Матрилокальные деревни постнатуфийского периода Леванта.

Александр Казанков в своей монографии «Тысячеликая мать. Этюды о матрилинейности и женских образах в мифологии» (2021) говорит, что с развитием земледелия в Леванте усложнялось общество земледельцев.

"В поздних фазах натуфийской культуры возникает развитый культ предков, а в искусстве начинают доминировать женские статуэтки. Археологические свидетельства показывают, что в этих обществах произошла интенсификация церемониальной жизни и усложнение погребальных практик.

Изменяется характер поселений, они укрупняются. В долине реки Иордан и в западной Трансиордании известны (по данным раскопок) постоянные поселения, неолитические деревни (villages) с населением в несколько сот, а может быть, до тысячи и даже более человек, это, например, Айн Газал, Харайсин, Вади Шуэйб, Бейсамун, Иерихон, Баста.

Айн-Газаль, на реке Зарка, к северо-востоку от Аммана, Иордания. Докерамическое неолитическое поселение, 9-6 тыс. до н.э.

Бейда, Иордания. Поселение докерамического неолита. Около 8000 г. до н.э.

Моца, Израиль, мегапоселение докерамического неолита периода В в долине Сорек, недалеко от Иерусалима, 8600-8200 гг. до н.э.

Процесс начальной доместикации растений и животных сопровождался стрессами, дислокациями и прочими последствиями резкой смены образа жизни и увеличения плотности населения и размеров поселений. Такие перемены обычно сопровождаются усложнением социальных структур, связанным с необходимостью распределения ресурсов, организации общественных работ, урегулирования родственных отношений и отношений собственности и т. п. И, несмотря на это, общества раннего неолита Леванта, по данным археологии, оставались эгалитарными, а в некоторых отношениях (например, судя по инвентарю и погребениям) стали даже более эгалитарными, чем крупные общины осёдлых охотников-собирателей предшествовавшего натуфийского периода. Каким образом нарождавшимся неолитическим сообществам удалось «избежать», казалось бы, неминуемой стратификации?

Итак, в период PPNB произошла стандартизация погребальных практик, увеличение трудового вклада в их организацию и проведение; превращение их в общественные события с публичным участием в этих мероприятиях многих домохозяйств (см. Hogenboom 2016). При этом структура общин и поселений оставалась существенно эгалитарной. Учитывая объёмность новых организационных задач, вставших перед общинами в такой ситуации, и то, что косвенные данные свидетельствуют о зарождении в этот период культа предков и десцентных групп (кланов или, скорее, линиджей), совершенно невероятно, что патрилинейный их вариант не привёл бы к существенной иерархизации общества, концентрации власти внутри определённых патрилиниджей. Однако этого не произошло. Общества PPNB продолжали оставаться эгалитарными. Какой мощный фактор мог поддерживать эту эгалитарность, противодействуя тенденциям социальной иерархизации, для которых были все предпосылки: возможность узурпирования функций организации общественных работ, распределения связанных с ними ресурсов, ритуальных функций, доступа к редким и ключевым ресурсам, организации мер по снятию скалярного стресса и т. п.?

Единственным социальным фактором, который мог бы сдерживать все эти тенденции и противостоять им, могла быть только матрица М2 (матрилинейность + матрилокальность), препятствующая концентрации мужской власти, авторитета и внутриобщинного неравенства, сопряжённого с развитием индивидуального (а точнее, «линиджного») насилия".