-Земли.

"Древний эллин окружил себя и свою человеческую жизнь целым сонмом природных божеств, то ласковых, то грозных, но всегда участливых. И, что важнее, он сумел вступить в душевное общение с этими божествами...

Из недр земли, из расщелины скалы бьёт прохладный родник, распространяя зелёную жизнь кругом себя, утоляя жажду стада и их владельца: это — богиня, нимфа, наяда. 

нимфа

Воздадим ей лаской за ласку, покроем навесом её струю, высечем бассейн под ней, чтобы она могла любоваться на его зеркальной глади своим божественным обликом. И не забудем в положенные дни бросить ей венок из полевых цветов, обагрить кровью закланного в её честь ягнёнка её светлые воды. Зато, если мы в минуту сомнения и душевной муки придём к ней, склоним своё ухо к её журчанию — и она вспомнит о нас и шепнёт нам спасительный совет или слово утешения. А если то место, где она струит свои ясные воды, удобно для человеческого селения — здесь может возникнуть и город, и будет ей всенародная честь, всеэллинская слава. Такова Каллирроя в Афинах, Дирцея в Фивах, Пирена в Коринфе. Будут каждое утро сходиться к храму наяды городские девушки, чтобы наполнить её водой свои кувшины и потешить её участливый слух своей девичьей болтовнёй, и будут граждане в её очищающих струях омывать своих новорожденных детей. 

Своим божеством живёт и роща, — и притом не только как таковая, но и в лице отдельных своих деревьев. И здесь мы имеем нимф, древесных нимф, дриад; они счастливы тем, что их много: зато они в лунные ночи покидают свои деревья и сплетаются в хоровод под предводительством своей повелительницы, богини рощ Артемиды.

Роща, лес — это вечное, неустанное плодотворение, созидание той физической жизни, которой живёт природа. И для эллина его нимфа — это неустанная оплодотворяемость, неустанная любовная игра с шаловливыми представителями оплодотворяющего начала леса, с сатирами, — а иногда и с тем высшим богом, который из верховного бога-творца и оплодотворителя у себя в Аркадии превратился для прочей Греции в бога-странника, ласкового и беспечного Гермеса. Это уже к смертным не относится... а впрочем, есть исключения. Бывает, что и смертный за свою красоту удостоится ласки божественной нимфы: рассказывают это между прочим про одного прекрасного пастуха, Дафниса.

Спящий пастушок

Не впрок пошла ему любовь богини: он осмелился изменить ей ради смертной, за что, слепец, и был наказан действительной слепотой. И когда в роще, на поляне находили младенца дивной красоты и силы — невежды терялись в догадках и сплетнях, но опытные старушки знали, что это дитя нимфы". 

Интересно, что, согласно Ф. Ф. Зелинскому, местом обитания козлоногого Пана являются горы. "В полдень он изволит почивать (это — «час Пана»), и горе тому неосторожному пастуху, который вздумал бы в это время забавляться игрой на свирели. Как высунет потревоженный свою косматую голову из-за утёса, как рявкнет на всю гору — помчатся вниз по камням испуганные козы, сбивая с ног и друг дружку и оторопевшего пастуха. Да, будет он помнить Пана и его «панический» страх!"

В ожидании нимфы

Я думаю, что всё это в равной степени приложимо и к религии минойского Крита. Более того, я полагаю, что все эти духи Матери-Земли, все эти нимфы, наяды, дриады, ореады вместе с козлоногими сатирами являются наследием пеласгов в классической Греции. Они представляют собой самый архаичный пласт религиозности и почти никак не соприкасаются с олимпийскими богами. Скорее всего, здесь речь может идти о комплексе ритуальных практик, которые обозначаются ёмким словом "шаманизм". Надо полагать, что некоторые элементы шаманизма имели место быть на Крите и в Эгеиде в эпоху пеласгов, но затем, по мере укрепления патриархата и связанного с ним храмового жречества, шаманские практики постепенно сошли на нет, но духи Матери-Земли, с которыми "якшаются" шаманы, ещё долго населяли леса, поля и горы Эллады.