Маразм абсолютизма.

Джеймс Скотт показывает, как работала система налогообложения в абсолютистской Франции XVII в. 

"Косвенные налоги — акцизы на соль и табак, пошлины, продажа лицензий, тоговля чинами и титулами — были излюбленными формами налогообложения; ими было легко управлять, они требовали немного (или вовсе не требовали) информации о владении землёй и доходе от неё. Освобождение от налогов дворянства и духовенства подразумевало, что большая часть земельной собственности вообще не облагалась налогами, бремя которых перекладывалось на состоятельных горожан, фермеров и крестьян. Общинная земля, хотя и была жизненно важным ресурсом для сельской бедноты, тоже не приносила никаких доходов.

Любому исследователю абсолютистского налогообложения бросается в глаза, сколь безумно изменчиво и несистематично оно было. Джеймс Коллинс обнаружил, что главный прямой земельный налог, taille, часто не платился вообще, никакое сообщество не отдавало больше трети того, что с него причиталось. В результате государство обычно полагалось на исключительные меры, чтобы восполнить нехватки дохода или оплатить новые расходы, особенно на военные кампании. Корона взыскивала «принудительные ссуды» в виде ренты и платы за отчуждение прав (rentes, droits alienes) в обмен на обязательства, которые она могла выполнить, а могла и не выполнять; она продавала должности и титулы (venalites d ’offices); она облагала налогами печи (fouages extraordinaires); и, что самое скверное, определяла войска на постой непосредственно в населённых пунктах, тем самым часто разрушая целые города. Постой войск как обычный способ финансового наказания соотносится с современными формами систематического налогообложения, как арест и четвертование потенциальных врагов короля (так поразительно описанные Мишелем Фуко в начале книги «Надзирать и карать») — с современными формами систематической изоляции преступников".

Какой удивительный маразм! У французского короля дворяне и духовенство имели львиную долю земельной собственности, и при этом не платили налоги, но с предпринимателей и фермеров драли три шкуры. И как при таком маразме не быть революции?! Она и случилась в 1789 году. Как говорится, терпение народа не безгранично. 

На примере абсолютистской Франции хорошо видно, что собой представляет государство. Это корпорация (или "междусобойчик") нобилей, часто при этом состоящих в близкородственных связях. Неразрешимая дилемма заключается в том, что корпорация всё время расширяется (за счёт, например, многочисленных любовниц нобилей и их детей, которых тоже надо пристроить где-нибудь на "тёплом месте"), однако "кормовая база" корпорации не безгранична.

В наше время положение спасает бздёж динозавров (см.: Бздёж как двигатель "прогресса"). Извлекаются баснословные прибыли из того, что набздили динозавры за сотни миллионов лет. А если бы не было нефти и газа? Ну, тогда наверно налогами облагались бы печные трубы, как в абсолютистской Франции, а в домах злостных неплательщиков размещали бы солдат на постой.

Вообще, государство сильно похоже на автомобиль. Вес "Лады Гранта" от 1075 до 1185 кг, а вес человека, сидящего за рулём "Лады", от 60 до 80 кг. Следовательно, львиная доля бензина уходит на то, чтобы перевозить саму машину, а не человека. Сам-то человек мог бы передвигаться и на велосипеде, вовсе без бензина, но он мечтает пересесть на трёхтонный "крузак", да ещё норовит прикупить такие же "игрушки" своим детям.

Ну и, в заключение, повторю ещё раз, что абсолютная монархия — это квинтессенция патриархата, это как самая чистейшая самогонка после пятой перегонки, это тот идеал, к которому стремятся, - сознательно или бессознательно, - даже в современных демократиях. Великая французская революция, как дамоклов меч, висит напоминанием о последствиях абсолютизма, но уж больно велик соблазн пожить как Людовик XIV.