В. Искрин в своей монографии "Загадка венеры каменного века" (СПб. : Нестор-История, 2013) выдвигает интересную гипотезу. По его мнению, палеолитические "венеры" изготавливались женщинами. "Но для кого? Не для собственного же употребления. Ведь не женским, а мужским глазам свойственно «потреблять» женскую наготу. Для кого же тогда предназначались эротические статуэтки? Ответ на этот вопрос может быть только один: статуэтки предназначались для мужчин других родовых организаций. Не слишком ли смелым является такое предположение? Нет, оно представляется вполне уместным и логичным: первобытный род был экзогамен (экзогамия означает внешний брак), мужчины и женщины рода вступали в сексуальные отношения, соответственно, с женщинами и мужчинами другой родовой организации. Брачная сходка мужчин и женщин, представлявших различные родовые организмы, была единственным местом, где передача фигурок была возможна".
 |
| Савиньянская венера |
"В целом первобытный род, в смысле взаимоотношений мужчин и женщин, несомненно, является асексуальным образованием", - далее пишет В. Искрин, и здесь я с ним согласен: действительно, внутри рода все являются "братьями" и "сёстрами" друг другу, все пожилые женщины - "матери", а мужчины - "отцы". По этой причине секс внутри рода приравнивается к инцесту и табуируется.
Как верно замечает автор, для человека его постоянная сексуальная готовность может обернуться разрушительными последствиями. "Все мы видели или знаем из собственного опыта, какую власть над человеком имеет сексуальное чувство. Пленённый им человек теряет ориентацию в мире, перестаёт заботиться о собственной безопасности, забывает о занятиях и ценностях, которые совсем недавно казались ему первостепенными. Не случайно психиатры сексуальную озабоченность с такой симптоматикой квалифицируют как любовную манию. Вы представили человека в таком состоянии? А теперь полностью отнимите у него способную в определённой степени сдерживать сексуальное чувство волю. Вы полýчите лишённое разума животное, без тормозов, одержимое половым инстинктом, не видящее ничего, кроме предмета переполняющего его желания. Да, именно животные ведут себя так в период полового влечения. Правда, этот период краток. Происходит спаривание, половая тяга угасает и жизнь возвращается в обычную, нормальную колею. Нетрудно представить, что случилось бы с особью и видом, если бы состояние сексуальной одержимости продолжалось неограниченно долго.
Вы представляете, уважаемый читатель, какая угроза нависла над нашим животным предком с его постоянной половой готовностью. Создав социальные накопления, он получил постоянную готовность, а получив эту готовность, наверняка мог бы одним махом уничтожить всё накопленное, если бы не нашёл выход из созданного им же противоречия, противоречия между выпущенной на свободу биологической, животной природой и будущим человеческим существованием. Думаю, не надо объяснять, что обуревающая существо перманентная сексуальная мания напрочь отбросила бы труд, коллективизм, зачатки мышления, сохранение припасов и всё прочее, что по крупицам собиралось в течение тысячелетий и что в потенции составляло социальное будущее.
И выход, единственно возможный, был найден. В борьбе противоположных тенденций секс, благо в лице экзогамной деятельности самцов имелась такая возможность, был вынесен за пределы сообщества".
Всё вроде бы логично, но меня терзают смутные сомнения... Дело в том, что экзогамия крайне невыгодна мужчинам рода. Кто родился и вырос в деревне, тот знает, что в подростковом возрасте все мальчики и девочки "дружат" друг с другом, а по вечерам на дискотеке - "танцы, шманцы, зажиманцы". Раньше, лет 50-60 назад, я помню, между соседними деревнями шли настоящие войны, причём иногда случались драки и даже убийства; молодые ребята считали девчонок деревни своей собственностью и очень агрессивно относились к ребятам из других деревень, если те заходили на их территорию. Так вот, если представить, что такой же деревенский "патриархат" существовал и в первобытно-общинном строе, тогда это никак не вяжется с экзогамией. Для установления экзогамии необходимо иное, скажем так, не-патриархальное общество. Общество, подобное пчелиному рою. У пчёл ведь асексуальное общество; они все "сёстры" друг другу.
Затем В. Искрин переходит к описанию встречи мужчин и женщин двух брачующихся родов, живших на стоянке Костёнки возле современного Воронежа. По его мнению, подобные встречи происходили за пределами стоянки, "на природе". При этом сексуально озабоченных мужчин всегда было больше, чем женщин, так как "первобытной женщине строжайшим образом воспрещалось вступать в сексуальные отношения во время вынашивания и вскармливания, которое продолжалось зачастую до трёх лет. На это время женщина выпадала, если можно так выразиться, из сексуального оборота. А если учесть, что в древности женщина, в отличие от нашей современницы, рожала на протяжении всего репродуктивного периода, то нетрудно будет подсчитать, в течение какого времени она реально была готова вступать в половые связи. Вот почему на брачных полянах в подавляющем числе случаев наблюдался избыток мужчин и недостаток женщин".
Видимо, из-за того, что женщин было мало, а мужчин - много, выбирали партнёров женщины, а не наоборот. (Хотя, я должен сказать, что и ныне происходит всё то же самое: окончательный выбор делает женщина, разложив на столе "пасьянс" из мужчин, которые "набиваются" к ней в женихи.)
"Итак, мужчины пришли взять женщин. А взять женщину дано было не каждому, а только тому, кто мог быть выбран женщинами…
Вы представили неуёмных первобытных мужчин, читатель? А теперь попытайтесь представить себя на месте женщин, рядом с жаждущими их мужчинами. Что бы вы сделали, чтобы сразу решить три задачи? Да, именно три. Женщины должны были, во-первых, отобрать мужчин для сексуального действия. И отбирая пригодных, они неминуемо должны были кому-то отказать. Во-вторых, они должны были блокировать неизбежную ввиду недостатка женщин мужскую конфликтность. Понятно, что уговаривать выбракованных мужчин хотя бы ненадолго отсрочить половой контакт было совершенно бесполезно. Сексуальная жажда не позволила бы первобытному сознанию воспринять такую логическую конструкцию. Наконец, в-третьих, раз мужчины пришли для совершения вполне определённого действия, женщины должны были всех их, причём единовременно, сексуально удовлетворить.
Эту триединую задачу требовалось решить в считанные минуты. Но разве она выполнима? На брачной поляне неизбежен взрыв…
Однако взрыва не произошло. Доказательством этого служит наше существование. Ведь если бы каждая брачная сходка взрывалась, человечество было бы подрублено под корень. Но нет, человечество не погибло. Значит, женщины нашли спасительное средство.
Что же это за палочка-выручалочка?" - задаётся вопросом В. Искрин. И отвечает: "Да это же венеры, которые мы видели в отделе древностей Эрмитажа! Правда, там их считанные единицы. Здесь же, в палеолитических Костёнках, такие фигурки в руках у каждой женщины. А у некоторых, нам удаётся это заметить, их даже две или три. Мы видим, как в ходе «танца» женщины передают фигурки некоторым мужчинам, и те, отходя в сторону, предаются… Впрочем, чем они занимаются, я думаю, в общем-то понятно." (Фото 12)
Автор уподобляет первобытных мужчин детям малым и несмышлённым, сравнивая первобытную психику с психикой ребёнка. "Каменная или костяная женщина в их глазах была ничем не хуже настоящей. Это была такая же женщина". "Среди мужчин наверняка находились такие, которые никогда во время дуально-родового брачевания не имели связи с настоящей женщиной. На протяжении всей своей жизни на брачных сходках они удовлетворялись общением с сексуально-отказной куклой".
Вот такая весьма оригинальная гипотеза. Я, конечно, не разделяю её, но вполне сгодится для коллекции.
Комментариев нет:
Отправить комментарий