Пан голова, он и в Африке пан голова.

Помнится, в одной из своих записей про австралийских аборигенов я говорил, что у них до прихода европейцев не было никаких племён. На "племена" их поделили европейцы; европейцы же выделили среди аборигенов "вождей", для удобства управления туземцами. По сути, "вожди" туземцев выполняли роль "гауляйтеров" на оккупированных европейцами территориях.

Судя по информации, собранной Б. К. Далгатом, на Кавказе — до поры, до времени — тоже не было никаких племён [1]. До Шамиля люди там жили родовой жизнью, под ненавязчивым управлением родовых старейшин. Цитирую:

Б. К. Далгат

"По словам Ч. Ахриева, в горах, где ингуши жили отдельными самостоятельными родственными обществами, республиками, состоящими из 100 - 150 душ обоего пола, каждый аул, или общество, управлялся старшими членами семей; лишь при большой общей опасности все аулы соединялись под управлением старших всех аулов".

То есть, у ингушей имелись лишь старейшины родов.

И далее Б. К. Далгат говорит: "я думаю, что это старшинство не могло иметь характера княжеской власти, а давалось людям, выдающимся по своим достоинствам, и признавалось чисто-нравственною властью". Однако русские "могли принять их за каких-то народных князей, так как старшины сильных родов всегда вели внешние переговоры и сношения с русскими; принять за выборных правителей народа этих родовых начальников, представлявших от своего имени целые общества, было поверхностному наблюдателю, каковыми были все путешественники по Кавказу до его покорения, весьма нетрудно. В противном случае пришлось бы в Чечне ещё в XVIII ст. допустить существование организованного единовластного управления старшинами целыми обществами, наподобие административным порядкам царского периода, чего не знал не только быт чеченцев и ингушей, но и ни один народ, живущий родовым строем; таковых начальников не было в Чечне даже в период усиления там общественной политической жизни; Шамиль, имам Чечни и Дагестана, искусственно ввёл у чеченцев наибов, впервые познакомивших народ с понятием о власти и управлении". 

"Фрейтаг, у которого заимствовали сведения и Дубровин, и Берже и другие, говорит: «Общего правления у чеченцев до призвания ими Шамиля никакого не было. Единство, дотоле замечавшееся иногда в их действиях, происходило естественно и случайно от одинаковости выгод, места жительства и обычаев, но не было следствием какого-либо устроенного порядка. Каждый тохум, ка ждая деревня управлялась отдельно, не вмешиваясь в дела соседей. Старший в роде выбирался обыкновенно, чтобы быть посредником или судьёю в ссорах родственников; в больших деревнях, где жило обыкновенно несколько тохумов, каждый выбирал своего старика, и ссоры разбирались уже всеми стариками вместе. Впрочем, круг их действия был очень ограничен и власть почти ничтожна. Кто желал, приходил к ним судиться; но кто хотел отыскивать лично своё право, преследовал сам врага, минуя стариков; наконец, решения их были не обязательны; в большей части случаев исполнение их зависело от доброй воли тяжущихся. Суд стариков, лишённый всяких принудительных средств, однако же был постоянно уважаем чеченцами и сохранился до самого водворения Шамиля".

"Самый авторитетный из писателей, чеченец Лаудаев, подтверждает, что чеченцы никогда не терпели у себя никакой власти и не выбирали предводителей; выборных старшин аулов, администраторов, не было в Чечне вовсе; если и выбирали такого старшину по причине беспорядков в ауле, то его слушала обыкновенно только его фамилия. Другое дело — старший в роде; такой старейшина был у всякого тохума и пользовался большим уважением. Он решал домашние несогласия и споры; он был и отцом фамилии, и наставником, и начальником. В случае возникновения спора между двумя фамилиями, старшие обоих родов совещались между собою, уславливались и улаживали дело; их слушались; никто им не противоречил. С размножением народа суд старших в роде был недостаточен; и тогда стали сходиться и совещаться старики всех соседних фамилий целого общества; в дальнейшем возник суд медиаторов, более или менее постоянный; последствии он превратился в узаконенный царским правительством горский словесный суд".

"Казбык говорит, что главой рода обыкновенно бывал старший по летам, но не выборный, а фактически ставший таковым; у него родичи спрашивали совета в делах брачных, кровных, судебных и т.п. Он в согласии с родовым сходом, состоявшим из дворовых старшин, изгонял, например, родича, убившего своего родственника, из своей среды, запретив всем родственникам встречаться и иметь с ним какое бы то ни было дело; это изгнание, впрочем, не могло простираться до лишения родича фамильного имени и права на долю в дворовом имуществе. Родовой начальник примирял ссорившихся родственников, разбирал дела, возникшие  между дворами одного и того же рода; отец, желая женить сына, непременно спрашивал мнение и главы рода; он сносился с другими родами при делах кровных, при уплате за кровь (виры) и долгов; он же был судьёй в среде рода; на нём лежали и обязанности жреца в культе предков. Если старший летами не обладал качествами, необходимыми для столь разносторонних обязанностей главы рода, то есть — умом, энергией, твёрдым характером, деятельностью, мужеством, знанием обычаев и т.п., то, хотя к нему и обращались, ради почёта, чтобы его не обидеть, но на самом деле родичи поступали по совету умнейшего, опытнейшего, лучшего в роде, не обращая внимания на его молодость. Такой выдающийся молодой человек фактически, а не по избранию, делался настоящим главою рода. В прежнее время, на памяти стариков, когда родичи жили вместе в родовых башнях, каждый род имел своего старейшину, который играл большую роль в жизни рода; теперь же, когда роды рассеялись по разным аулам, роль его часто сводится к нулю. Глава рода несёт нравственную ответственность за все поступки родичей в самом роде и вне его; они все должны слушаться его как блюстителя фамильной чести; ослушание его воли бывало редко, и на подобного человека все однофамильцы производили давление и заставляли его следовать совету старшего; если, несмотря на все их старания, родич не хотел исполнить совета родового начальника, то все родственники считали его «несчастным человеком», обиженным богами, неразумным, и при встрече с ним нередко отворачивались или обходили его. Боязнь вооружить непослушанием главе рода и прочих родственников производило сильное давление на всякого родича, и он большею частью безропотно следовал его совету. Ни одно сколько-нибудь важное, серьёзное дело не обходилось без совета главы рода; все знали, что лучше главы ни один человек не разрешит дела, и невольно его высокий авторитет и опытность заставляли каждого обращаться к нему не только в делах, имеющих значение для всего рода, затрагивающих косвенно интересы всех, но и в личных, частных делах".

"Так как власть родового начальника имела лишь нравственный характер, то, конечно, не может быть и речи об особых правах, присущих только ему, и привилегиях, сравнительно с прочими родичами. Родичи были свободны от произвола родового начальника; они очень часто поступали и вопреки его мнению: он ничего не мог себе позволить такого, на что бы не имел права всякий равноправный с ним родич; не мог он, конечно, и бесконтрольно распоряжаться родовым имуществом, если оно было нераздельное. Вообще родичи, подчиняясь нравственному авторитету главы, вольны были не слушать его. В награду за все свои хлопоты он пользовался только особым уважением со стороны однофамильцев и у чужеродцев; ему всегда оказывали почёт; и на пирах, и на похоронах, и на суде,— всюду ему принадлежало почётное место; все уступали ему дорогу; сидевшие вставали при его появлении. Формула «primus inter pares» (первый между равными) вполне применима к чеченскому родовому старшине".

Тут вспоминается эпоха Судей в Израиле (с 1244 г. до н. э. до 890 г. до н. э.), когда у евреев ещё не было царской власти. Судьёй мог быть и пророк (Самуил), и главарь банды разбойников (Иеффай), и женщина (Девора). Хотя у чеченцев и ингушей женщина не могла встать во главе рода, но, наверно, в более древних обществах женщины могли занимать место главы рода.

Ещё одно примечание надо сделать касательно того, что родовая жизнь общества соотносится с демократическим и распубликанским правлением, а после разложения родовой жизни наступает эпоха самодержавия. При этом как-то невольно всплывает перед глазами библейское пророчество о грядущем Антихристе, который, конечно, представляется как самодержец.

"Голова! Пан голова!" - так называют старшину на селе в повестях Николая Васильевича Гоголя. Стало быть, в "глубинном народе", в толще славянского этноса, где-то на подсознательном уровне хранится родовая память о временах до-государственных. Славяне не только с чеченцами и ингушами, но и с австралийскими аборигенами "одним миром мазаны".

Б. К. Далгат приводит факты, свидетельствующие об общих родовых "корнях" чеченцев и славян. 

"Дворовый старейшина называется у чеченцев «ценда» и соответствует русскому «большаку», славянскому «домачину»; «большуха», «домачица» — называется «ценана» и обыкновенно она же — и жена домачина. Ценана здесь является уже не только распорядительницей в торжественных случаях в жизни рода, в свадьбе, похоронах, религиозных празднествах и жертвоприношениях, но и непосредственной хозяйкой, в руках которой находится ближайшее заведование кухней, кладовыми и всем вообще домашним хозяйством; ей помогают в доме все женщины. Большухой, кроме жены большака, бывает мать его, вдова покойного главы.

У Тенкиевых ценаной была ещё в 1891 году жена Темирко — Губи. Нравственное влияние большухи на весь двор, хотя она и не пользуется никакими имущественными правами, весьма велико. По словам Казбыка, весь двор Тенкиевых в 20 семей держался на умной, хорошей, работящей большухе Губи; не будь её, столько людей ни за что бы не могли ужиться так долго вместе и нераздельно; непременно бы они перессорились и разделились. Губи приготовляет в общей кухне пищу для всего двора, заведует всем домашним хозяйством; она в доме — полная распорядительница всего; она же одевала и обувала всех; конечно, всё это делалось при содействии молодых женщин двора.

Таким образом, несмотря на внешнее бесправное положение своё, женщина при уме и энергии играет выдающуюся роль в родовом быту народов. Нередко у неё родичи спрашивают совета и по общенародным вопросам, а по семейным — в особенности".

(Цит. по: Родовой быт и обычное право чеченцев и ингушей. Исследование и материалы 1892-1894 гг. - М.: ИМЛИ РАН, 2008. С. 127-137)  

---------------------------------------------------------------

[1] Я разделяю точку зрения М. Фрида, согласно которой племя возникает лишь в результате контактов доклассовых обществ с классовыми. При этом племя рассматривается как форма организации отпора внешнему давлению.