Софья Агранович в своей монографии "Миф в слове и поэтика сказки. Мифология, язык и фольклор как древнейшие матрицы культуры" (Москва: МИФ, 2024) касается интереснейшего феномена стыда в человеческой культуре.
Антропологи очень редко проявляют интерес к этому чувству, хотя, например, в Библии стыд упоминается в связи с появлением сознания у человека. После вкушения плода от древа познания, "открылись глаза у них обоих [т. е. у Адама и Евы], и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания" (Быт 3:7), хотя до вкушения запретного плода "были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились" (Быт 2:25).
С. Агранович приводит очень важное замечание Ю. М. Лотмана: «Поскольку механизм страха прекрасно известен в животном мире, а [механизм] стыда является специфически человеческим, именно этот последний лёг в основу регулирования первых человеческих — уже культурных — запретов». Получается, что все табу, все правила и законы человеческого общежития, проистекают из единого источника, как ручей из родника. А этот архиважный источник пренебрегался и даже не замечался строителями "светлого коммунистического будущего" в СССР, которое, как всем известно, "накрылось медным тазом" (может быть, не в последнюю очередь, именно из-за пренебрежения культурой).
Далее С. Агранович, говоря о том, что стыд всегда осмысливается в рамках оппозиции «человек — социум», приходит к заключению о том, что переживание стыда предполагает наличие у человека совести (бессовестные люди не стыдятся). Ну а совесть, в свою очередь, предполагает наличие в обществе каких-то высших ценностей, которые сопереживаются всем обществом; нарушение этих ценностей вызывает угрызения совести и чувство стыда.
Но затем С. Агранович высказывает весьма спорную идею. "Можно предположить, - говорит она, - что процесс воспитания нравственности первоначально происходил в форме ритуала и только в ней. В этом отношении наиболее показательным является обряд инициации <...> Этот обряд по существу является моделированием антропосоциогенеза для каждого индивидуума, входящего в возрастную группу абитуриентов. Испытания голодом, болью, холодом, огнём и т. п. «проверяют» юношу на способность отказаться от естественного, природного (в том числе инстинктов и в первую очередь самосохранения) и купируют прорывы биологического, животного как в индивидуальное сознание <...> Ритуал балансирует на грани жизнь/смерть, природа/культура, животное/человек. Абитуриент (ещё не человек, а, значит, животное*) ритуально умирает, а затем воскресает взрослым членом родового объединения, т. е. человеком. Инициация провоцирует внутреннее изменение человека, формирует существо сознательное, способное стыдиться, т. е. нравственное".
Здесь, в общем, всё правильно написано, но совершенно непонятно, кто или какая сила заставляла древних людей проводить этот самый ритуал. Вот сейчас люди живут без этого ритуала, и вроде бы ничего страшного не происходит, общество как будто то же самое (хотя, конечно, к нему имеется масса претензий в оптике того, что оно могло бы быть и лучше).
"По мнению современных исследователей, - говорит С. Агранович, - ритуал был древнейшей знаковой системой, существовавшей до мифа и языка". Она указывает на отдельные признаки ритуального поведения у животных и, в общем, намекает на то, что человек как-то сам собой появился из ритуала. Типа, ритуал со временем усложнялся, и вот наконец появились инициации, которые и сформировали в человеке культурное, т. е. нравственное поведение.
Хм, а почему из первобытного стада сформировалось именно культурное общество, а не банда головорезов? Можно было бы провести социальный эксперимент и посмотреть, что из этого получится. Да, кажется, такие эксперименты уже проводились Музафером Шерифом. Говорят, они местами напоминали сцены из романа Уильяма Голдинга «Повелитель мух», в котором рассказывается о социальной дезинтеграции подростков, оказавшихся на необитаемом острове. В Британии было реалити-шоу в духе "Повелителя мух": программа под названием Boys and Girls Alone («Мальчики и девочки одни дома») транслировалась на Channel 4. Десять мальчиков и десять девочек в двух домах были оставлены без присмотра взрослых. Дома были заполнены игрушками, книгами, красками, едой и чистящими средствами. Однако родителям и опекунам запрещалось видеться и взаимодействовать с детьми. Организаторы также не вмешивались в происходящее, если не было прямой угрозы безопасности. Разница в поведении мальчиков и девочек стала очевидной сразу. Мальчики погрузились в хаос: рисовали на стенах и громили дом. Они также образовали группы, которые постоянно враждовали. Несмотря на то что все дети прошли кулинарные курсы перед началом эксперимента, мальчики редко что-то готовили и питались в основном сладостями и поп-корном. Попытки убрать образовавшийся бардак приводили к ещё большему бардаку. Девочки же проявили больше организованности: они готовили еду, убирали дом и даже устроили модный показ. Однако между ними также возникали серьёзные конфликты – две девочки не выдержали и ушли до окончания эксперимента.
Ну, то есть, совсем не факт, что человечество, предоставленное самому себе, должно было оценить моральное поведение, а не погрузиться в хаос, как мальчики из телепередачи Boys and Girls Alone. И мне совершенно непонятно, откуда у троглодитов вдруг появился "стыдливый кусочек", то есть последний кусок на блюде, который каждый из сидящих за столом стесняется взять и съесть. Ведь гораздо проще и легче, да и более естественно, чтобы самый сильный забрал себе "львиную долю", а остальным предоставил объедки. Почему самый сильный не убил того, кто впервые заговорил о стыде, о моральном поведении? Почему сильный согласился делиться со слабым, в ущерб себе?
----------------------------------------------------------------------
* Это «среднее», внеполовое положение ребёнка отразилось в грамматике. В древнерусском языке названия детёнышей человека и животных относились к среднему роду (см. чадо, порося, теля), т. е. ребёнок (как и детёныши животных) не относился ни к мужскому, ни к женскому полу. Во многих славянских языках эта закономерность сохраняется до сих пор (см. польск. cielę ‘телёнок’, prosię ‘поросенок’, чешск. šteně ‘щенок’, děvčě ‘девушка’). Аналогично в немецком языке das Kind ‘ребёнок’ среднего рода.
Комментариев нет:
Отправить комментарий