О культе героев в Древней Греции.

Лонгрид от Ф. Ф. Зелинского (с моим комментарием после текста):

"Что же такое эти герои? Этимология слова темна; из неё ничего вывести нельзя, кроме вероятного родства с именем богини Геры, которое, однако, прибавляет только новую загадку к прежним. По смыслу же герои — это избранные среди покойников, ставшие предметом не только семейного, но и общественного или государственного культа. Этот культ, таким образом, усиленный культ душ.

Первоначальные герои — это, по-видимому, те, о которых говорит Геродот, покойные цари. Оно и понятно. Чем любой гражданин был для своей семьи, тем царь был для всей общины; семейному культу там соответствовал, поэтому, государственный культ здесь. Можно, однако, предположить, что среди этих героев особенно почётное место занимали цари-родоначальники, те, о которых повествует «героический» эпос.

В послегомеровскую эпоху круг героев значительно расширился. Это стояло несомненно в связи с аристократизацией,  а затем и демократизацией Греции: царей-героев не стало, а между тем, нежелательно было лишить общину тех потусторонних сил, которые представлялись воплощёнными в героях. Возник поэтому обычай считать героями тех, которые оказали общине выдающиеся услуги. А это были в первую голову основатели, экисты или ктисты общины — для древних общин обязательно люди мифической старины. Хорошо, если таковые были известны, подобно Кадму в Фивах; если же нет, то сочиняли имя такового по имени самой общины; Лакедемон основал герой Лакедемон, Коринф — «сын Зевса Коринф». Значило ли это, что в реальность возводилась фикция? Вовсе нет. Ведь кто-нибудь должен был быть основателем Коринфа; ему, реальному лицу далёкого прошлого, и воздавали честь под этим именем.

Экист и архегет был как бы отцом основанной им политической единицы. Но по античным воззрениям, как греческим, так и римским, спаситель (Soter) почитался наравне с родителями, и праздник спасения был как бы вторым днём рождения. Неудивительно поэтому, что и общины воздавали героические почести наравне со своими основателями также и своим спасителям. Таковыми были первым делом законодатели, спасшие своими установлениями общину от гражданской смуты и обеспечившие ей священное для грека «благозаконие» (eunomia); затем, во-вторых, герои в нашем смысле слова, принявшие смерть на поле брани за отечество. Леонид был на все времена героем в Спарте; ещё дальше пошли в этом отношении демократические Афины — все павшие под Марафоном были признаны героями для своего отечества.

А раз причиной героизации была признана заслуга перед общиной, то этим самым открывался новый, длинный ряд кандидатов в герои. Заслуги были возможны в самых различных областях. Они признавались за боголюбезными жрецами и прорицателями, за вдохновенными поэтами — Гомером, Гесиодом, Пиндаром; за теми, кто — характерное для Греции воззрение — своими изобретениями поднял человеческую жизнь на более высокую ступень. — Но разве они были известны? — Это, согласно вышесказанному, не так важно. Гончарное дело (керамика) несомненно полезное изобретение... воздадим же честь «герою Кераму». Мельники пусть поклоняются герою «Милету» (Myles), рудокопы — герою «Алету» и т. д.; боги уж разберут.

Таким образом, определяется круг, очень широкий, героев; это — те же, которым позднее Вергилий назначает место в своём Элисии:
 
Воины, ревностно кровь за отчизну пролившие в битве,
Чистые сердцем жрецы, соблюдавшие долг свой при жизни,
Лиры владыки святой, оправдавшие Феба заветы,
Изобретатели, чьим наша жизнь стала выше искусством,
Все, кто делами любви благодарную память оставил.

Но это уже позднейшее представление; по исконно греческому культ героя был прикреплён к его могиле — это и естественно, раз этот культ был усиленным заупокойным культом. Понятно, однако, что лишь в редких случаях могила героя, которому учреждался культ, была известна; как же было поступать, если её налицо не оказывалось?
 
Этот вопрос связан с другим: как учреждался в историческое время культ героя? Ответ: по указанию оракула, почти всегда дельфийского. К нему обращались по поводу беды, постигшей государство или угрожающей ему; оракул тогда советовал воздать почесть такому-то герою, чтобы замолить его гнев или приобресть его милость. Следующим вопросом было: а где найти его останки? Оракул и на этот счёт давал указания; останки находили по приметам (например, сверхчеловеческому росту) и торжественно переносили на место их окончательного упокоения; так, в 478 г. усердием Кимона были перенесены из Скироса в Афины останки Тесея. Это перенесение останков было первым праздником в честь нового героя. — Если же найти их было невозможно, то герою сооружалась «пустая могила» (кенотаф), в которую, путём сакральных обрядов, призывалась его душа.
 
Спрашивается: как понимать эту руководящую роль оракула? Во всяком случае, очень серьёзно.

«Бог не измышляет новых героев, он не увеличивает собственным могуществом и произволом сонма местных святых — он только находит их там, где человеческие глаза не могут их видеть; он, сам всё проникающий своим взором, как дух, узнаёт духов и видит их действующими там, где человек ощущает только последствия их деятельности» (Роде).

Над могилой героя ему сооружалось капище (heroon), формы и размеры которого были различны: для особенно многочтимых, вроде Тесея, оно могло вырасти в настоящий храм. Здесь и совершались жертвоприношения в его честь. Они были принципиально отличны от жертвоприношений в честь богов: те происходили днём, эти ночью или в сумерки; для тех брались светлые, для этих чёрные животные; там они приносились на высоком алтаре, здесь на низком «очаге» (eschara); там по сожжении символических частей остальная туша служила угощением для живых, здесь животное сжигалось совсем, и никто не должен был даже отведать его мяса. Одним словом, там жертвоприношение имело олимпийский, здесь — хтонический характер.

Жертвы эти приносило государство, если герой был, подобно Тесею, общегосударственным; или же непосредственно заинтересованная политическая или социальная группа. Но независимо от этого существовал в Греции красивый обычай, свидетельствовавший особенно ярко об интимном, задушевном характере этого культа: это был обычай трёхкратного возлияния перед началом попойки. Первое и третье возлияния полагались в честь Зевса, но среднее между ними, второе — в честь родных героев; они приглашались каждый раз разделить радость радующихся. 

Взамен воздаваемого ему почёта герой оказывал важные услуги как общине в её совокупности, так и отдельным её членам. Как существо среднее между богом и смертным, он был для людей призванным посредником в их сношениях с богами, благодаря его заступничеству, они легче могли найти милость у них. Но, помимо того, полагали, что после смерти он преображался как телесно (т. е. в своём внешнем виде), так и духовно. Он становился существом сверхземного роста и красоты — eumorphos, как принято было говорить. Но и силу получал он выше той, которая сопутствовала ему при жизни. Это была прежде всего сила вещая: как познавший тайны дух, он мог внушать хорошие решения тем, которые с верой подходили к его могиле. Лишь разновидностью этой вещей силы была сила целебная: почти все герои были героями-исцелителями, хотя у некоторых из них — Асклепия и других — эта сила, доведённая до высшей степени, превосходила все другие. Герой-сосед дома оказывал своё покровительство его благочестивым хозяевам; комедия нравов не упустила этого благодарного мотива незримого покровителя обижаемых сирот, как это можно заключить по недавно нам возвращённому началу комедии Менандра, носившей именно это заглавие — заглавие Heros. Этот образчик озарил нам очень ласковым светом важную сторону семейной жизни греков; здесь особенно наглядно сказался уютный, так сказать, характер их религии. Но величавее была, конечно, та помощь, которую герои оказывали всей общине, притом в самую трудную годину её жизни — в годину военной опасности. Полагали, что герои самолично вступают в бой против её врагов; простые люди представляли себе это заступничество наглядно и реально, более развитые, вероятно, духовнее, но в его факте были согласны все, и Фемистокл, конечно, выражал всеобщее чувство, когда он после саламинской победы смиренно заявил, что её одержали не они, эллины, а их боги и герои.

Эта помощь была последствием их силы; но откуда же получалась у них эта сила? Дельфийский оракул, как мы видели, только удостоверял её наличность, наделял их ею не он, а кто же? Софокл отвечает нам: боги. Он же называет нам и имя этой силы: charis, «благодать». А за что награждались они этой благодатью? — Нам ли, христианам, об этом спрашивать? A gratia gratis data?
 
Конечно, иногда и человеческий ум мог проникнуть в тайны божьей воли, и даже довольно часто: мы ведь видели, какую роль играла заслуга покойного перед общиной, как повод к его героизации. Нетрудно было поверить, что и боги, освятившие человеческое общежитие, принимали во внимание эти гражданские заслуги человека при наделении его благодатью. Но вот Эдип, изгнанный из своей фиванской отчизны, нищий слепец, является в Афины — и тут он рачением богов становится источником благодати для приютившей его страны, будущим её оплотом в военную грозу; за что? Поэт подсказал нам ответ: за его страдания, сделавшие богов как бы его должниками. А Одиссей, которому Тиресий предвещал:
 
Тебе же вне моря
Смерть суждена, и постигнет она, благосклонная, долгой
Жизнью тебя утомлённого, вдруг. А кругом тебя люди
Счастливы будут...
 
Тоже за его страдания? Вероятно; на то Гомер и называет его «многострадальным», если мы правильно переводим этим словом его polytlas".

--------------------------------------------------------------------------------------

Здесь невольно вспоминаются статуи-куросы «Клеобис и Битон», найденные в Дельфах, которые датируются 580 г. до н. э. и изображают двух легендарных героев Пелопоннесса.

Куросы Клеобиса и Битона

"Клеобис и Битон (др.-греч. Κλέοβις και Βίτων) — братья-аргивяне, персонажи греческой мифологии, связанные с культом Геры Аргосской. Они впряглись в колесницу, чтобы довезти мать до храма, и в награду получили от богини высшее благо — смерть во сне. Статуи Клеобиса и Битона, стоявшие в святилище Аполлона в Дельфах, сохранились до наших дней", - сообщает Википедия. 

Алтарь Клеобиса и Битона эпохи Римской империи

 

«Клеобис и Битон». Литография 1830-х годов коллекция городской библиотеки Золотурна

"В Аргосе в историческую эпоху почитали Клеобиса и Битона за их любовь к матери и к богам. По крайней мере до II века н. э. в этом городе существовал мраморный рельеф, на котором были изображены герои, влекущие колесницу", - сообщает далее Википедия.

Этот сюжет напоминает поединок Митры с быком. Когда тот пасся на склоне горы, герой, совершив отважный манёвр, ухватил его за рога и вскочил на него верхом. Свирепое животное пустилось диким галопом, пытаясь сбросить своего наездника в неистовой скачке, но этот последний, хотя и сорвался с его спины, но не ослабил своей хватки; он потащился за быком, повиснув на рогах животного, которое вскоре изнемогло и свалилось от усталости. Тогда его победитель, схватив его за задние ноги, закинул к себе на плечи, и начался так называемый "переход" (transitus), или тяжёлая транспортировка, живого быка со свесившейся головой, с преодолением множества препятствий, в пещеру, которая служила герою жилищем. Это тяжкое испытание для героя стало символом как человеческого страдания вообще, так и особых злоключений посвящаемого на его пути к обретению сверхсознания - что соответствует "крестному пути" на Голгофу Иисуса Христа и всех Его верных учеников, взявших свой крест и следующих по Его стопам.

Ну, и эти страдания Митры отчасти перекликаются с «многострадальным» Одиссеем, по замечанию Ф. Ф. Зелинского.

И здесь мы делаем следующий шаг, переходя от древней Греции в ещё более древнюю Эгеиду.

Мы, во-первых, находим там таврокатапсии, ритальные игры с быками, в которых принимали участие и девушки. Во-вторых, наряду с куросами, мы видим многочисленные коры, женские статуи.

Козе понятно, что изготовление подобных статуй стоило огромных физических усилий и немалых финансовых расходов, ибо прообразом этих статуй являлись древнеегипетские изображения фараонов.

«Фараон Микерин и царица Хамерернебти II», ок. 2548—2530 до н. э., Бостон

Значит, по идее, существовали и такие женщины, память о которых жители общины хотели увековечить и поэтому "вкладывались" в изготовление коры. Самые ранние коры до нас не дошли, потому что они изготавливались из дерева (см. ксоанон), но мы знаем, какую огромную роль израли деревянные "ашеры" в религии древнего Ханаана и как упорно боролись с ними израильские пророки Яхве. 

Далее, не стоит забывать и про корибантов с кабирами, которые всегда "крутились" вокруг Великой матери богов Кибелы. Я склоняюсь к мысли, что матриархальный культ Богини давал молодым мужчинам проявить свою удаль молодецкую и стать героями. Может быть, таврокатапсии как раз предоставляли им одну из таких возможностей. Во всяком случае, Олимпийские игры неспроста возникли именно в Элладе; без крито-минойского "бэкграунда" они вряд ли бы состоялись.