А. С. Волчков в статье "Рабы в общинах первых христиан" (Вестник СПбГУ. Сер. 2, 2010, вып. 2) касается одной очень "щекотливой" проблемы социального состава раннехристианских общин.
"Специфика христианского движения первых двух веков своего существования состоит в том, что основой церковной жизни служил античный domus, oikos — домовладение богатого человека, который гостеприимно принимал членов церкви у себя дома, был лидером общины и её основным спонсором. При этом членами экклесии являлись семья главы семейства и люди, связанные с ним патронатными или деловыми отношениями. Учитывая фундаментальные основы римского общества, можно определённо сказать, что этот pater familias не мог не быть рабовладельцем".
"То, что среди христиан было множество рабовладельцев, не вызывает никакого сомнения. Рабовладельцами были мученики Поликарп и Аполлоний (Euseb., Hist. Eccl., V.21.2). Согласно «Апостольским правилам», сборнику канонических постановлений III–IV вв., рабовладельцами могли быть христианские епископы (Apost. Can., 40)".
Более того, автор статьи говорит, что основой миссионерства апостола Павла и других проповедников были уже упоминавшиеся «домашние церкви», существовавшие на основе античного домовладения. То есть, ап. Павел, ап. Пётр и другие апостолы, по сути, пользовались материальной поддержкой богатых рабовладельцев.
Уже в самых ранних произведениях Нового завета мы встречаемся с такими христианами, которые, будучи христианами, принадлежали рабовладельцу — не члену церкви (1 Кор., 7:10-11,21; 1 Петр., 2:18-25; 3:1-2; 2 Tим., 1:5). И вот, автор статьи заостряет внимание на одном интересном аспекте отношений между рабовладельцами и рабами в древнеримском обществе. Дело в том, что "одной из самых мрачных сторон античного рабства является то, что тело раба не было тем, чем сам раб мог распоряжаться, но считалось собственностью господина. М. Макдональд, иллюстрируя эту составляющую античного феномена рабовладения, приводит в пример Тримальхиона, который, нисколько не смущаясь, признаётся перед своими гостями в том, что всецело «угождал» как своему господину, так и госпоже в течение четырнадцати лет просто потому, что слушался повелений своих хозяев (Petron., 75). Рабби Гиллель, иудейский законоучитель эпохи второго Храма, пишет: «Кто увеличивает число рабынь, тот увеличивает число прелюбодеяний» (m.Abot.2.8)".
И далее автор замечает, что "примерно с пятого десятилетия I в.н.э. в сочинениях христианских авторов появляются отдельные пассажи, содержащие моральные наставления членам этих домашних церквей (Col., 3.18–4.1; Eph., 5.21–6.9; Tit., 2.1–10.1; I Petr., 2.18–3.7). В этих фрагментах от рабов требуется, чтобы они «во всём повиновались господам по плоти» (Col., 3.22), своим хозяевам они должны служить с «усердием, как Господу, а не как человекам» (Eph., 6.7). Причём ожидается, что рабы-христиане будут исполнять свои обязанности несравненно более добросовестно и безропотно, чем рабы-нехристиане.
Да, уж... Всё-таки рабовладение — это как вода: около воды ходивши, нельзя не замочиться. Полибий (IV, 38, 4—5) свидетельствует, что в эпоху эллинизма окружающие Понт страны в числе прочих товаров доставляли грекам «огромное количество бесспорно отличнейших рабов». И как же, держа в своём стойле отличных жеребцов, ни разу не покататься на них?
А если в доме состоятельного христианина-рабовладельца "заводился" раб-христианин? Как с ним обращаться? Сама мысль о том, что «брат» владеет своим же «братом» как собственностью, не могла не вызывать внутреннего дискомфорта. «Брат» мог упрекнуть хозяина, что он хуже еврея, так как для иудеев показательной была норма отпускать на волю раба-еврея на седьмой год без всякого выкупа (Ex., 21, 2; Deut., 15, 12–18).
Автор
описывает дилеему, стоящую перед христианином-рабовладельцем Онисимом. С
одной стороны, практическим следствием внутреннего преображения Онисима
("кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь всё новое") могло служить освобождение, манумиссия раба, который стал «братом». Но, с другой стороны, другие его рабы-нехристиане могли связать эту манумиссию с религиозным выбором Онисима и пожелали бы стать христианами тоже, ожидая неизбежного в этом случае освобождения. Лишившись таким образом всех рабов, Филимон стал бы бедняком и не смог бы принимать общину у себя дома, перестал бы быть спонсором — и её, и многих странствующих миссионеров, типа ап. Павла.
А какой "геморрой" доставляли своим хозяевам рабы во времена гонений!
Всякий раз когда в Римской империи накалялись страсти и раздавались голоса «Христиан ко львам!», именно рабы выступали доносчиками на своих хозяев. "Тертуллиан
прямо указывает, что о так называемых "преступлениях" христиан и их
"кровавых" обрядах властям становилось известно благодаря «любопытству
домочадцев (domesticorum curiositas), подглядывающих через щели и
скважины» (Tertul., Ad nat., 1,7,15). Иустин Философ пишет, что язычники
«влекут на пытку слуг наших, или детей, или женщин, и ужасными
мучениями принуждают их говорить про нас те баснословные действа,
которые сами делают явно» (Iust., Apol., II, 12.4). Из литературной
традиции нам известно, что донос на Поликарпа, епископа города Смирны,
был сделан одним из его домашних рабов (Mart. Pol., 6, 1–2). Евсевий
пишет, что христианина Аполлония обвинил перед властями «один из его
слуг, к такому делу привычный» (Euseb., Hist. Eccl. V, 21). Именно
рабы-язычники, описывает Евсевий гонения на христиан при Марке Аврелии в
Галлии, — «испугавшись пыток, которые на их глазах терпели святые, и
поддавшись уговорам воинов, оболгали нас и дали ложные показания» (Euseb., Hist. Eccl. V, 1, 14)".
Нет уж! Лучше жить в бочке, как Диоген Синопский, чем с рабами! Да и никак это не вяжется с евангельским духом — "домовладение богатого человека". "Господин христианин" - не звучит ли это как "горячий лёд"? Подлинный христианин не может быть богатым господином в принципе. Как он может накопить земное богатство, если основной его "профессией" является стяжание Святого Духа (по слову преп. Серафима Саровского)?
 |
| Св. Серафим Саровский и ведьмедь |
Комментариев нет:
Отправить комментарий