Матриархат в Чатал-Хююке окончательно доказан.

Древняя ДНК из захоронений каменного века в Турции наконец положила конец многолетнему спору о том, был ли протогород Чатал-Хююк 9 000 лет назад матриархальным обществом. Исследование подтвердило то, что эксперты давно подозревали: женщины и девочки играли ключевую роль в этой аграрной общине. Это новое исследование было опубликовано в Science.

Женские родословные и модификации моделей родства в неолитическом Чатал-Хююке

Исследователь Мехмет Сомел, эволюционный генетик из Ближневосточного технического университета Турции, рассказал Live Science: «Для Чатал-Хююка мы получили старейшую генетически выявленную модель социальной организации в обществе, занимающимся производством пищи. И это модель, ориентированная на женщин».

«Насколько мне известно, это первое систематическое доказательство существования столь непрерывно организованного по материнской линии неолитического сообщества», — сообщил в электронном письме Live Science Йенс Нотрофф, археолог из Немецкого археологического института, не принимавший участия в исследовании.

Ну что-ж, будем ожидать появления и других доказательств существования матриархальных обществ в эпоху неолита. Кстати, Хайде Гёттнер-Абендрот указывает направление поисков — Левант. В неолитическом поселении Кфар-ха-Хореш (Kfar HaHoresh, верхний докерамический неолит, 8200–7000 лет) в Леванте (Палестина) анализ скелетов определил, что биологические маркеры женщин и детей совпадали, тогда как маркеры мужчин не показали никаких общих черт с женщинами и детьми. Другими словами, женщины и дети были связаны; дети жили в общине или родственной группе своих матерей. Мужчины, с другой стороны, приходили на время к женщинам, но вскоре снова покидали группу. 

Между прочим, Хайде Гёттнер-Абендрот в своей книге "Matriarchal Societies of the Past and the Rise of Patriarchy" (2023) написала практически то же самое:

"В Чатал-Хююке (керамический неолит) существовали различные формы захоронения, одной из которых было захоронение отдельных скелетов под полом домов. Эти захоронения были скорее исключениями, поскольку их количество не соответствует численности населения в поселениях; поэтому, должно быть, были кладбища, которые пока ещё не найдены.

Предположительно, исключительные захоронения были для особых предков женского и мужского пола, чтобы истекающая из их останков благодать продолжала оказывать благотворное воздействие на дом и домочадцев.

Уже первые раскопки определили, что скелеты не были размещены случайным образом под полом, а лежали под возвышенными платформами, используемыми для сидения и сна, расположенными вдоль стен. Всегда была одна большая платформа, обращённая на восток, возле очага, и обычно меньшая в углу северной стены. Под этими платформами лежали кости умерших, с могилой предка-мужчины под меньшей угловой платформой и могилой предка-женщины, или прародительницы, под большей. Были обнаружены отдельные случаи захоронения детей рядом с прародительницей или прямо под очагом, но их никогда не хоронили рядом с мужчиной. К чести археолога, который первым сделал эти открытия, он прямо заявил: «Социологические выводы, которые следует сделать из этого, очевидны» (Mellaart: Çatal Hüyük, 73–75).

Здесь мы можем сделать вывод, что дом принадлежал женщине и рассматривался как материнский дом; дети были явно связаны с матерью, что указывает на матрилинейность. Её платформа находилась рядом с очагом, где она проводила время, как в жизни, так и после смерти, рядом с этим местом, которое было священным и центральным для домашней общины. Кроме того, место упокоения прародительницы было особенно возвышенным, тщательно оштукатуренным и часто украшенным красным как цветом жизни, и ориентированным на восток, направление света и жизни. Этот символизм идентифицирует её как дарительницу жизни всей родственной группы.

Мужчина же оставался постоянно рядом, при жизни и после смерти, поскольку в Чатал-Хююке мужчины были полностью интегрированы в домашнюю жизнь. Но этот мужчина не был ни мужем, ни «прародителем» её потомков, поскольку он не играл никакой роли в её материнской линии или доме матери. Скорее всего, это был её брат, ближайший мужской родственник в матрилинейном клане, который принадлежал к её дому и материнской линии.

В матриархальных обществах, являясь братом матери, мужчина разделяет ответственность за детей своей сестры и является их «социальным отцом» (в нашей терминологии «дядя по материнской линии»). Как брат, он играет дополнительную роль в экономике домохозяйства, и в большинстве случаев именно старший брат матери представляет домохозяйство и родственную группу внешне. Мужчина, которого в Чатал-Хююке с почтением похоронили как предка в доме, был, вероятно, таким высокоуважаемым человеком. В этом отношении не было «главы домохозяйства» и «хозяйки дома», а скорее пара сестра-брат, которая в матриархальных обществах на социальном уровне рассматривается как модель взаимной поддержки и равноправного сотрудничества".

Вывод: если в Чатал-Хююке ок. 7200—6000 гг. до н. э. существовала социальная "модель, ориентированная на женщин", то, надо полагать, та же модель существовала и в других неолитических поселениях Анатолии. Оттуда, из Анатолии, земледельцы перенесли матриархальную модель и на территорию Европы.