О картине мира эвенков.

Экстракт ("выжимки") из статьи А. Дугина "Психоментальный комплекс тунгусо-маньчжуров" (Индоевропейское наследие и следы Великой Матери. — М.: Академический проект, 2018. С. 404—427):

"С. М.  Широкогоров (1887— 1939)  считает, что основным институтом, определяющим структуру тунгусо-маньчжурского общества, является институт шаманизма. Практика шаманизма состоит в контролируемой и искусственно вызываемой ритуальной одержимости (Ergriffenheit) шамана духами. Такое состояние одержимости есть условие и центр всей тунгусо-маньчжурской культуры, и именно поэтому шаманизм следует рассматривать, как это и делает Широкогоров, в качестве её семантического ядра и системообразующей оси.

Согласно реконструкциям Широкогорова, наиболее вероятным претендентом на функции высшего божества тунгусской религии может считаться божество Буга. Однако мы встречаем у эвенков и другую фигуру, о которой у Широкогорова нет упоминаний. Речь идёт о богине Эникан Буга (Энекэ Бугады, Бугады Эниптын), которая считается «хозяйкой мира», «хозяйкой тайги», «прародительницей рода человеческого» и высшим божеством [1]. Местом её культа были священные скалы или иные места —бугады, имевшие значение сакрального центра.  Можно предположить, что эта Великая Мать была изначальным верховным божеством тунгусо-маньчжуров, на образ которой позднее наложилась патриархальная фигура монгольских и тюркских пантеонов — Тэнгри (откуда смена пола с женского на мужской). Нечто подобное мы видели в случае маньчжурского божества Абка Эндури (Отец-Небо), заменившего собой более древнее матриархальное божество Абка Хэхэ.

В шаманской традиции тунгусов небесное измерение практической роли почти вообще не играет. Широкогоров отмечал, что у многих общин эвенков, с которыми он беседовал, стараясь выяснить их представление о мире, мир небесный уйи-дунда вообще отсутствовал как таковой. Они знали только два мира — Средний мир, мир людей (дунда) и мир мёртвых и духов (бунил).

Главное в этой картине  — символ реки, без которого сама антропология будет непонятной. Река здесь выступает как онтологическая стихия. Поэтому считается, что шаманский чум стоит на воде и представляет собой корабль. Это подчёркивается различными ритуалами — в частности, деревянными рыбами, часто расположенными при входе в чум шамана. Шаман — всегда в стихии воды. Эта «шаманская река духов» является фундаментальным семантическим началом. Вместе с тем, это не какая-то отдельная мифологическая река, но именно та река, в окрестностях которой живут эвенки. Так как в материальной реке не содержится напрямую смысла, логоса, то она расширяется до более полной реки, становясь рекой духов. Это, по представлениям эвенков, происходит незаметно: путешествуя при определённых обстоятельствах по обычной реке, можно иногда приплыть в мир духов. Поэтому обычная река одновременно представляет собой реку духов, реку духовную. При этом река духов является объектом точно такого же феноменологического опыта, что и обычная река. Это не две реки, но два измерения одной и той же реки — подобно тому, как тело и душа человека являются не двумя отдельными единицами, но двумя сторонами одного и того же существа.

Полным и прямым аналогом реки духов является символ Дерева — мирового или родового. Это Дерево также может считаться «деревом духов» или «шаманским деревом». К нему можно отнести все те же характеристики, что и к реке. И снова это не абстрактное дерево, а вполне конкретное, но увиденное в его внутреннем — шаманском — измерении.

При этом символ реки является предпочтительным в объяснении структуры души именно потому, что он подчёркивает горизонтальность — исток и устье лежат в одной плоскости. Это важное замечание, поскольку такая топология более всего отражает матриархальную структуру космоса. Однако в случае тунгусо-маньчжуров говорить о полной матриархальности и хтоничности мировоззрения мы говорить не можем. Повсюду в их традициях мы встречаемся с элементами патриархата и вертикальной топики, но почти всякий раз речь идёт о влиянии монголо-тюркских народов. 

У того же вертикально-горизонтального истока реки находится родина оми, страна оми, обитель живых и животворящих душ. Широкогоров приводит данные о том, что у хинганских эвенков происхождение оми связывается с двумя великим оми-предками — мужским и женским, оми-отцом (om'i) и оми-матерью (um'isma). К ним эвенки и обращаются с просьбой о потомстве. Они представляются в виде пары, живущей в чуме, рядом с которым растёт дерево, на чьих ветвях сидят будущие оми в виде птиц. Однако эвенки-кумары считают, что оми посылает только одна оми-мать, у которой нет мужа. Так же считают эвенки-бирары, почитающие великую оми-мать (om'is'i или um'ism'i). Эти же представления мы встречаем и у маньчжуров в образе женского духа — огоси мама или хутури мама, у которого также нет супруга. Эта Великая Мать посылает оми в мир, правда, по приказу Апкаи эндури, «небесного духа», в чём можно увидеть влияние патриархата, и в этом случае фигура Великой Матери может сближаться с тюркской Умай, посылающей души людей в тела — т. е. с фигурой вполне патриархального и полярно-солярного цикла. Но в истоках гештальта оми-матери явно стоит матриархальный слой тунгусо-маньчжурского горизонта.

К этой же теме относится и широко распространённое мнение о матриархальном происхождении шаманизма. Анисимов, комментируя появление женских фигур в ходе путешествия шамана в мир буни, пишет:

­"Предания о том, что первыми шаманами были женщины, свойственны многим народам. У эвенков они связаны с образами старух-шаманок, обитательниц мифической родовой реки. Эта река считается дорогой шамана, соединяющей все три шаманских мира в единый мифический родовой мир. По берегам этой шаманской дороги-реки на всём протяжении пути в сторону мёртвых живут старухи-шаманки. На их стойбища заезжает шаман отдохнуть во время длинного и утомительного путешествия в буни (мир мёртвых), спрашивает у них советов, просит помощи, узнаёт дорогу. На середине этого пути стоит остров, на котором живёт наистарейшая женщина-шаманка, владычица и хозяйка дороги в буни. Совершая камлание в нижний мир, шаман всякий раз заезжает к ней с поклоном, подолгу отдыхает у неё на острове, узнаёт приметы пути. После того как молодой шаман с помощью старого опытного шамана находит свою шаманскую дорогу-реку, он, перед тем как научиться плавать, идёт в нижний мир, подолгу обучается шаманскому искусству у старухи-шаманки и заручается непосредственной помощью с её стороны. В роли хозяйки — главы буни, поселения мёртвых сородичей, у эвенков также выступает женщина [2].

У гольдов хозяйка страны мёртвых является также и первой шаманкой. По представлениям гиляков, посредине дороги в мир мёртвых покойника встречает старуха («посредине дороги находящаяся женщина»), осматривает его и, если у него нет дырки в ухе, делает её. У телеутов на Алтае и у бурят существует сказание о том, что первым шаманом была женщина, от которой и пошли все остальные шаманы.

У ительменов шаманами были преимущественно женщины, что может быть следом древнего матриархата, распространённого в зоне Охотской культуры, прослеживаемой на территории от Камчатки и всего побережья Охотского моря вплоть до Сахалина, Дальнего Востока, Приамурья и Японских островов. К этой Охотской культуре относят коряков и нивхов, а также айнов.

Эвенки. Семья шамана. 1907 год.

Объяснение этой ведущей роли женщины в древнем культе следует искать в том особом её положении, какое она некогда занимала в жизни эвенкийских родов. Об этом красноречивее всего говорят сохранившиеся до сих пор в религии эвенков образы женских родовых божеств: владычицы родового огня и хранительницы душ сородичей — того мушун, владычицы родовой земли — дуннэ мушун, владычицы зверей, хозяйки и управительницы рода — бугады мушун. Образы родовых божеств-женщин известны также в религиях ряда народов Севера. Даже в том случае, когда эти божества принимают явно выраженный образ мужчины, в них долго ещё сохраняются специфические женские черты. У гольдов дух — хозяин дома, дух-предок джуолин изображается обычно мужчиной, но с женскими грудями [3].

Эти примеры удивительно напоминают аналогичные ситуации с распространением культа Диониса в Греции [4]. Древний матриархальный комплекс экстатической культуры постепенно переходит под власть мужского патриархального могущества. Так совершается ноологический сдвиг от материнского права к отцовскому [5]. При этом структура культа, параферналии и символические ряды остаются прежними, хотя общая ориентация резко меняется — от гинекократии к андрократии. В целом общие пропорции удивительно напоминают Средиземноморье, где сильный и древний матриархат прорастает через патриархальную структуру, привнесённую индоевропейцами".

Завершая своё исследование тунгусо-маньчжурской картины мира, А. Дугин обозначает сферу влияния Кибелы в северо-восточной Сибири:

"Пример эвенкийской картины мира, близкой многим другим народам палеоазиатской группы, населяющим Восточную Сибирь и арктические зоны (тундру) Восточной Евразии, явно заставляет уточнить теософскую карту Турана: восточные и северо-восточные территории Евразии, не входящие в область кочевых пространств Великой Степи и населённые преимущественно «лесными народами», являются зонами культуры, где ряд признаков указывает на цивилизацию Кибелы. И здесь обнаруживаются удивительные совпадения с цивилизацией индейцев Северной Америки, в которой мы идентифицировали преобладание комплекса Великой Матери [6]. На северо-востоке мы оказываемся вблизи Великой Матери". 

В подростковом возрасте я "запоем" читал Джека Лондона, его повести и рассказы про Аляску, типа «Зова предков». Интересно, а не был ли это "зов Великой Матери"? 

---------------------------------------------------------------------

[1]  Анисимов А.Ф. Религия эвенков в историко-генетическом изучении и проблемы происхождения первобытных верований. М; Л.: Изд-во АН СССР, 1958.

[2] Бляха-муха! Да это же Баба-яга русских народных сказок! См.: В. Пропп. Исторические корни волшебной сказки. Глава III. Таинственный лес.

[3] Анисимов А.Ф. Религия эвенков в историко-генетическом изучении и проблемы происхождения первобытных верований. С. 180—182.

[4] Кереньи К. Дионис: Прообраз неиссякаемой жизни. М.: Ладомир, 2007.

[5] Bachofen J.J. Das Mutterrecht. Eine Untersuchung über die Gynaikokratie der alten Welt nach ihren religiösen und rechtlichen Natur. Basel: Benno Schwabe Verlagsbuchhandlung, 1897.

[6] Сходство культур народов Восточной Сибири и Северной Америки многократно отмечали исследователи.