Джеймс Скотт в своей монографии "Против зерна: глубинная история древнейших государств" (Москва : Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2020) говорит, что первые государства на аллювиальных равнинах Месопотамии возникли не ранее чем 6 тысяч лет назад — через несколько тысячелетий после появления первых форм земледелия и осёдлого образа жизни в регионе. "Первые небольшие социально дифференцированные, собирающие налоги и окружённые стенами государства неожиданно возникли в долине Тигра и Евфрата лишь примерно в 3100 году до н.э., спустя более четырёх тысячелетий после первых одомашненных зерновых и элементов осёдлости".
Естественно, нам интересно знать, как люди жили более четырёх тысячелетий в долине Междуречья до образования первых "регулярных" государств. Д. Скотт относит их появление к периоду после 2100 г. до н. э., а те первые государства, возникшие ок. 3100 г. до н. э., были скорее полисами. "Государства возникали в последние столетия IV тысячелетия до н. э., прекрасным подтверждением чему является мощнейшее территориально-политическое образование Третьей династии Ура на юге Месопотамии примерно в 2100 году до н. э. До этого существовали политические формы с большим населением, торговлей, ремесленниками и, видимо, даже городскими собраниями, но сложно сказать, насколько эти признаки достаточны для строгого определения государственности".
"Вопреки прежним гипотезам, - говорит Д. Скотт, - государство не изобрело орошение как способ концентрации населения, не говоря уже об одомашнивании зерновых — это два достижения догосударственных народов". А я как раз многократно подчёркивал, что шумеры-государствостроители, пришли уже на всё готовое. До их прихода на юге Месопотамии существовала процветающая Убейдская культура.
Далее Д. Скотт вступает в заочный спор с этатистами, которые отстаивают культуртрегерскую, цивилизационную роль государства. "Конечно, есть соблазн сказать, что государства возникали в экологически богатых регионах, но это не так. Совершенно необходимым было иное богатство — доминирующая злаковая культура, урожай которой легко измерить и присвоить, а также население, выращивающее эту культуру, которым можно легко управлять и которое просто мобилизовать. Районы значительного, но разнообразного агроэкологического богатства, как, например, заболоченные территории, предоставляли мобильному населению десятки способов добыть пропитание, и вследствие своего многообразия и возможностей бегства не стали районами успешного государственного строительства".
"Самые ранние крупные постоянные поселения возникли в болотистых, а не засушливых районах; их выживание зависело, прежде всего, от ресурсов болотистых территорий, а не от зерновых; они не нуждались в орошении в общепринятом смысле этого слова. Если в этих условиях и нужно было какое-то вмешательство человека в природный ландшафт, то это скорее было осушение, а не орошение. Классическая версия истории, согласно которой древний Шумер был чудесным результатом системы орошения, созданной под руководством государства в засушливых условиях, оказалась ошибочной. Южная Месопотамия того периода не была засушливой—скорее, это был болотистый рай для собирателей. Рацион человека в Убейдский период (6500–3800 годы до н. э.; название дано по распространённому керамическому стилю) состоял из рыбы, птиц и черепах, которыми изобиловали болота.
Ошибка большинства (но не всех) исследователей состояла не только в проецировании нынешней засушливости региона на 10 тысяч лет назад, но и в игнорировании того факта, что аллювиальные равнины в тот период—до ежегодных отложений осадочных пород — располагались на десять метров ниже нынешнего уровня. Соответственно, прежде воды Персидского залива плескались у ворот древнего Ура, который сегодня расположен довольно далеко от залива, а его соленые воды во время приливов достигали на севере Насирии и Амары".
 |
| Очертания Персидского залива примерно в 6500 г. до н. э. |
Вот, кстати, интересны упоминания тростника как строительного материала при строительстве самых древних святилищ. Самой первой постройкой на месте храма Теночтитлана было святилище, сооружённое из тростника, соломы и дёрна (См.: О появлении протогородов на Земле).
Стивен Лэнгдон в своей монографии "Таммуз и Иштар" (М: «Касталия», 2019) очень грубо-топорно пишет:
"Когда шумеры вошли в Халдею, они, похоже, развили из ирригации богиню нового типа, которая, по крайней мере, по происхождению была связана с водными травами, осокой и тростниками. Она изображена на очень древних печатях с ветвями растения, поднимающимися из её плеч, боков, или держащая их в руках. В надписи классического шумерского периода говорится о ней как о «Священном тростнике-Нидаба». Она, похоже, стала особым божеством грубого зерна, возможно, проса, но даже в своей самой окультуренной форме как богиня зерна она сохранила древнюю связь с тростниками".
Я тут выскажу своё предположение, что никакую новую богиню шумеры не "развивали из ирригации". Скорее всего, эта тростниковая богиня зерна не шумерская, а происходит из более древней культуры Эль-Убейда.
Вот эти "шашечки" на плечах, - что они обозначают? Не являются ли они изображением зерна? И тогда получается, что шумеры никаких богинь с собою не привозили в Междуречье и никаких "богинь нового типа" не "развивали из ирригации", а всё это одна и та же старая автохтонная богиня субареев убейдского периода.
Д. Скотт пишет о субареях:
"Обитатели болот жили на «спинах черепах» — небольших относительных возвышенностях, сопоставимых с береговыми насыпями дельты реки Миссисипи, которые часто не превышали метра над отметкой высокой воды. На этих черепашьих спинах они получали практически все ресурсы болотистых низменностей в пределах досягаемости: тростник и осоку — для строительства и пропитания, огромное разнообразие съедобных растений (камыш лесной и озёрный, рогоз, водяную линию), черепах, рыбу, моллюсков, ракообразных, птиц, включая водоплавающих, мелких млекопитающих и мигрирующих газелей — как основной источник белка. Сочетание плодородных аллювиальных почв с устьем двух великих рек, изобиловавших пропитанием (в живом или неживом виде), породило настолько богатую прибрежную жизнь, что она привлекла огромное количество рыбы, черепах, птиц и млекопитающих, не говоря уже о человеке, который охотился на существ ниже себя в пищевой цепи. В тёплых и влажных условиях, доминировавших на протяжении VII–VI тысячелетий до н. э., источники пропитания в дикой природе были разнообразны, обильны, стабильны и устойчивы—практически идеальная ситуация для охотника-собирателя-подсечно-огневого земледельца. В принципе и сегодня мы можем представить себе ландшафт так, как, вероятно, его видел древний собиратель: огромное разнообразное живое хранилище рыбы, моллюсков, птиц, орехов, фруктов, корений, клубней, съедобного тростника и осоки, земноводных, мелких млекопитающих и крупной дичи. Если вдруг один источник пропитания не срабатывал, то других было в изобилии".
Д. Скотт говорит, что в таких "райских" условиях просто не могло возникнуть государство. "Возникновение государства возможно, только если практически нет альтернатив пропитанию на основе одомашненных зерновых. Если же выживание обеспечивается несколькими пищевыми сетями, как у охотников-собирателей, подсечно-огневых земледельцев, морских собирателей и пр., то государство вряд ли возникнет, поскольку отсутствует легко оцениваемый и доступный продукт питания, который оно может присвоить".
И затем Д. Скотт расширяет этот свой тезис на всю первобытную историю человечества:
"Первые осёдлые сообщества вблизи Иерихона и ранние поселения в низовьях Нила жили за счёт ресурсов этих районов и крайне незначительно, если вообще, зависели от возделываемых зерновых. Практически то же самое можно сказать о заливе Ханчжоу, родине ранненеолитической культуры хэмуду,—это заболоченный участок восточного побережья Китая в середине XV тысячелетия до н. э., богатый неодомашненным рисом. Первые поселения на реке Инд, Харрапан и Харипунджайя, тоже подходят под это описание, как и большинство поселений культуры хоа-бинь в Юго-Восточной Азии. Даже расположенные выше уровня моря древнейшие поселения, например Теотиуакан недалеко от Мехико или поселения вблизи озера Титикака в Перу, возникали на обширных заболоченных территориях, которые изобиловали рыбой, птицей, моллюсками и мелкими млекопитающими на пересечении нескольких экологических ниш. Жители заболоченных территорий были экологически устойчивы к централизации и контролю «сверху». Эти сообщества основаны на так называемых ресурсах в общей собственности — предоставленных самим себе растениях, животных и морских созданиях, доступ к которым имеют все члены сообщества. Здесь не было главного ресурса, который можно было бы монополизировать и контролировать из центра, не говоря уже о налогообложении. Источники пропитания в таких зонах были разнообразны, переменчивы и зависели от стольких жизненных ритмов, что не допускали никакого, даже самого элементарного централизованного учёта. Здесь вполне могла развиваться культура, но замысловатая сеть относительно эгалитарных поселений вряд ли могла подбросить нам великих вождей или царства, не говоря уже о династиях. Государство, даже самое маленькое протогосударство, нуждается для пропитания в намного более простой окружающей среде, чем описанные экологические ниши заболоченных территорий".
Значит, надо полагать, что роль шумеров заключалась в том, что они "отсекли" субареев от богатейших ресурсов низовьев Междуречья и вынудили их заниматься поливным земледелием. На этом принудительном земледелии и "завязалось" государство.
Впрочем, может быть, что болота низовьев Междуречья исчезали сами собой, в результате климатических изменений.
Но - так, или иначе, - дошумерская культура Месопотамии развивалась в более или менее эгалитарном обществе. А эгалитарные общества с большой степенью вероятности являются матриархальными. Археологических свидетельств существования матриархальных культов в Месопотамии Убейдского периода более чем достаточно.
Комментариев нет:
Отправить комментарий