Плач до исступления.

Кэролин Найтхаммер пишет о вдовах-индианках: "В момент смерти своего мужа вдова схватила кремень, а затем нож и начала демонстрировать своё горе — сначала обрезая волосы, а затем разрезая плоть на руках и ногах. Иногда женщина испытывала такие муки, что ранила себя до костей, и её приходилось удерживать, опасаясь, что она покончит с собой". 

Не напоминает ли это ритуальное членовредительство в культе Кибелы? По-видимому, отсюда же "ноги растут" и у древнеримских гладиаторских боёв. Говорят, римляне "позаимствовали" эти бои у воинственных самнитов, а у самих самнитов эта "резня" была частью погребальных обрядов.

С другой стороны, на Руси для оплакивания покойного нередко нанимались плакальщицы — «раскосмаченные» (с распущенным волосами) женщины, «испускавшие вопли над телом».

Насколько я могу "прозреть" в глубину истории, гладиаторы у самнитов являлись чем-то в роде профессиональных плакальщиц. 

Древнеегипетские плакальщицы из росписи в гробнице Ра-мосе (TT55)

Нам известно, что в Риме в 264 г. до н. э. Марк и Децим Бруты устроили на Бычьем форуме бои гладиаторов в память о своём отце, одном из самых богатых и уважаемых людей в городе (Liv. Ер. 16; Val. Max. II. 4. 7). 

Тут, наверно, можно сравнить гладиаторов с плакальщицами. Чем больше плакальщиц на похоронах, и чем сильнее они выражают своё горе по умершему, тем лучше. Я думаю, "высшим классом" среди плакальщиц считались те, которые впадали в неистовство, рвали на себе волосы, расцарапывали до крови свои лица. Подобным образом, и от мужчин ожидалось нечто подобное. Так, в 206 г. до н. э. полководец Сципион (впоследствии прозванный Африканским) в память об отце и дяде, погибших от рук карфагенян во Второй Пунической войне, организовал в Испании серию поединков, в которых приняли участие местные жители. Как писал Тит Ливий, это были «не купленные на рынке рабы и не те свободные, что торгуют своей кровью. Вступали в поединок по доброй воле, и платы здесь не полагалось. Одних послали царьки — явить пример доблести, присущей их племени; другие вызвались сами из расположения к вождю; третьих ревность или противоборство побуждали вызвать соперника или не отказаться от вызова. Те, кто не мог или не хотел мирно покончить спорное дело, уговаривались решить его мечом: победитель получит то, о чём спорили…» (Liv. XXVIII. 21. 1–10).

Вновь возвращаясь к индейцам, приведём запись Виктора Тиксье, одного из первых французских путешественников среди племён равнин, который описал ритуальный траурный плач своей кухарки осейдж: “Она начала свою песню очень тихо; постепенно она пела всё более взволнованно, её голос становился громче, дыхание прерывистым, глаза наполнились слезами, тело дрожало; она издала пронзительный крик, и крупные слёзы покатились по её щекам. Она достигла состояния крайнего возбуждения и пела с исступлением. Казалось, что она обезумела, но мало-помалу успокоилась, вытерла слезы и возобновила свою работу” (Tixier, 1940:165).

А тут уже "пахнет" средневековыми скандинавскими берсерками. Крайнее возбуждение, переходящее в исступление, то есть в состояние одержимости... Где-то я читал, что одержимость берсерков тесно связана с техникой ритуального экстатического транса, которая называется искусством Сейд. В целом концепция искусства Сейда был связана с Фреей и Ванами. Это Фрейя научила Одина этому виду магии. Как сказано в «Саге об Инглингах»: «У Одина был навык, который даёт великую силу, и он практиковал его сам. Он назывался Сейд и с его помощью он мог знать судьбы людей и предсказывать события, которые ещё не произошли, и им он мог также причинить бедствия людям или заставить потерять душу или ослабить здоровье, или также отнять ум и силу у некоторых людей и отдать их другим. Но это волшебство считалось настолько немужественным, что для мужчины считается постыдным исповедовать его, и поэтому ему обучались женщины» (Диана Паксон: «Возвращение вельвы: восстановленные практики Сейда»).

Очевидно, как не у всех людей имеется музыкальный слух, так и не все обладают склонностью к исступлению. Или, скажем так, есть такие люди, у которых очень низкий "порог" достижения изменённых состояний сознания, и есть другие, "толстокожие" люди, которых ничем не прошибёшь. В отдельных случаях, скорбь по умершему человеку может быть столь высока, что она преодолевает "порог" сознания и скорбящий впадает в состояние одержимости. Он, например, может говорить голосом покойника. 

Я думаю, такие случаи имели место быть на похоронах. И, может быть, вся эта "горячка" на похоронах у самнитов имела целью спровоцировать хотя бы одно из тех чудес, которые неизбежно проявляются в состояни одержимости. В принципе, тут можно провести одну линию — начиная от ритуального членовредительства на похоронах, через пляски куретов с оружием в руках, к гладиаторским боям и скандинавским берсеркам. 

Пляска куретов