Л. Я. Штернберг в своей монографии "Семья и род у народов Северо-Восточной Азии" сообщает о пережитках матернитета у гиляков. Он анализирует происхождение термина javind, который является брачным термином для обозначения выхода замуж.
"Первоначальное значение его [этого термина] нетрудно выяснить из близких к нему этимологических форм. Прежде всего имеем ближайшую к нему форму, возвратный глагол p’avind = pi+avind, означающий — „себя содержать", „себя кормить" и, наконец, „жить" в хозяйственном смысле. Вот характерный пример:
Далее имеем производную форму действительного залога ajvund—содержать кого-нибудь на своём иждивении, принять кого-нибудь на попечение, усыновить, кормить, — в форме среднего залога означает кормиться, пастись jaivun ехаn — (пасущаяся корова).
Наконец, javind, javend означает и „согревать" кого-нибудь (огнём), приютить.
Таким образом, термин javind, употребляемый женщиной по отношению к мужчине, ныне означающий выходить замуж, первоначально должен был буквально означать — „взять мужчину на своё иждивение", „принять в свой дом". Если эта этимология верна, в чём трудно сомневаться, то из этого следует, что первоначально среди гиляков, как это ныне (1933 г.) практикуется у их соседей айну, господствовала система матернитета, когда муж по общему правилу переходил в дом жены".
"В современном быту также сохранилось немало пережитков прежнего матернитета. Об этом красноречиво свидетельствует современная формула обычного права, а именно —
"Далее, в важнейших охотничьих предприятиях, особенно во время дальних морских походов для охоты на морских животных, хозяин лодки — он же глава предприятия — специально в таких случаях созывает своих
[племянников по женской линии] для участия в охоте. Всё это время они не только кормятся даром, но увозят с собой при отъезде равную долю в добыче и сверх того разные подарки. К этим молодым людям отношение часто гораздо нежнее, чем к собственным детям. И это вполне понятно: ведь они — сыновья сестёр или дочерей, его племянники, которые при материнском строе должны жить вместе с ним, а его собственные сыновья и внуки уйдут в селение своих жён и будут от него совершенно отчуждены.
Эта обязанность „кормления" племянников по женской линии, впрочем, обычный институт при матернитете. У некоторых народов, как, например, у полинезийцев, право племянников на имущество дяди по матери приняло совершенно невероятные формы, когда племяннику предоставляется право безнаказанно грабить владения своих дядей. В виде пережитков это право сохранилось даже у народов, ныне перешедших к патернитету: например у народов Кавказа, у которых племянник имеет право украсть у дяди лошадь, если он отказывается её подарить. — У алтайцев до сих пор сохранилась поговорка, что „племянник хуже семи волков"."
"Далее, весьма характерна роль брата при выдаче замуж сестёр. Во многих случаях не отец, а брат играет главную роль в этом деле; от него зависит и согласие на брак, и ему передаётся калым.
Сохранилось не мало других крайне показательных следов в языке и обычаях, которые могут считаться пережитками матернитета. Так, если гиляк хочет сказать, что он женат, что у него дома есть жена, он говорит: „у меня женина деревня имеется", выражение, совершенно соответствующее нынешнему быту айну, у которых доныне сохранился матернитет, и часто муж и жена живут в различных селениях, причём первый является к ней жить на несколько месяцев, возвращаясь назад потом в своё селение, так что у человека, кроме своего родного селения, есть ещё селение, где живёт его жена.
Другой пример: термином для обозначения происхождения человека служит выражение pand оş, букв.: „рождения корень". Этим термином обозначается не род человека, как это естественно ожидать при современном агнатном строе, и не селение, в котором он родился, а то место, откуда родом его мать. Интересно при этом случае отметить то благоговение, с которым гиляк относится к родине не только своей матери, но и её предков — женщин. Как бы отдалённо такое селение ни было, каждый старается найти случай навестить его, и не раз мои спутники-гиляки во время моих путешествий поражали меня той нежностью и благоговением, с каким они приближались к селению, где по их словам проживала когда-то какая-либо их прародительница.
В некоторых местах до сих пор на вопрос о происхождении гиляки указывают на места, откуда их матери и жёны. Так в с. Ный-во, на восточном берегу Сахалина, в устье р. Тыми, на вопрос о происхождении жителей того селения, они отвечали: „мы ныурские", т. е. происходящие из с. Ныйур, что на самой северной оконечности Сахалина, и когда я спросил объяснения этого странного ответа, то получил ответ: „потому что мы берём жён из Ныйура". Таким образом, эти люди считали своё происхождение по месту родины своих матерей, ибо, как мы видели выше, жёны гиляков берутся преимущественно из рода матерей".
**********************************************************
Здесь, естественно, возникает вопрос: как и почему в первобытном обществе возникал матернитет?
Тут на ум приходит пример албанских бурнеша. Этой традиции почти пять веков, и она восходит к временам, когда из-за войн или болезней клан мог остаться без мужчин — тогда обязанности главы брала на себя одна из женщин.
Мужчины могли погибать на охоте от когтей и клыком диких зверей, они также могли умирать прежде срока в межродовых "разборках", а женщины-вдовы, естественно, становились хозяйками первобытных семейств. Семья могла состоять из матери и её детей. Большая семья могла включать сестёр с детьми, неженатых братьев, тётушек и бабушек. Все эти родственники могли жить вместе или рядом, в одной деревне, составляя материнский род. Многочисленность рода являлась лучшей защитой его членов от посягательств со стороны "свободных радикалов". Не могло быть и речи об "умыканиях" невест. Можно было лишь договориться. "Пожалуйста, ты можешь приходить, но не с пустыми руками". Отсюда — "гостевые браки", которые были зафиксированы даже в средневековой Японии. Надо полагать, через такого рода браки прошла львиная доля первобытного человечества.
Комментариев нет:
Отправить комментарий